Традиционный состав трех закавказских государств: Азербайджана, Армении, Грузии , – энергично стремится пополниться новой государственной единицей. Вначале названная тенденция находит выражение в появлении такого квазигосударственного образования как Конфедерация народов Кавказа (3 + 1). Союз малых народов данной зоны, с одной стороны, был призван защищать своих членов от всевластия "больших хозяев", т.е. традиционных с советских времен республик, с другой же – все эти члены придерживались четкой позиции: большому союзу (в какой бы форме он ни выступал: реставрированного СССР, нынешнего СНГ или некоей новой) – да; своим государственно-национальным хозяевам – нет, тем самым объективно выступая в роли скреп будущего блокового единства. Упомянутые "скрепы" сильны пока более отрицательными, протестующими, даже брутальными проявлениями, но это едва ли удивит читателя, знакомого со спецификой типологически четвертых звеньев вообще. Устранить же Конфедерацию народов Кавказа и тяготеющие к ней автономии "почему-то" никак не удается: ни в Южной Осетии, ни в Абхазии, ни в наиболее твердом костяке Конфедерации – Ичкерии, или Чечне.

Здесь и в самом деле проблемы. Прежде всего, логически четвертые политические элементы, если начинают свой рост, нередко демонстрируют удивительную стойкость. Уже приводился пример российских большевиков, одержавших победу в Гражданской войне над коалицией всех прочих партий (хотя на выборах в Учредительное собрание за большевиков было подано всего 24% голосов) и экспедиционными корпусами иностранных держав. В Северной Ирландии, четвертой единице Соединенного королевства, 25 лет вооруженной борьбы не позволили одержать верх над республиканцами-католиками, хотя их и меньше, чем протестантов-юнионистов. Аналогично и здесь: большая нация, грузины, терпит поражение в Абхазии, несмотря на то, что первоначально в самой Абхазии грузинское население значительно превосходит по численности абхазское. Еще раньше войска З.Гамсахурдиа не добиваются успеха в Южной Осетии. И, на первый взгляд, совсем уж странное впечатление производит провал военной акции огромной России в крошечной Чечне в 1994 – 96 гг. Впоследствии список примеров будет дополнен, и мы обсудим источник столь "неожиданных" сил.

С другой стороны, возможно ли было Грузии (применительно к Южной Осетии, Абхазии), России (по отношению к Ичкерии) и потенциально Азербайджану (Нагорный Карабах) с легкостью признать действие двойной юрисдикции над частью собственной территории? Что это за Конфедерация, чья земля – территория уже существующих государств? К сожалению, здесь не место, чтобы подобающе обосновать теоретическую допустимость такого варианта в условиях четырехзвенных конструкций, в этом плане они весьма нетрадиционны. Придется обойтись аналогиями.

Уже СССР (воплотивший в своем территориально-государственном устройстве четырехсоставную схему) был в значительной мере "неканоническим" образованием, не сводившимся к обычным унитарным, федеративным или конфедеративным формам.(8) Статус единого государства и одновременно союза государств был по существу признан и со стороны мирового сообщества, выделившего для него в ООН квоту целых трех мест: наряду с СССР, ее членами были Украина и Белоруссия (РСФСР, как ни странно, в этом списке не значилась, что, очевидно, свидетельствовало, что извне СССР квалифицировался как "большая Россия"). Какое положение возникло в результате? – Есть СССР, и в качестве суверенной страны он является членом всемирной организации независимых государств (даже постоянным членом ее Совета безопасности). Территория СССР определена. Но почему-то на той же территории оказались еще два государства, с позиций международного права также признанные независимыми. Ситуация лишь кажется парадоксальной – с во многом устаревшей, далеко не во всех случаях пригодной точки зрения. Объяснения, почему это оказалось возможным – и внутри собственной парадигмы вполне логичным, – потребовали бы слишком обширной печатной площади и введения новых, здесь не используемых категорий, в том числе математических. Поэтому ограничимся сказанным: к подобному парадоксу "привыкли", даже прочувствовали его своеобразную внутреннюю правоту.

Сходным образом ныне обсуждается вопрос о членстве в ООН Евросоюза, при сохранении мест за всеми его отдельными членами. В свою очередь, два года назад кабинет лейбористов Великобритании заключает четырехстороннее соглашение по поводу Северной Ирландии (четыре стороны: правительства Великобритании и Ирландии, представители протестантской и католической общин в самой Северной Ирландии), согласно которому в управлении Ольстером принимают участие оба государства, и это позволяет остановить застарелый кровопролитный конфликт (не принимая в расчет немногочисленную маргинальную группу крайних экстремистов).

Таким образом, и перед Конфедерацией народов Кавказа не было абсолютного тупика, однако и Тбилиси, и Москва избрали тактику насилия, не только не добившись некорректно поставленных целей, но еще более усугубив проблему. Упомянутой же Конфедерации, ее возможному преемнику (т.е. некоему аналогичному территориально-политическому образованию) или ее наиболее деятельному представителю, добивающейся полной независимости Чечне,(9) принадлежит в регионе место "четвертого", и это место неистребимо. В данном случае опять-таки идет речь о региональном ансамбле – кавказском, перестраивающемся, подчиняясь новейшим веяниям (за предыдущие десятилетия он пережил существенную модернизацию, по крайней мере усвоил арсенал индустриалистского образа мысли и методов), согласно кватерниорной матрице.

Азербайджан, Армения, Грузия входят в состав СНГ. При этом любопытно, что упомянутый четвертый элемент – будь то в широком значении (Конфедерация народов Кавказа) или в узком (Чечня) – занимает еще более последовательную интеграционную позицию, чем тройка ныне легитимных государств. Абхазия, чье недавнее преуспевание базировалось на курортной индустрии, на приезжих со всего Союза и на экспорте фруктов в республики СССР, отдает себе отчет в том, что одна Грузия не в состоянии обеспечить ее туристами и потребителями, и оттого заводила разговоры о присоединении к России или к союзу Россия-Беларусь. Южная Осетия стремилась воссоединиться с Северной, являющейся субъектом той же РФ. Нагорный Карабах, во времена Горбачева выступавший с инициативой непосредственного вхождения в СССР, до сих пор видит в российском факторе залог выживания. Даже Ичкерия, чьи отношения с Россией, кажется, безнадежно испорчены, демонстрирует достаточно неожиданное поведение. Во-первых, Джохар Дудаев не признавал законности роспуска СССР и даже предлагал отправленному в отставку М.С.Горбачеву убежище в Чечне как последнем бастионе Союза. Во-вторых, и нынешний президент Чечни, А.Масхадов, и столь радикально настроенный деятель как Ш.Басаев ("террорист", вторая по популярности фигура в республике), настаивая на государственной независимости, недвусмысленно высказываются за вступление в СНГ. Территория Чечни зажата между Россией и Грузией, "куда же мы денемся?" – раздаются комментарии чеченских политиков и полевых командиров. С.Радуев, командующий "Армии генерала Дудаева", даже предлагал выстроить отношения между Чечней и Россией по образцу российско-белорусского союза [159] . Подобные факты укрепляют во мнении: типологически четвертый элемент на Кавказе, борющийся за свои права против соответствующих канонических постсоветских государств в отдельности, в то же время ориентирован на достижение более широкого, блокового единства. Данный тезис пригодится впоследствии, пока же достаточно констатировать, что кавказский региональный ансамбль, пребывающий на стыке славянского и большого мусульманского миров, во-первых, представляет собой единую, сопряженную с Россией систему [90] и, во-вторых, рано или поздно добьется, по-видимому, кватерниорности собственного государственно-политического строения.