– Нормально?!– отталкиваю его от себя, уже не сдерживая истерики,– это ты называешь нормальным?! Это ненормально! То, что между нами сейчас-это просто зашквар! Ты сейчас мне говоришь о том, что повезешь в этот гадюшник и там бросишь! Пока сам будешь на морях трахаться со своей новой женой, я буду сидеть с этими ведьмами, которые и в роли твоей «любимой жены» меня чуть не извели! Я как вспомню все эти взгляды злых, надменных женщин! Пересуды, сплетни, насмешки… И ты собираешься бросить меня там на растерзание?! Этим змеям?!

– Не передергивай! Женщины везде одинаковые, неважно откуда они и какой национальности! Каждый из нас отвечает за свои поступки и поведение, Анна. Ты оказалась там, где сейчас, только по собственной вине и как следствие своих необдуманных поступков и решений. У меня не будет для тебя другой правды. Постарайся достойно принять роль, которую я тебе отвел. У тебя сутки на сборы. Завтра тебя привезут в аэропорт. Полетим на моем самолете.

Он ушел, хлопнув дверью, а у меня в голове роем диких пчел снова и снова жужжали воспоминания о том, что было в прошлом…

Я помнила, с какой смесью зависти и наигранного превосходства женщины из его окружения смотрели на меня, когда я в первый раз оказалась там в роли молодой жены Рамазана.

«Она наверняка крашеная. Не бывает таких белых волос от природы. И сидит на Аземпике, не иначе. Откуда эта талия и изящество… Он просто запал на куклу. Наиграется и бросит. Странно, что в дом ее привел… Просто бы потрахивал эту дешевку…»

Я слышала этот яд, переливающийся из сосуда в сосуд. Хотелось смеяться им в лицо, хотелось, чтобы они знали хоть толику того огня, той страсти, которую мы друг к другу испытывали, но… Рамазан останавливал меня всякий раз, когда был порыв ворваться в разгар этого кудахтанья у меня за спиной и выговорить им все…

– Они завистливы и глупы, Аня. И все хотели бы быть на твоем месте,– усмехался он и притягивал к себе.

– Какой ты самонадеянный.

– Я реалист… И понимаю, какую ценность имею в их глазах. А еще понимаю, какую ценность ты имеешь в глазах каждого мужчины, кто видит тебя…– его горячий взгляд, властный зажим на талии, горячее дыхание, с укусом накрывающее собственнически шею,– они все пожирают тебя глазами. А ты моя… Только моя… Навсегда…

– Мне кажется, что я не справлюсь…– тихо признаюсь я,– твой мир суров и сложен… И… я мне сложно быть покладистой. Часто я даже не понимаю, что накосячила, а ты бесишься, так как по вашим меркам это неправильно…

Гладит по волосам, целует снова и снова.

– Просто постарайся быть послушной… Мудрость и сдержанность, Аня, самые лучшие качества женщины. Они формируют ум…

Как вы понимаете, у меня не получилось, раз я нахожусь там, где нахожусь сейчас…

В роли любовницы, которая едет за мужчиной в чуждый, враждебный край. Едет потому, что у него там свадьба… с другой…

А я должна это покорно сглатывать…

Послеродовой блюз… Так, вроде как, называют состояние, в котором я нахожусь сейчас. Голова и так ватная от всего того, что обрушил на меня Рамазан, но очередная бессонная ночь с Русиком- то еще испытание для моих стремительно угасающих физических сил и расшатанных нервов… Мне нужно собраться с силами, а я настолько измотана, что просто сыплюсь…

Сын нормально заснул после пяти просыпаний ночью только на рассвете, но я все равно пересилила себя и пошла в спортзал. Слишком много всего сейчас в голове, чтобы не сойти с ума нужно отвлечься на активность.

Доктор при выписке сказала, что ничего так не восстанавливает внутреннее состояние молодой мамы, как легкая медитация, йога, пилатес, растяжка. Я любила все из перечисленного- и потому сразу интегрировала их в свою жизнь, как только смогла…

Рус будет спать еще как минимум часа два до следующего кормления. Я успею позаниматься и позавтракать. Азбека была права в том, что как бы ни было, сын не должен страдать от того, что происходит с мамой. А его благополучие сейчас- это мое правильное питание, способность давать ему то, в чем он так рьяно нуждается… Восстановлю свое состояние- и составлю план, как действовать дальше. Через неделю мои экзамены на онлайн-курсах ландшафтного дизайна. Я так мечтала их закончить, так горела этим делом… А потом пришел Рамазан и все перевернул…

Не сразу нашла нужное помещение на первом этаже. Приятно удивилась, когда увидела панорамные окна с видом на лес. Хотя что удивляться- большие окна в пол- это фетиш Илиева.

Не думать ни о чем, настроиться на прогресс маленькими шагами. Я обязательно что-нибудь придумаю, этот кошмар закончится, я вырвусь, как уже вырывалась… Лишь бы с сыном было хорошо! Мой ребенок- самое важное! Никогда его не отдам! Никогда!

Наушники в ушах. Мягкая музыка, уносящая меня от реальности.

Складываюсь пополам, изо все сил тянусь, чувствуя сладкое и удовлетворяющее натяжение в мышцах. Что-то приятно хрустит, что-то словно бы наполняется потоком и энергией от притока крови. Вот мое тело, оно живое, оно мой храм… И на него покушается мужчина, которого я так искренне, так дико, так сильно любила, что… что сейчас внутри целая буря из противоречий.

Руки Рамазана по определению не могут мне быть противны. Я не знаю других мужских рук и сама мысль о том, что это могли быть руки другого, вызывает отторжение… Но то, как безжалостно он режет сейчас мою душу, то, как он предал, вызывает нестерпимую боль… Я не смогу ему отдаться… После всего, что было- не смогу…

Непроизвольно отвлекаюсь на движение сбоку. Поворачиваю голову, резко группируюсь и вскрикиваю.

Он! Здесь! Какой кошмар!

Тут же стягиваю наушники, бубню что-то нечленораздельное себе под нос.

Рамазан на беговой дорожке. Судя по тому, что уже взмокший, не первые пять минут…

На какое время я потеряла себя? Ушла глубоко-глубоко в свои мысли?

– Не хотел тебя пугать,– говорит он тихо, не сбавляя темпа,– ты не услышала, как я пришел. Не ожидал тебя здесь увидеть. Я всегда хожу в спортзал на рассвете.

– Я помню…– отворачиваюсь к окну.

Конечно, как я могла забыть…

Горячие прикосновения на моих бедрах, пылающее взмокшее тело, жаждущее прохладных струй душа…

– Рамазан, пусти… Я и так после ночи еле стою…

– А тебе и не надо стоять… Я тебя подержу,– подхватывает меня, вжимает в холодный глянец кафеля душевой, заставляя обвить его ногами…

– Ты час провел в качалке… Где у тебя силы? – хмыкаю, облизывая его шею, сама дурея от этого запаха.

– Кардио еще не делал,– срывает мой смешок губами…

– Тебе не рано заниматься спортом после родов?– спрашивает, не переставая пялиться и возвращая в настоящее.

Я совсем подбираюсь. Выгляжу совершенно пристойно- поверх леггинсов длинная толстовка, закрывающая все и вся, а все равно ощущение, что раздета перед ним.

– Наоборот. Я делаю то, что быстрее восстановит тело…

Он кивает, продолжая бежать.

А у меня пропадает любое желание тут оставаться.

Неуклюже начинаю сворачивать коврик, но вдруг слышу резкое «нет».

– Дальше занимайся, я не собирался тебе мешать.

–Если бы я знала, что ты тут будешь, сама бы не приперлась.

Черт, не совсем так грубо, как я сейчас хотела звучать. У меня еще будет сто тысяч поводов огрызнуться в адрес Илиева, но сейчас это было не из-за нашего конфликта – просто пилатес и правда требует уединения… И уж точно ему я мешать не хотела…

Взгляд Рамазана чернеет, ибо он считывает именно агрессию…

– Ты останешься и будешь дальше заниматься здесь. Перед моими глазами,– цедит он, приказывая.

Это уже не милая беседа двух знакомых из-за неловкой встречи. Мы снова в своих ролях- экзекутор и жертва. Волк и овечка.

Я сжимаю зубы и начинаю двигаться. Музыка продолжает играть на телефоне и я слышу ее обрывки из так и валяющихся на полу наушников, но их обратно не засовываю. Мои движения теперь каменные, отяжелевшие.