На существенно переходный характер, по всей видимости, указывает и отмеченная неизотропность – разнородность формообразующих принципов по разным политическим измерениям, – тогда как в последовательно устойчивых случаях естественно ожидать изотропности (так, прибегая к физической параллели, в конце концов равномерно распределяется по различным степеням свободы частиц кинетическая энергия. В нашем случае неравноценность трех политических измерений, когда вдоль каждого из них разворачиваются свои собственные игры, со своими закономерностями, – свидетельство неокончательно устоявшегося общественного сознания, отсутствия в нем общего, интегрированного, как итог – самосогласованного, образа мыслей и чувств).(10) Однако даже наличный "беспорядок", его "моментальный снимок", повторим, все же подчиняется простейшим математическим правилам, регулируется ими. В отечественной литературе не без кокетства то и дело приводится одно из высказываний Черчилля: "Предсказать, как поведет себя Россия, – это всегда настоящая головоломка, нет – тайна за семью печатями", – что представляется сильным преувеличением. Уже не раз на протяжении книги приходилось убеждаться: Россия ничуть не в меньшей степени, чем другие, подчиняется рациональным закономерностям элементарного типа, что создает предпосылки для анализа не только задним числом, но и заранее.

В заключение раздела воспользуемся еще несколькими соображениями. В разделе 3.6 была предпринята попытка обсудить причины появления в современных партийно-политических системах более чем одного политического измерения. Если еще три-пять, даже одно десятилетие назад считалось типичным существование в развитых странах биполярности (двухпартийности или двухблоковости: правые и левые силы) и признавалась желательность подобного положения, то в последние десятилетия аккумулируются исключения. В разделе 3.6 в нашем распоряжении побывал материал некоторых посттоталитарных социумов (Россия в целом, Красноярский край, Молдова, земля Саксония-Анхальт в Германии), с тех пор в обиход введен дополнительный материал (посттоталитарная Испания и не имеющие ничего общего с тоталитарными пережитками Швейцария и Нидерланды). В связи с этим в реестр причин необходимо внести дополнения.

Поскольку Швейцария и Нидерланды – две кальвинистские страны, постольку трудно избавиться от искушения обнаружить в коллективном сознании соответствующих народов черты, ведущие к двойной, или двойственной, легитимации (см. раздел 3.6). Хрестоматийной особенностью кальвинизма принято считать моральный ригоризм, а также, что здесь важнее, учение о предестинации. Модернистские, демократические формы общественного сознания характеризуются очевидным антропоцентризмом (человек – хозяин своей судьбы, народ – суверен), их атрибутом служит модель рукотворного, значит открытого, будущего? – Швейцария и Нидерланды – одни из старейших демократий, которым, конечно, не чужд подобный рациональный мотив. Но наряду с ним, глубокие корни и у ощущения предопределенности (кальвинизм), т.е. будущего по сути закрытого. Кроме того, два немногочисленных народа неоднократно становились объектом экспансии, и даже в отсутствие прямых военных вторжений им нередко приходилось переживать нависшую угрозу, зависимость от расклада могущественных внешних обстоятельств, прихотей сильных держав. Такие факторы, разумеется, слабо согласуются с мотивом "народ – суверен", но возможно ли от них избавиться или пренебречь ими?

Именно сложным историческим обстоятельствам Швейцария и Нидерланды могут быть обязаны двойственной легитимацией: идущей от подчиненного только самому себе, самостоятельно определяющего собственные политические формы общества, во-первых, и от веры в свою коренную зависимость от высших или внешних обстоятельств, во-вторых. Два названных направления мысли существуют во многом независимо друг от друга. В посттоталитарных государствах две разновидности легитимации объясняются переходным статусом коллективного сознания: уже введены демократические институты (народ самостоятельно управляет самим собой), однако еще не полностью вытеснено из сердец и умов ощущение того, что вся власть – у сильных мира сего и с этим трудно что-либо поделать. Поэтому ни один из двух главных принципов легитимации: 1) экстериорный: власть – от Бога, судьбы или иных внешних источников (наиболее древняя, она же "азиатская", форма), 2) интериорный: власть – от народа (конечное основание демократии, прогрессистского мироощущения), – не в состоянии вытеснить другой. В случае кальвинистских стран поддержку "архаическому" мотиву оказывают религиозные и национально-исторические особенности.

При известной правдоподобности таких объяснений, я не склонен преувеличивать их значение. Обратимся к более приземленным, позитивным версиям, ибо сказанное о посттоталитаризме и кальвинизме производит впечатление скорее сопутствующих или благоприятствующих обстоятельств, чем репрезентативных причин. Сам феномен относительно высокой политической размерности социума (дву- и трехмерности) производит впечатление более общего. Начнем от противного, т.е. с биполярных систем.

В учебнике социологии Антони Гидденса читаем: "Двухпартийные системы имеют тенденцию к концентрации "на мели посреди фарватера", где находится большинство избирателей (за исключением радикальных). Обычно в этом случае партии культивируют образ умеренности, и иногда они столь похожи друг на друга, что предлагаемый выбор едва заметен ‹…›. Многопартийные системы позволяют более непосредственно выражать различные интересы и взгляды, предоставляют простор для представительства радикальных альтернатив", цит. по: [95a, с. 94] . Заходя с несколько иной стороны, с позиции теории конфликтов, А.Аг приводит мнение Аптера: "Американская политическая система чаще всего критикуется за то, что две крупные политические партии декларируют одни и те же ценности, следовательно, невозможен истинный конфликт. Максимум, о чем идет речь, – это конкуренция, конфликт интересов" [8] . Четырехпартийные системы, напротив, позволяют запечатлеть и тем самым эксплицировать, канализировать обе ведущие разновидности общественных разногласий: как "горизонтальную" (столкновение интересов), так и "вертикальную" (столкновение по поводу ценностей). Применительно к подобным социумам в равной мере правы сторонники и функционалистских, и структуралистских теорий конфликтов, и, в отличие от систем двухпартийных, удается выразить позиции более разнородного, менее "приглаженного" состава общественных классов. По мнению Аптера, в США – более рыхлая классовая структура по сравнению с более зрелой европейской [там же] , следовательно, в первую очередь в Европе должна оказаться востребованной четырехсоставная модель. Все наши примеры и относились к упомянутому региону.