Я снова почувствовала, как горят щёки. Пусть оскорбляет меня, пусть говорит, что хочет. Я вытерплю – ради Дерека, вытерплю всё, что угодно.
Тем более, он прав.
Путаясь в словах, я принялась объяснять про игрушки и прогулки по замку, стараясь одновременно выглядеть почтительной, но уверенной – уверенной в праве Дерека получить всё необходимое для ребёнка трёх лет от родного и единственного дядюшки. Шаран морщился, словно он был вынужден терпеть не болезненную, но неприятную целительскую процедуру.
Молча кивнул.
- Хорошо. Пусть щенок не скулит и не воет в своей конурке, завтра тебе доставят всё необходимое. Выгуливай своё сокровище, но – постарайся не попадаться мне на глаза. И никакого ора. Дети часто орут.
- Да что ты знаешь о детях! – не выдержала я, прекрасно понимая, что поддаюсь на самую дешёвую манипуляцию. – Знаешь, я рада, что всё так вышло, у нас с тобой. Во всяком случае, из тебя вряд ли получился бы хороший отец.
- А из Шэрга – получился? – хмыкнул Шаран. Медленно подошёл ко мне, замершей у дверей, небрежно толкнул рукой створки, заставляя их закрыться. – Ну же, расскажи мне, Аглая. Судя по всему, ты была довольна Шэргом, как отцом. А всем остальным? Расскажи. Твоя откровенность взамен на мою отзывчивость и любезность в отношении твоего щенка. Разве это большая плата? Я ведь так и не узнал, когда ты спуталась с братцем, как всё произошло, как так вышло, что ты, юная тихоня, дрожавшая, как мышка, когда я всего лишь брал тебя за руку в перчатке, решилась на такой шаг. Что между вами произошло и когда?
- Пожалей меня, Шаран, – выдавила я. – Я не хочу ничего вспоминать – зачем? Всё это уже в прошлом. Через восемь дней мы и с тобой расстанемся навсегда.
- Ну, я думал, что мы расстались навсегда ещё четыре года назад, однако ты преподнесла мне большой сюрприз. Снова… Моя дорогая, кто может мне гарантировать это «навсегда» в твоём случае? Рассказывай.
Я молчала. Он был так близко – всё ещё стоял совсем рядом, и я могла видеть тот самый чуть покрасневший после игры участок его шеи. Шелковистые пряди волос, губы, которые мечтала поцеловать четыре с половиной года назад, аристократически хищный нос с небольшой горбинкой. Тёмные злые глаза. Могла почувствовать запах его сигар и едва уловимую хвойную нотку канифоли.
- Иногда мне кажется, Аглая, что боги прокляли меня тобой, – неожиданно пробормотал Шаран. Протянул руку и провёл чуть шершавым пальцем по моей щеке, заставляя меня вжаться в пол, сцепить пальцы до хруста. – Я проклинал тебя, а на самом деле – себя самого.
Что я творю? У меня муж погиб три месяца назад. Ладно, последний год я почти его и не видела, но он был моим мужем, он был и остаётся отцом моего сына, и мой долг…
«Почему-то ты не вспоминала о долге тогда, перед алтарём!»
Я открыла рот, чтобы сказать Шарану, что мне нужно идти – Дерек иногда просыпается посреди ночи. Да дело даже не в Дереке, мы же не собираемся… Но только беспомощно всхлипнула, когда он накрыл мои губы своими, когда его руки зарылись в мои волосы, не давая отстраниться.
«Сейчас он оттолкнёт меня и засмеётся, что этого достаточно. Достаточно, чтобы убедиться, что он ничего не потерял четыре года назад. Что ему даже повезло. Вот сейчас…»
Шаран коснулся моей шеи под линией роста волос, не разрывая поцелуя. Ловко расстегнул верхнюю пуговицу платья, ещё одну и ещё…
«Разденет меня и вышвырнет вон. Я ему не нужна. Ему нужно моё унижение»
Потянул за рукава платья, почти обнажая грудь в полупрозрачной сорочке. Я должна сопротивляться, я должна ударить его. Пусть даже это ни к чему не приведёт, я должна. Что со мной? Я не любила его по-настоящему, я любила Шэрга, а с его младшим братом всё было несерьёзно – первая юношеская влюблённость, не более. Вот что надо было ему сказать. Конечно, они были несравнимы тогда – милый сдержанный юноша и настоящий зрелый мужчина, проявивший ко мне интерес.
Сейчас разница между братьями уже не была бы столь очевидной. Когда мы с Шэргом были близки в последний раз? Сейчас я и не вспомню. Я…
- Почему ты не сопротивляешься? – Шаран отшатнулся, задыхаясь – и я тоже не могла выровнять сбившееся дыхание. – Почему? В кого ты превратилась, Аглая Кордейн? Одевайся, пока я ещё держу себя в руках, и убирайся к своему ще…
Я положила ладонь на его губы, раскрасневшаяся, полуголая, растрёпанная. Боги, на кого я похожа… Он прав. Он совершенно прав во всём. Я веду себя, как сумасшедшая.
- Прости меня, – сказала я, припухшие губы едва шевелились, произнося эти бессмысленные и правильные слова. Они не хотели ничего говорить. – И спасибо тебе за всё. Спасибо тебе и… – тут я почти перешло на шёпот, – доброй ночи. И ещё, Шаран, знаешь…
- Что? – он чуть наклонился ко мне, словно действительно не слышал того, что я говорю. И я сорвалась.
Обвила его шею руками.
- Я хочу тебя.
- Потому что я похож на Шэрга?
- Ты вообще на него не похож. Ты… сказал, что десяти ночей тебе хватит, чтобы убедиться, что ты ничего не потерял. Осталось всего лишь восемь.
Не верилось, что я сказала это вслух. Но, судя по лицу Шарана, густому и влажному вожделению с толикой отчаяния в его глазах – да, сказала.
Он снова поцеловал меня, глубоко и жарко, моё платье обречённо соскользнуло к ногам. Дрожащие пальцы бесстыже расстёгивали его рубашку, брюки.
Боги…
***
Иногда Дерек меня пугал. Вот как сейчас, когда он смотрел на проклятущую кошку, трёхцветный комок шерсти. Присел на корточки и внимательно так наблюдал. Что он видел, что чувствовал на самом деле? Как ощущал скорую смерть ещё живого дышащего существа? Тёмной дымкой, холодком в подреберье, контуром белых крыльев неумолимой Морты? А может быть, когда он говорил, что видел, как Морта уводила Шэрга за руку, сын не выдумывал и не врал? И Смерть действительно показала ему своё зримое воплощение, как носителю избранной проклятой крови?
Шаран тоже её носитель, но дара ему не досталось. Да здравствует милостивый Рифус Четвёртый, который не преследует семьи осуждённых, не заставляет их платить за отверженных близких ни свободой, ни головой, ни звонкой монетой... В одном из поколений потомков Шарана тоже может проснуться запретный дар. Но, несмотря на это, ему дозволено заключать брачный союз и заводить наследников без ограничений. Впрочем, после отступника Шэрга, утаившего свою суть от Службы контроля, отношение короны к Кордейнам может поменяться. Скорее всего, детей Шарана будут проверять с особой тщательностью.
Когда у него помолвка? В середине осени. Совсем скоро.
Помолвка. Свадьба. Любит ли он ту женщину, с которой готов вторично опуститься на колени перед белокаменным алтарём в храме милосердной Долии? Доверяет ли ей?
Внезапно я почувствовала острое желание разрыдаться, хотя до этого момента успешно гнала от себя и слезы, и вообще воспоминания о прошедшей ночи. И вот дала слабину – и они готовы хлынуть потоком, вынося на свет и стыдные, возбуждающие, головокружительные воспоминания. Не знаю, старался ли Шаран для меня или он со всеми своими пассиями такой потрясающий любовник, но я не пожалела. Мышцы приятно ныли, тело отчётливо помнило неторопливые сладкие ласки.
Чего мне стыдиться? Мы оба пока свободны, а вдовой я стала фактически больше года назад, когда Шэрг безвозвратно отдал своё ветреное сердце Морте. А если уж совсем честно и без пафоса – моё счастье закончилось куда раньше.
И всё равно я чувствовала стыд за произошедшее.
- Доброе утро.
Руки Шарана коснулись моих плеч, и я невольно задрожала, пытаясь унять волнение. Из его спальни я ушла еще ночью, дождавшись, когда он уснёт, с трудом натянув платье на липковатую влажную кожу. Вернулась к сыну, приняла ванну, привела себя в порядок. Не стоило показывать собственное волнение сейчас и нарываться на очередную дозу заслуженного сарказма – я была плохая невеста, ненужная жена, и стала скверной вдовой. Шаран может указать на мою развратную меркантильную натуру – и будет прав. Я думаю о благополучии сына больше, чем о смерти мужа.
