– А нас четверых как сюда доставили? – уточнил я. – На чём? Мы далеко от города?

Старик хмыкнул:

– Смотря от какого города. Нет тут городов, сынок. Сибирь-матушка. Тысяча вёрст тайги.

– Но как же…

– Глянь, – кивнул он в сторону окна.

Я подошёл, выглянул сквозь решётку. За мутным стеклом и ржавыми прутьями открывалась картина: площадка из старых бетонных плит.

– Вон там, – сказал Ефим. – Вертолётная. С неё и вас сегодня выволокли. Вертухаи в масках притащили.

Я оглядел посёлок. Заброшенный, мёртвый. Чёрные каркасы покосившихся строений, остовы складов, пустырь. Ни дыма, ни движения. Всё выглядело так, будто сюда десятки лет никто не совался, и только в эту конуру кто-то время от времени свозил пленников. А кругом тайга.

– А вырваться? – спросил я.

– Никак, – вздохнул старик. – Стекло разобьёшь – на холоде сами тут околеем. Ты видал, какие решётки? Мы пробовали. Только стекло и получилось разбить, а решетки, что кремень. Два дня продувало, пока новые стекла вставили. А чтоб вставили – мы ещё умоляли их.

– Кого умоляли? – важна была каждая деталь.

– А кого тут увидишь. Приходят в масках. Все в чёрном, с автоматами. Как бесовы дети. Ни слова лишнего не говорят, только команды выдадут, и всё.

Я заметил перегородку у дальней стены, где был выведен деревянный короб.

– Там что?

– Отхожее место, – пояснил Ефим. – В углу умывальник. С голоду не сдохнем: кормят два раза в день. Похлёбка – похуже лагерной баланды, иногда тушёнка, макароны. Вот и всё.

– А ещё что? С вами что-то делают?

Я не успел договорить – перебил Ворон.

– Слышь, ты мент, что ли? – зло выкрикнул он. – Всё допытываешься? Для кого стараешься? А?

Я посмотрел на него в упор. Злость в нём буквально кипела, и понятно почему: во-первых, я вырубил его при всех. Во-вторых, теперь он считал, что в этой «яме» оказался именно из-за меня. Лиза держалась тише воды, ниже травы, хоть и жалась к нему, а вот сам здоровяк всё время косился зло.

– Тебе не хватило, что ли? – проговорил я спокойно, но грозно.

Ворон зло сплюнул на пол, но дальше не полез. Видно, помнил, чем закончилась наша последняя встреча.

Да и мне разборки были ни к чему здесь. Тут поважнее намечалась проблема – общий плен, мать его. Неволя с неясными перспективами.

Так что нужно было соображать, а не характерами мериться.

Оля держалась близко ко мне. Видно было – испугана, но не истерила, вела себя адекватно и разумно. Умничка. Она прислушивалась к нашему разговору с дедом, старалась всё запомнить, будто понимала, что это знание ещё пригодится.

А вот мажорчик… Парень в дорогих кроссовках, с наколкой на шее и часами явно боялся и не скрывал этого. Ходил туда-сюда, как зверёк в клетке, плевал на пол и шипел:

– Бл*дь! Это ваще, канеш… лютый кринж! Батя узнает – всех закопает! Он меня-то вытащит отсюда, ясно?! – вдруг сорвался он на крик и посмотрел на присутствующих. – Чего вылупились? Вытащит он меня, не сомневайтесь! А вы так и будете здесь сидеть, как чуханы.

С трудом переварил наше молчание в ответ. Снова оглядел нас всех и добавил с ехидцей:

– Ладно, так и быть… Может, я попрошу его, он вытащит и вас тоже. Только если мне будете отстёгивать свою пайку еды.

– Ах-ха-ха! – расхохотался дед Ефим, кашлянув при этом. – Харя не треснет, малой? Ты малахольный, зелёный ещё, чтобы тут условия ставить. Папенька твой, если б мог, уже бы тебя вытащил. А ты уже, почитай, неделю тут сидишь и всё батей пугаешь. Уймись, негораздок.

– Чего сказал?! Дед, самый умный что ль? – прошипел мажор. – Ты вообще знаешь, кто мой отец?..

Я встал. Уже явно окончательно оклемался, тело слушалось. Мажорчик хорохорился, швырял слова, а я подошёл спокойно и звонко залепил ему подзатыльник.

– Ай! – он вжал голову в плечи. – Ты что творишь, урод?!

– Со старшими учись разговаривать нормально, – сказал я и тут же влепил второй. – А это тебе за «урода». Пока что оплеухой отделался. Но если будешь ещё пасть разевать – перейдём к другим, более жестким мерам. Усёк?

Он аж задрожал от злости.

– Ты кто такой вообще?! Да ты в курсах, что тут творится? Ну только дай выбраться. Ну батя придет… Ну я устрою…

– Если ты отсюда вырвешься, пацан, – сказал я спокойно, – то вряд ли это будет заслуга твоего бати. Скорее всего, вместе мы побег организуем. А если ты ни на что не способен, то слушай старших. И не вякай.

– Тебя, что ли, слушать?! – взвизгнул он.

И тут в разговор влез Ворон, который всё это время молча тянул сигарету, прислонившись к стене.

– Слышь, молодой! – крикнул он на меня. – А тебя кто старшим-то назначил? Чего-то я не понял…

– Я и назначил, – спокойно ответил я ему.

Он уже собирался что-то еще высказать, но вмешалась Лиза. Схватила Ворона за руку и на удивление громко гаркнула:

– Ворон, хватит гундеть! Что ты всё докапываешься до людей? Мы должны вместе думать, как отсюда выбираться, а не… – она покосилась на дедка и явно принялась выбирать выражения: – мериться, кто главный!

А девка-то с характером… это гуд, учтём.

В бараке повисла тишина. Даже мажорчик язык прикусил. Слова Лизы неожиданно прозвучали правильнее любых пощёчин.

– А вот это здравая мысль! – проскрипел, наконец, дед Ефим, подперев рукой бороду. – Учись, лысоголовый! – подмигнул он Ворону. – Бабёнка твоя дело говорит!

– Да хрен отсюда вырвешься, – процедил Ворон зло. – Всё уже перепробовал. Решётки – мёртвые, дверь снаружи железом обшита, толстенным листом стали. Тут она с виду хлипкая, доски… Сколько я плечом ни бил – даже не шелохнулась.

– Там, вообще-то, – вдруг зашипел мажор, – снаружи ещё и автоматчики! Вы дебилы или как? Хотите дверь вынести? А дальше что?! Нас из-за вас всех положат!

– Заткнись, сучонок! – взорвался Ворон, рявкнув так, что барак дрогнул. – Бесишь меня!

Мажор тут же притих, скривившись, сел на нары.

А парочка интеллигентов – те самые «неразлучники» – сидели рядом, словно в параллельной реальности. Муж и жена, похожие друг на друга, будто им одно лицо на двоих рисовали. Прижались друг к другу и не вмешивались в перепалки и крики, ничего не предлагали и никого не слушали. Казалось, только их оболочки здесь, а душами они где-то там, в другом мире.

Выяснилось, что мажора звали Костя. А интеллигентную пару – Евгений и Евгения. Женьки, короче. Даже имена одинаковые, блин… Как у людей это выходит?

Ефим, присев рядом со мной, тихо пояснил:

– Каждый день нам уколы ставят. Инъекции. Говорят – прививка. Но какая, к чёрту, прививка? Байду какую-то колют… Эх, ядрён патефон. Травят, что ль, али как?

Ответа от меня, конечно, никто не ждал. Все переглянулись. Каждый думал одно и то же, только вслух боялись говорить. Одни шептались, мол, это чтобы от инфекции лесной нас защитить, чумы какой. Бред, конечно… Другие говорили – чтобы мы «спокойные» были, чтобы психику уравновешивало. Кто-то вообще думал, что это экспериментальная вакцина от какой-то новой заразы. И на нас её испытывают.

Но я-то знал. Это было не антивирусное и не прививка. Это был препарат. Тот самый, с которым работал покойный профессор Ландер. Усилитель. Он разгонял организм до предела, открывал такие резервы, что человек сам себе казался машиной.

«Вот же хрен козлобородый», – подумал я, вспоминая Ландера. Сдох, лежит глубоко под землёй, заваленный камнями. А дело его живёт? Неужели живёт? Как такое возможно?

Насколько я понял, именно Ландер был ключевой фигурой в проекте Инженера. Без его сеансов гипноза нельзя было сделать из подопытных послушных солдат. Он подавлял волю, вкладывал команды, а уже потом препарат добивал, дорабатывал тело, превращая людей в бойцов-машин.

А теперь Ландера нет, а уколы всё равно делают. И делают их людям, подобранным самым нелогичным, на мой взгляд, образом. Раньше брали здоровых мужиков, крепких и рослых. А теперь…

Здесь собралась самая настоящая разношёрстная компашка. Старик с носом-картошкой, интеллигентные Женьки-неразлучники, громила-байкер с блондинкой, мажорчик с платиновыми часами и я с Олей – полный винегрет. Но кололи всем одно и то же вещество. Зачем? Для чего?