– А, пришел… – Берендей отложил в сторону перо, приподнялся в своем золоченом кресле и указал сыну на один из стульев в центре комнаты. – Присядь, Иван, в ногах правды нет. Поговорим.

– День добрый, батюшка. – Царевич поклонился своему родителю и направился в указанном направлении, снова прокручивая в голове слова о раскаянии и усвоенных жизненных уроках. Начать, пожалуй, следовало издалека, с проявления заботы… – Плохо выглядишь, кормилец наш, никак здоровьице снова шалить стало? Отдохнуть бы тебе хоть денек-другой от суеты этой…

Берендей не понял сыновнего порыва, не оценил заботы. Батюшка нахмурился пуще прежнего, сжал кулаки и стал смотреть на младшенького совсем волком. Иван замолчал, сожалея, что не прихватил Архипа – тот бы непременно подсобил в такой непростой момент.

– Ты о здоровье моем побеспокоился никак?! – Царь поднялся с места, выпрямился, показывая весь свой немалый рост, и, зло сощурив глаза, продолжил свою обличительную речь. – А когда Настасью, единственную дочь кузнеца, соблазнить пытался давеча, тоже обо мне пекся?! Он утром ко мне захаживал, суда требовал… и справедливости! Все наше царство-государство только на тебя и работает, люди злато-серебро в казну собирают, а я его разбазариваю, откупаюсь от озверевших отцов! И ты мне скажи, сколько же нужно выпить, чтобы на Настасью позариться?! Или она в твоем вкусе? Любовь у вас может, и ты жениться хочешь?

Тут Иван смутно припомнил крупную рябую девицу с мелкими черными глазками, и испуганно замотал головой.

– Вижу, что думать начинаешь, о чем я толкую! – продолжил Берендей свою речь. – Да что с тобой говорить? В одно ухо влетает, из другого вылетает! Только и знаешь, как с девицами уединяться, да свои бесстыжие глаза заливать! Довольно с меня всего этого!

– Да что я сделал такого? – Царевич не сдержал праведного гнева. – Ну, отметил немного с братьями, так ведь и повод был!

– Это какой же?

– Десять лет со дня изобретения квакши!

– Чего?!

– Квакши! Ею сапоги чистят. Очень полезная вещь.

– Ах вот оно что. Эдакий ты историк, оказывается! – Несмотря на спокойный голос Берендея, Иван заметил, что левый глаз батюшкин слегка дернулся. Это был весьма нехороший признак… – Братья твои, Святополк и Яромир, отметили не меньше твоего, да только все по домам разбрелись. К женам! Они не устраивали драки в кабаке, не приставали к девицам со срамными предложениями, не нападали на иностранного посла за «косые взгляды в свою сторону», не…

– Сейчас вспоминаю, – перебил Иван отца, – он и впрямь тип неприятный: косился на меня так странно, почем мне было знать, что это посол?

– На одежды его посмотреть! – Голос царя некрасиво сорвался на визг, после чего он закрыл лицо руками и хорошенько его растер, припоминая с горечью: – Ты зуб ему золотой выбил! Семейную реликвию. А глаза… У посла косоглазие врожденное. Теперь он только стонет, требует вернуть зуб и домой назад просится! Наш обьещал помочь, чем сможет… Авось, оклемается.

Иван виновато опустил голову. Он не хотел никому плохого. Просто так получалось…

– В общем так, сын, – Берендей вздохнул и обессиленно упал назад в свое позолоченное кресло, показав царевичу на вскрытое письмо: – У меня проблем и без тебя хватает. На северных границах Полов разбушевался, хочет себе кусок моих земель оттяпать. На западе мор неизвестный начался, того и гляди оброк собирать не с кого станет. А с юга и вовсе тать неизвестная расползается, скот жрет, на людей нападать стала… Думаешь все?! Ан нет. Давеча на болотах девка крестьянская пропала, что по травы ходила. Народ лютует. Ну а ты…

– А я больше не стану пить и драться без разбору, вот прям слово даю!

– Да знаю я, чего оно стоит, слово твое! Нет уж. Бери с собой Олега Бояровича, Саву и Даньку малого, да ступай к болотам. Что-то там нечисть ищет, а найти не может. Ты должен принести мне это, во что бы то ни стало! Не нравится мне происходящее, ох не нравится…

– Так Саву-то зачем брать? Он же хлипкий, как соломинка, да еще и того, с головушкой не дружит.

– Зато слова заветные знает и практикует! Ты вот ухмыляешься, а он меня два раза от смерти неминуемой уводил уже. Придерживайтесь все рядышком. Там, на болотах что-то совсем нехорошее, и я должен быть во всеоружии, когда оно нападет в открытую!

Иван только кивнул отцу и опрометью бросился вон из кабинета. Его глаза загорелись от предвкушения хорошей драки. Кулаки зачесались, а ноги сами понесли к оружейной комнате, за заговоренным мечом и доспехами. Наконец-то подвиги впереди ждали!

– Разберемся, что там за нечисть по нашим землям разгулялась! – приговаривал царевич, на ходу разминая плечи и шею. – Отведаете скоро силушки богатырской! Дайте мне только до болот добраться, уж я вам устрою…

Четверо всадников бодро приближались к дубовой роще, раскинувшейся на юге Берендеевых земель. Первыми ехали, судя по одеждам и телосложению, два могучих богатыря – Иван да Олег. За ними следовал очень худой и темнокожий парень – Данька малой. А замыкал шествие маленький щуплый мужичок с глупой улыбкой на невзрачном лице – то есть Савелий. Эта компания при ближайшем рассмотрении вызывала ряд вопросов у любого, кто их встречал на пути. Крестьяне провожали удальцов недовольными взглядами, долго потом решая меж собой, зачем понесло в рощу столь разномастную четверку…

Иван же очень спешил свершить важный подвиг и вернуться домой к вечеру. Ночь обещала быть необычайно звездной и светлой, как и всегда, впрочем, в праздник Купала.

Именно сегодня многие местные красавицы отправятся на Студеную реку: плавать, жечь костры, да прыгать через них полуголыми! Разве мог порядочный холостой царевич пропускать столь важные мероприятия?

Но только мужчины въехали в рощу, как их кони остановились словно вкопанные и наотрез отказались идти дальше. Как богатыри ни ругались, как ни уговаривали, животины не двинулась с места.

– Придется идти так, своими двоими, – подвел итог Данька малой и двинулся вперед, показывая пример другим.

– Вот ведь какое невезение, – недовольно проворчал Иван, стаскивая с боевого коня меч и вещмешок с самым необходимым. – Тогда давайте двигаться скоренько туда да обратно, очень уж батюшке невтерпеж узнать, что же здесь происходит. Хорошо бы к вечеру сегодня обернуться.

– Никак этого не получится, – тихо прогнусавил Сава, буровя Ивана своими черными как смоль глазками. – Мы-то воротимся, а вот ты не успеешь на Купалову ночь, царевич.

– Это что еще значит? – Царский сын подбоченился и недовольно насупился. – Ишь, чего удумал, каркает мне здесь, вещун недобрый! А ну, рот на замок и бегом на болота! То же мне, ясновидец в пятом поколении!

Сава безразлично пожал узкими плечами и пошел за Данькой, даже не глядя на взбешенного царевича.

– Да ты не кручинься так, малец, – Олег Боярович участливо похлопал Ивана по плечу, чуть не переломив тому ключицу. – В боевых походах разное бывает, дело это непредсказуемое. Главное – настроиться на хороший лад. А Сава мало ли что говорит, он плох на голову, все то знают. Мне вон предсказал, что обернусь вороном и полечу домой, позабыв друзей. Я – вороном!

Высказавшись, богатырь неуклюже раскинул огромные руки и замахал ими, подражая крыльям, а затем, откинув голову назад, громогласно расхохотался, словно все сказанное жутко его веселило.

Царевич тяжко вздохнул, покачал головой, глядя на возрастного богатыря, и отправился следом за первыми двумя путниками.

Никому не ведомо, долго ли шли боевые товарищи, но как только они начали уставать, у Даньки малого под ногами захлюпало – значит, пришли к болотам.

– Отдохнуть бы нам малость, да перекусить, – вновь подал голос Сава, усаживаясь на землю и вынимая из-за пазухи домашние пироги, замотанные в тряпицы.

– Некогда нам перерывы делать! – Иван снова стал закипать, в сотый раз сожалея, что позвал с собой этого умалишенного. – Сейчас Данька найдет нужную тропку, и двинемся дальше. Может, та пропащая девка еще жива, тогда сможем помочь ей.