Халилу-паше армянское правительство ответило, что Андраник как бунтовщик выслан из Армении, что он не признает нынешнюю власть Араратской республики, не признает турецко-армянского договора и они-де не в силах сладить с непокорным бунтовщиком. «Если желаете непременно заполучить полководца, вы сильнее нас, придите и сами возьмите его», – было сказано паше.

В Джульфе Шапинанд первым делом решил перейти мост через Аракс, чтобы поспеть на помощь преследуемым беженцам.

Полководец вошел в армянскую часть Джульфы с сотней нашего офицерского состава часом раньше всего войска. Впереди сотни ехал сам полководец. Отстав от него на несколько шагов, ехал знаменосец с высоко поднятым знаменем, затем ехал я и несколько наших сотников. Следом двигался наш оркестр. Из-за нехватки духовых инструментов мы пустили в ход скрипку и свирель. Была в нашем оркестре и пастушья дудка. Ни одно войско на свете не имело такой удивительной музкоманды.

Андраник издали внимательно обследовал мост, потом оглянулся на своих всадников. Он увидел благородное, исполненное достоинства лицо сотника Чепечи Саргиса; богатая папаха и ладно сидевшая военная форма делали фигуру его внушительной – паша, да и только. Чепечи понял своего полководца и погнал коня вперед, выйдя в авангард.

Часовой-турок, стороживший мост, спросил, кто мы такие и куда направляемся. Шапинанд пришпорил коия и, приблизившись к часовому, смело ответил, что сам он армянин, воин, звать так-то, что заключен мир между армянами и турками, и Верховное командование турецкого Фронта и правительство вновь созданной Араратской республики поручили ему собрать всех беженцев-армян из-под Джульфы и переправить домой, в Турцию. Удивительно, сказал он, почему Вехиб-паша, верховный командующий, нe послал по такому важному поводу телеграмму военному коменданту Джульфы.

– Видите, вон идет паша со своим войском, – сказал он, показывая на Чепечи Саргиса, потом дал приказ сыграть османский военный марш.

Начальник охраны и его аскяры вытянулись в струнку, отдали честь и поспешили достойно встретить пашу и его войско.

По мере того как мы приближались к мосту, мы все больше набирали скорость, и пока враг опомнился, Андраник со своими всадниками был по ту сторону моста. Он разоружил стражу и отправил пленных в русскую часть Джульфы.

Но тут навстречу нам вышло войско. Около пятидесяти аскяров были убиты, остальные бежали. Лошадь одного из аскяров, скинув с себя всадника, понеслась вдруг в нашу сторону. Видно, аскяру велели поймать и вернуть ее. Несчастный бежал под пулями за лошадью. По приказу Андраника мы поймали этого аскяра и привели к паше.

– Сын мой, неужели ты не подумал, что тебя могут убить? Зачем из-за какой-то паршивой клячи идти на верную смерть?

– Да продлит аллах вашу жизнь! – воскликнул аскяр. – Я раб приказа и родины. Но я верю, что такой, как вы, храбрый полководец пощадит жизнь солдата.

Андраник приказал вернуть этому солдату его коня и даже подарил ему маузер.

– Возьми, сынок, – сказал Андраник, – от меня на память». А теперь садись на своего коня и уезжай. Ты заслужил пощаду.

Аскяр торопливо оседлал коня и повернулся, удивленный:

– Бабам*, Андраник-паша вы, значит?

* Бабам – почтительное обращение к старику – «отец» (турецк.)

– Как ты узнал?

– Только Андраник-паша мог обойтись с врагом так великодушно. Я счастлив, что своими глазами увидел вас, я вернусь и расскажу нашим о том, что со мной случилось. Всем вам долгой жизни.

Заняв мост в Джульфе, Андраник отправил телеграмму персидскому шаху: «Я пришел, чтобы пройти. Дашь дорогу – пройду, не дашь – все равно пройду». Рано утром пришел ответ от шаха: «Дорога перед тобой открыта. Хочешь – через Хой иди, хочешь – через Тавриз».

Андраник пошел через Хой.

Перед тем как мы покинули Джульфу, из складов таможни вынесли изюм и миндаль и раздали нашим солдатам.

Али Исхан-паша с двенадцатитысячным войском стоял в Салмасте. Узнав о нашем продвижении, он оставил в Салмасте для защиты тылов пятьсот воинов, а сам с остальным войском двинулся к Хою, нам наперерез. Добравшись до Хоя раньше нас, он закрыл городские ворота и укрепился в селе Сейдавар.

Наше измученное войско, объевшись изюма и выпив мутной воды Аракса, двигалось медленно, и наш замысел – заняв Хой, выйти к Урмие, чтобы соединиться с войском союзников, – не удался.

На третий день, на закате, мы встретились у подходов к селу Сейдавар с дозором Али Исхана-паши и ввязались в перестрелку. Нас было шестьсот конников, наше основное войско и орудия еще только подтягивались к Сейдавару.

Позиция врага была выигрышная, и мы вынуждены были отступить и укрыться за холмами. Настроение у всех нас было подавленное.

Вдруг показался Андраник на своем скакуне, со сверкающим мечом в руках, за ним – знаменосцы с развевающимися в воздухе стягами.

– Эй, эй, что вы расселись на земле словно сироты, мы идем побеждать, только побеждать. Напред! – по-болгарски крикнул полководец и под градом неприятельских пуль стремительно понесся на врага.

В минуту все вскочили в седла и понеслись вслед за ним.

Ошеломленный противник бежал. Аскяры бросали оружие и, подняв руки, молили о пощаде:

– Пожалейте!

В этой битве был тяжело ранен ерзнкиец Торгом. рядом с ним лежал молодой аскяр, тоже тяжело раненный, и все время звал в бреду: «Срмали, Срмали…» Наверное, любимую женщину вспоминал. На рассвете он умер. Взяв Сейдавар и разгромив войско Али-паши, Андраник со своими солдатами двинулись к городу.

Хой весь был окружен высокой стеной. Полководец приказал начать осаду. Справа от ворот стоял я со своей конницей, слева – сотник Шахка Аро.

Андраник дважды атаковал городские ворота: На третий раз наши орудия пробили стену с южной стороны.

Полководец первым въехал в образовавшийся пролом. Следом за ним вошла в город конная сотня, а уж потом все войско наше.

Три дня шел бой за город. Возле Хоя был сильно укрепленный мост. Шапинанд сказал: «Махлуто, дай мне своих ребят, несколько человек, возьмем этот мост».

Он взял двадцать моих солдат и ушел. Не успел он с ребятами дойти до середины моста – все двадцать моих солдат были убиты. Видим, остался Андраник на мосту один.

– Еще ребят подбрось! – крикнул он мне.

– Двадцать ребят сгубил, не хватит тебе? – обиженно крикнул я и направил к нему еще пятнадцать своих воинов.

Но и этих всех убили. И снова стоял Андраник один на мосту. В третий раз я отправил ему пятерых ребят.

– Да ведь я Андраник, я в Сасуне с пятьюдесятью ребятами пятьдесят тысяч одолевал! – крикнул полководец и взял мост.

Персы, жители города, прекратили сопротивление, но турки, воины Али-паши, продолжали драться. Андраник занял полгорода, и туркам Али-паши уже ничего другого не оставалось, как сдаться; но в это время за городскими воротами послышался страшный шум, раздались дикие крики.

Конница Али Исхана-паши с саблями наголо налетела со стороны Салмаста на беззащитную толпу беженцев. Наши солдаты побросали позиции и, не помня себя, кинулись на помощь своим семьям.

Андраник был вынужден дать приказ к отступлению и, чтобы спасти беженцев, оттянул бой за городские ворота.

Тхмут К востоку от Хоя есть высокая гора. Лагерь наш растянулся до подножья этой горы.

Один из холмов возле нашего бивака, самый северный, назывался Варданац. На нем стояла старая, совсем простенькая часовенка. Неподалеку текла медленная речка Тхмут, что означает «заводь». Наши конники пересекли поле, сплошь покрытое красными маргаритками, и вышли к часовне. Это было то памятное место, где когда-то мы с мушцем Тиграном зажгли свечки. Как же давно это было!

– Мы стоим на Аварайрском поле, – сказал я, обратившись к солдатам. – Вот могила храброго Вардана, а вот те красные цветы, которые каждой весной расцветают на могилах наших героев-мучеников, окрашенные их алой кровью. Знайте, мои храбрецы, сегодняшняя битва решающая.