– Ведь правы были все те, кто говорил мне, что не следовало жениться на русской… Надо было просто сделать тебя своей любовницей. Сейчас все было бы намного проще… Но как есть так есть. Так что слушай мой вердикт, Аня. Ты же за ним пришла сюда и ползаешь у меня в ногах, прекрасно сама понимая, что иного выхода у тебя нет. Ты сможешь видеться с сыном, я разрешу тебе им заниматься только при одном условии-ты станешь моей содержанкой. Любовницей. Той, кто будет раздвигать передо мной ноги по первому требованию. Всегда готовая, всегда ласковая, всегда доступная и безотказная. Засунешь свой чертов строптивый характер куда подальше. Иначе тебе не видать сына. Никогда… И про мою невесту, а в скором времени жену можешь не думать. Эта часть жизни тебя не касается.

Ты могла быть в роли единственной, любимой и законной, но выбрала тот путь, который вместо этого привел тебя к моим ногам. Значит, таков твой удел и участь, малышка… На этом всё. Сейчас за тобой придет Азбека, она отведет тебя к сыну, где ты его накормишь и уложишь спать, потому что мальчик и правда плачет второй час и его не могут успокоить. А потом тебя осмотрит врач. Дальше будешь ждать указаний, что тебе делать и как.

Глава 2

– Мой сладкий…– шепчу я, оглаживая красивую темную головку, с такой нежностью и любовью, что сердце разрывается.

Страшно даже представить, что было бы со мной, если бы Руса у меня отняли. Это чувство тотального растворения в своем ребенке может понять и прочувствовать только мать. Никакие слова не способны передать это ощущение- когда ты в момент ставишь его интересы, его желания, его самого перед собой. Когда только он и важен.

И да, именно поэтому фраза, что ради своего ребенка мать готова на все- это не просто громкое выражение,

Ощущение облегчения от того, что он все же разрешил мне коснуться своего малыша, что я сейчас обнимаю его, наконец, до отвала наевшегося моим молоком, оттесняет на задний план вторую часть его жестокого вердикта…

Я снова должна быть с Рамазаном как женщина. Он снова коснется моего тела. Он снова войдет в меня. Будет… любить?

Нет, это слово утратило свой смысл в наших с ним отношениях…

Теперь это будет про потребление, про расчет, про похоть, про сделку…

При том с двух сторон.

Да, черт побери, если я не могу ему противостоять, если я в его плену, пойду на его условия. Но никто не говорит о том, что я просто буду терпеть и сносить все, что он для меня приготовил.

В свое время, когда мудрая Азбека учила меня восточной мудрости, учила меня быть более гибкой, покладистой и хитрой в отношениях с мужем, она произнесла глубокую фразу, смысл которой я поняла не сразу:

«Если не можешь сейчас отрубить руку, поцелуй ее и положи себе на голову»…

Тогда она показалась мне какой-то унизительной.

А сейчас я понимаю ее смысл…

Ключевое тут не «поцелуй» и не «положи на голову».

Ключевое- «сейчас»…

Я найду, как вырваться из удушающих объятий Рамазана.

Я смогу…

Но нужно подходящее время…

– Он так похож на своего отца,– вырывает меня из мыслей Азбека, внимательно нас с сыном разглядывая. Все это время, пока я воссоединилиась с Русиком, она не отходила. Сюда же принесла еду и мне.

– Не хочу есть,– честно призналась я двоюродной тетке мужа, которая в свое время была для меня и главным судьей, и главным критиком, и главным защитником, и главным провожатым в новом неизвестном мире кавказских традиций и уклада.

– Надо, Анна. Ты должна не о себе сейчас думать и своих хотелках, а о ребенке. Он на молоке твоем. Большой, красивый мальчик. Богатырь. Много ест. Как его отец в свое время. Рамазан был таким жадным до молока мальчиком, что его покойной матери пришлось нанимать кормилицу. А ты сама справляешься. У тебя грудь материнская. Красивая, полная, плодородная…

Она говорила, а я ела- и реально, словно бы не ради себя, а ради сына. Ела и старалась не думать ни о чем другом, кроме о его благе.

Эта женщина, пусть всегда и говорила, что не одобряла наш брак и считала, что мне не место в их жизни, никогда не была мне врагом.

– Что ты чувствуешь, когда смотришь в глаза Русланчика, Анна?-спросила она, когда малыш, наконец, заснул и я переложила его в кроватку. За окном была уже густая ночь. Этот дом не было мне знаком- Рамазан переехал из того особняка, в котором мы жили вместе.

Не знаю, почему. Не хочу знать…

– Любовь… Странный вопрос… – отвечаю, пожав плечи. А он все

смотрит, смотрит… Так пристально, так внимательно…

– Ты ведь видишь глаза Рамазана… Не можешь не видеть. Я посмотрела когда сегодня на Русланчика, у меня аж сердце в горло прыгнуло- словно бы на тридцать лет назад улетела- в день, когда его дали мне подержать на руках, малыша месячного…

– Я любила его отца, Азбека,– честно сказала я,– глупо будет скрывать, что Рамазан- это моя главная и единственная в жизни любовь. Просто для меня она оказалась роковой… Но это сейчас не имеет никакого значения… Важно только то, что есть мой сын и его благополучие. И я сделаю все, чтобы он был счастлив и чтобы быть для него хорошей мамой. Мамой, которая всегда рядом.

– Рамазан женится через две недели, Анна,– хитро и пронзительно посмотрела на меня эта женщина, которая никогда не боялась бить в самое сердце самой на свете сокрушительной правдой,– Лейла красивая, чистая девочка из уважаемой семьи. Он сам ее выбрал из нескольких претенденток.

Надеюсь, она станет ему той женой, которая усмирит его демонов. Той, кто сможет уравновешивать его огонь, что ты не смогла… Хочу, чтобы они были счастливы…

Я выдерживаю ее взгляд. Сама смотрю прямо, даже немного с вызовом…

– Зачем Вы это мне говорите? Уколоть хотите? Зря. Я бы тоже хотела, чтобы Рамазан был счастливым с этой самой Лейлой. А я бы жила с сыном где-нибудь подальше…

– Я говорила тебе, что такие, как Рамазан, все равно не отпускают… Инстинкт собственника. Он считает, что ты его… Так и будете мучиться всю жизнь… Плохо, что он тогда тебя встретил. Плохо, что ты ответила на его чувства… Возможно, не познав твоего тела, не увидев в твоих глазах встречного огня, он бы смог отступить и ты бы жила своей жизнью…

Счастливой… В своей среде.. Но ты ответила… Ваши огни соединились…

Они жгли вас, обжигали всех нас… Это был не брак, а постоянный пожар…

В этом она была права.

Не было дня, чтобы мы не скандалили с Рамазаном. Кричали, били все вокруг, спорили до умопомрачения. А потом мирились…

Жарко мирились, пылко мирились, получая такой дикий кайф от этого самого огня, что даже сейчас вспоминать волнительно…

В дверь постучали.

Что-то произнесли на их родном языке. Азбека кивнула.

– Врач подъехала. Она осмотрит тебя и малыша, как он проснется. У тебя ведь еще не прошли сорок дней после родов?

– Нет…– выдохнула я, отвернувшись.

Понимала, почему она задает этот вопрос.

Все понимали, что я делаю в этом доме и что хочет от меня Рамазан.

Думаю, никто этого даже не скрывал…

– Честно все говори доктору,– посоветовала Азбека,– и вообще, Анна, времена строптивых выходок прошли. Тебе нужно, наконец, включать женскую мудрость и дальновидность. То, к чему я тебя призывала столько раз… Что ж, брак ты свой упустила. Теперь не упусти сына. Я вижу, что он для тебя самое главное. Ты хорошая мать. Значит, думай не о своей пресловутой гордости, а о том, как удержаться рядом с бывшим мужем… И нет, это не угроза, девочка моя. Я просто знаю слишком много примеров самонадеянных женщин, которые не просто оставались у разбитого корыта, а теряли даже его…

Устало прикрываю глаза.

Азбека права.

Интересы сына превыше всего.

И да, я сделаю все, чтобы его не потерять.

Вот только как быть с тем, чтобы не потерять саму себя…

– Я вижу, что роды прошли легко, естественно. Есть один шов, небольшой и аккуратный, но в целом все заживает совершенного органично и по плану. Полагаю, что спустя две недели Вы сможете спокойно начать половую жизнь,– врач говорит об этих вопросах буднично, просто, словно бы я сейчас была счастливой женой и молодой мамой на плановой консультации, а у меня в душе все разом переворачивается…