И что не только у Геворга Чауша, но и у всех других гайдуков талисман волшебный есть – вот в чем загадка, вот почему их пуля не берет. И люди стали слагать песни о Геворге Чауше и о легендарном герое, который настолько храбр, что ловит вражеские пули решетом.

Эта удивительная история, связанная с решетом моей тетушки Рехан, дошла до слуха самого султана Гамида, проникла во все уголки Османской империи как одно из проявлений беспримерной храбрости армянских фидаи.

Туман тем временем сгущался, так что мы могли благополучно покинуть гору Бердак. Я в последний раз победно повел в воздухе своим решетом, и мы двинулись в путь. По дороге мы заметили, что Гале тяжело ранен в плечо. Марникский Похэ и Артонка Джндо повели его через хутские горы в сторону Сасуна.

Алваринчский Сейдо с моим чудодейственным решетом в руках свернул к своей пещере, Бамбку Мело пошел с ним, а мы с Геворгом Чаушем направились в Фархин.

В Фархине у Геворга было много своих людей, они рассказали, что турки весьма озабочены появлением нового оружия у армян и в связи с этим в Фархине созвано тайное совещание.

Предводитель гайдуков оделся турецким офицером, а мне велел переодеться аскяром, и вечером мы с ним пошли на военное совещание.

Собравшиеся на совещание один за другим подошли, поздоровались с переодетым Геворгом, приняв его за турецкого офицера, и попросили принять участие в совещании.

Они только спросили:

– Откуда идете?

– Иду из Вана, направляюсь в Полис, – ответил Геворг.

– Слышали, наверное, о Бердакской битве и что у Геворга Чауша новое оружие появилось?

– Да, – отвечал Геворг Чауш, – и султан этим весьма озабочен.

– Наверное, потому вас и вызвали в Полис?

– А про это уж только мы с султаном знаем, – отрезал Геворг.

– Ну садитесь, садитесь, ваше присутствие очень важно и почетно для нас.

– Сегодня мы обсудим только один вопрос, – сказал председатель. – За голову Геворга Чауша обещана тысяча червонцев, – так распорядился сам султан Гамид. Кто из вас берется доставить голову Геворга Чауша? – обратился к офицерам председатель.

Офицеры обалдело переглянулись. Никто, однако, не проронил ни звука.

– Так кто ж доставит голову Чауша? – снова раздался голос председателя.

По-прежнему все молчали. Тут Геворг Чауш поднял палец:

– Я доставлю вам голову Геворга Чауша!

– Вы?.. Не думаю.

– Не думаешь?.. Так на же тебе голову Геворга Чауша! – вскричал предводитель гайдуков. – Вот она! А эту тысячу золотых пойди положи своей жене в штаны!

Что тут сделалось! А Геворг Чауш встал и не спеша удалился, и я следом за ним.

Возвращаясь из Фархина, мы узнали, что марникский Похэ и Артонка Джндо доставили раненого Гале в шатер Гасимбека, предоставив его заботам гасимбековской жены Джемиле, пообещавшей вылечить раненую руку Гале.

Новое поручение История с решетом так воодушевила Геворга Чауша, что он уже решил, будто я на все руки мастер. И вот вызывает меня, так и так, мол, отправляешься на этот раз в далекие края.

– Куда это? – говорю.

– В Город-крепость, а может, и подальше.

Городом-крепостью он называл Карс. Чауш сказал, что я должен отправиться туда за патронами. Объяснил, кто на какой улице, на каком углу будет меня ждать. Дал несколько полезных советов, предупредив, что если я услышу: «Осел забрел в просо», – это будет означать: берегись, здесь люди султана.

Что ж, это было достойное мужчины поручение, и я с готовностью вызвался выполнить его.

Моим товарищем в пути должен был быть мушец Тигран, тот самый молодой гайдук, отмеривший мне три аршина холста на саван. Тигран был храбрым воином, родом из села Варденис, что в долине Муша. Он был хороший ходок, свободно говорил по-курдски и лучше меня знал местные обычаи и всю историю края. Одно только было плохо: он быстро загорался и очертя голову лез в самое пекло, не думая о последствиях. Тигран утверждал, что родом он из Сасуна и в жилах его течет сасунская бесстрашная кровь, но так как он жил в Мушской долине, то обрел соответствующе вспыльчивость мушца. Одно его вечно смущало: брови вразлет и румяные щеки – они делали его несколько женственным, и поэтому он то и дело свирепо закручивал вверх свои густые усы, стараясь казаться суровым и грозным.

Мы переоделись крестьянами и пустились в путь. Я без оружия, а у Тиграна под рубахой маузер был. Дорогу мы наметили трудную, до сих пор никто не ходил еще так в Карс – мы намеревались через горы Возма, Мокса и Шатаха попасть в Беркри, а уже оттуда в Город-крепость.

Чтобы скоротать время, а отчасти, конечно, желая поразить меня своими знаниями, Тигран принялся рассказывать, как три тысячи лет назад эллинский полководец Ксенофонт спустил свое войско в долину Муша, проведя его по горному перевалу возле Битлиса и дойдя до самого Тигранова села.

У Тиграна в этих краях жил знакомый карчканец. Он предупредил нас, что выбранная нами дорога не лишена опасности, хотя и предпочтительна. Карчканец оказался лудильщиком, он искал себе подручных, которые согласились бы в поисках работы обходить с ним здешние села. Так мы с Тиграном сделались подручными лудильщика. Тигран должен был драить посуду, а я – раздувать мехи.

На следующее утро Тигран взял большой медный котел. Карчканец подхватил мешок с хлебом и лудильный свой инструмент, и мы направились к Возму.

Возм был большим армянским селом, расположенным на невысоком каменистом холме в ложбине. Село это было окружено курдскими поселениями. Все жители происходили от одного старинного героического рода. Они настолько блюли чистоту своего рода, что брали в жены только девушек своего села.

Возмцы, все до единого, были ремесленниками, выделывали войлок. Еще с XV века Возм был колыбелью армянских воинов. Когда барварские курды взяли возмцев в кабалу, один из возмских смельчаков по имени Лато собрал своих земляков, объявил войну курдским богатеям и одержал верх. Курды признали Возм независимым армянским поселением и послали Лато соответствующую бумагу – признаем, дескать, свободными, да.

Карчканец повел нас в дом этого самого Лато. Вся семья Лато занималась расчесыванием шерсти. Сам Лато и все мужчины в доме были одеты в лохматые абы и в широченные шаровары, заправленные в длинные шерстяные носки до колен.

Тоныр у них находился на втором этаже и был подвешен над хлевом. Нас угостили пловом из пшена. Во время еды Лато сказал: «Кант, на хаскаше не блестит». Хозяйка дома ответила: «Дик, блестит-то церковь». Карчканец потом объяснил нам, что это тайный язык жителей Возма и что муж с женой сказали друг другу: «Жена, плов-то у тебя без масла», – на что жена ответила: «Муж, с маслом-то ныне трудно».

И еще одно удивило нас: в этих краях у людей не было привычки пользоваться постелью. Семья ложилась вокруг тоныра, натянув на себя куски войлока. И мы переночевали тем же манером, укрывшись войлоком, который собственноручно изготовил Лато, подбавив в него медвежьей шерсти. Под голову мы положили набитые соломой круглые подушки, до того твердые и тяжелые, что их с трудом можно было поднять.

Встав с петухами, мушец Тигран взял большую медную посудину, насыпал в нее песку, накрыл песок мокрой тряпкой и стал драить старый дырявый котел Лато. Я разжег огонь и взялся за мехи.

И пока карчканец наносил полуду на первый котел, Тигран уже драил четвертый. В дом Лато набилось множество народу. К полудню мы перелудили всю их посуду.

Карчканский мастер сказал: «Сегодня старика нет дома», что на тайном языке возмцев означало: «Сегодня наши дела идут хорошо». И мы, благополучно покинув Возм, направились к Моксу.

Море цветов было перед нами. Несколько мокских девушек, вышедших в поле собирать крапиву, сидели на скале, свесив ноги, ели хлеб и разговаривали. И были они одна другой краше и все в красных чувяках.

– Братец, а братец, помоги нам разнять ноги, а то спутались, видишь, – смеясь обратилась к мастеру-лудильщику одна из девушек, самая шустрая, видать.