Напитавшись золотым сиянием, я решил посмотреть, что там с моей культивацией. И погнал ци, чтобы просканировать организм, посмотреть, как он работает.

Ци была вязкой, тягучей, двигалась лениво, как кисель.

Но меня это не остановило. Я лишь укрепил волю и продолжил воздействовать на ци. Несмотря на то, что получалось не очень. Но я понимал: это нужно сделать, нужно разогреть, чтобы моя ци не стала застывшей смолой.

Потихоньку раз за разом я прогонял ци по меридианам, заодно рассматривая их. Причём, гонял ци не только красную, но и чёрную, и золотую.

И чёрные, и красные каналы были в некоторых местах сильно разрушены, и я, прогоняя ци, укреплял стенки и расчищал заторы.

Зато каналы золотой ци стали глубже и, если можно так сказать, полноводнее!

Да, золотой ци определённо прибавилось! И это радовало.

Но я всё равно прошёлся по стенкам золотых каналов, укрепляя их, и вернулся к красным и чёрным. Продолжая гонять ци, заставляя её двигаться. Потому что движение – это жизнь. Как только движение прекратиться, жизнь тоже остановится.

Я ведь хорошо помнил, до каких скоростей разгонял свою ци – камни плавились и я взлетал над землёй! А сейчас моя ци еле-еле двигалась.

Скрипнула дверь и в комнату вошёл китаец. Я узнал его по шагам.

– Что там? – спросила Матрёна.

– Молодой господин принял неравный бой, – негромко ответил китаец. – Ну почему он пошёл один?! – Последние слова он буквально выкрикнул. Но потом взял в себя в руки. – Молодой господин справился, он настоящий воин! – уже спокойнее закончил китаец.

– Ему можно помочь? – спросила Матрёна.

– Всё, что мог, я сделал, – ответил китаец. – Теперь всё зависит от него.

– Мо Сяньчик, родной, – взмолилась Матрёна. – Если что-то нужно ему, ты только скажи!

В её голосе прозвучало столько боли, что я открыл глаза и прохрипел:

– Да жив я, жив!

Лучше б я этого не делал!

Матрёна тут же с рыданиями кинулась мне на грудь.

– Владимииир Дмитриевиииич! – запричитала она. – Дорогоооой! Что же вы так пугаетеееее!

– Тише, тише! – прошептал я и попытался похлопать девушку по спине.

Но рука поднялась с огромным трудом и сильнейшей болью в забитых мышцах. Я аж поневоле застонал.

Матрёна тут же отстранилась и погладила меня по груди:

– Простите меня! Вы раненый, а я…

Но я уже нашёл её руку на кровати и ласково сжал её.

– Всё будет хорошо, – сказал я ей и попросил: – Матрёна, принеси, пожалуйста, сладкого горячего чая.

Я чаю не хотел. Я хотел поговорить с Мо Сянем без свидетелей.

Можно было попросить воды, но вода могла быть тут. А вот горячего сладкого чаю точно не было.

Моя хитрость сработала, и Матрёна убежала за чаем. Я понимал, что ловлю дежавю, но тем не менее куда деваться.

Едва за Матрёной закрылась дверь, я спросил китайца:

– Мо Сянь, моя ци стала вязкой. Я не могу её разогнать. Что делать?

– Те, кто напали на вас, молодой господин, – ответил китаец, – применили артефакт, запирающий ци. Странно, что вы вообще дошли до дома. Вы, молодой господин, должны были умереть на месте.

– Не дождутся! – усмехнулся я, вспоминая пламя свечи, которое привело меня домой. – Сами сдохнут скорее!

– В общем-то уже… – ответил Мо Сянь.

– Это хорошо, – сказал я. – Но что теперь делать с моей ци?

– Есть один вариант, – ответил Мо Сянь.

– И какой же? – нетерпеливо спросил я и попытался приподняться на локте.

Боль пронзила всё тело, и я упал. Однако, решимость моя не стала меньше.

– Можно попробовать построить печь дан, – задумчиво сказал китаец. – Это внутренняя алхимическая печь. Печь зарождения инь и ян. Ваша ци втянется этой печью и очистится в истинном пламени.

– Тебя что-то смущает? – спросил я, уловив сомнение в голосе Мо Сяня.

– Да, молодой господин, смущает, – подтвердил он. – У вас может не хватить сил для создания печи дан. Тут важно всё: телесная оболочка, жизненная сила, душа плюс энергия пяти стихий внутри вашего тела.

– Тело изранено, душа не спокойна, с энергией вообще голяк, – подвёл я итог. – И вообще все мы умрём!

Но сама по себе мысль о создании печи дан занозой засела в голове.

– На самом деле шанс есть, – сказал Мо Сянь. – Но он очень небольшой. И если не получится, то вы, молодой господин, действительно умрёте.

– А если ничего не делать? – спросил я, зная уже ответ.

И Мо Сянь не подвёл меня!

– Если ничего не делать, то вы скорее всего тоже умрёте.

– Ну так выбор очевиден! – усмехнулся я. – Только где взять силу?

Когда моя ци двигалась легко и свободно, она обладала большой силой и имела огромные возможности. Но этот кисель выхолаживал душу.

– Ци земли и неба притягивает ци всех живых существ в мире… – сказал Мо Сянь.

Чёрт! Эти азиаты своим фэншуем могут кого угодно вывести из себя!

– Что делать-то надо? – перебил я разглагольствования китайца.

А то пока изречёт все свои истины, моя ци окаменеет, как те камни, которые мне дал медведь для создания амулета.

– Точно! – воскликнул я. – Мо Сянь, ты в кабинет сможешь сам зайти, без меня?

– Нет, молодой господин, – поклонился китаец.

– Тогда помоги мне! – И я попытался встать.

– Что вы хотите, молодой господин? – с тревогой спросил китаец.

– Понятно что! – ответил я, спуская ноги с кровати. – Исцеляющий амулет хочу взять!

Мо Сянь тут же понял что от него требуется и подставил мне плечо.

Н-да! Это была хорошая попытка. Но заставить эти ходули держать моё тело, я не смог.

И тут в комнату зашла Матрёна с подносом, на котором красовалась изящная кружечка с золотистым ароматным напитком, от которого поднималась струйка пара. Рядом с чашкой на блюдечке лежали два эклера.

И почему я этому не удивился? Что б Прасковья и не передала мне исцеляющих и поднимающих дух эклеров? Да такое просто невозможно!

Следом за Матрёной зашли Марта с Полиной. Позади них торчали Глеб и Данила.

Матрёна по-хозяйски прошла в комнату и поставила поднос на столик рядом с кроватью. А все остальные остались стоять в дверях.

– Вы что, ругаться пришли? – спросил я.

– Нет, – засмущались друзья.

– Ну так проходите! Не стойте в дверях!

Девчонки раскраснелись. Но до меня не сразу дошло, что их так смутило.

Оказалось, что это из-за того, что я сидел на кровати и из-под длинной рубахи торчали голые ноги. Собственно и видно было только икры да ступни, даже колени были прикрыты, а вот поди ж ты! Девушки засмущались.

Однако я обрадовался приходу друзей совсем по иному поводу.

– Глеб, Данила, вы поможете мне дойти до кабинета? – спросил я у них.

– Владимир Дмитриевич, вам не нужно сейчас ходить! – строго сказала Матрёна. – Вам сначала нужно набраться сил! А дела подождут!

– Да, мы уже всех просителей отправили, – отчитался Глеб. – Анкеты собрали, рассортировали, Егору Казимировичу отдали.

– Да я не работать, – ответил я, чувствуя к друзьям огромную благодарность. – Я за артефактом…

– Так я принесу, – с готовностью вызвалась Матрёна. – Где он лежит?

Я сначала охренел слегка от такого заявления, но потом вспомнил о заговоре слуг и мне даже стало интересно, сможет ли Матрёна войти в кабинет. А если войдёт, сможет ли открыть ящик стола?

Я нарочно не стал объяснять, что дверь нужно напитать ци, а ящик стола имеет хитрый замок. Просто сказал:

– В кабинете в ящике стола лежит красный камень, принеси его.

– Сейчас! – ответила Матрёна и выпорхнула из комнаты.

А я посмотрел на Полину, прижавшую кулачки к груди и смотрящую на меня с жалостью.

– Ты какими судьбами здесь? – спросил я у неё. – Ты же должна в Барнаул ехать.

– А я и поехала, – объяснила девушка. – Только мы мимо твоего дома проезжали. А на дороге следы битвы. Я сразу подумала… Я испугалась, что… Ну, ты же помнишь, про тех всадников? Ну, которые нас в прошлый раз догнали…