В любое другое время было бы забавно наблюдать за быстрой сменой мыслей и выражений на загорелом лице Поланда. Письменный комплимент от вице-адмирала, героя, который мог бы способствовать ещё более быстрому продвижению капитана.

Или, может быть, те, кто у власти, видят это иначе? Что Польша снискала расположение того самого человека, который пренебрег властью, бросил жену ради другой и пожертвовал честью. Но сейчас был не другой случай, и Болито резко сказал: «Так что давайте об этом, а?»

На шканцах Болито увидел Дженура, своего флаг-лейтенанта, стоящего среди офицеров корабля, и поразился переменам, произошедшим в нём с тех пор, как его флаг был поднят над «Гиперионом». Жизнерадостный и обаятельный молодой человек – первый в семье, кто поступил на флот – Болито когда-то сомневался, что переживёт кампанию и сражения, которые им предстоит разделить вместе. Он даже слышал, как некоторые «крутые ребята» из старой команды корабля делали ставки на то, как долго проживёт Дженур.

Но он выжил, более того, он прошел через это как мужчина, как ветеран.

Это был прекрасный меч Дженура, подарок отца, который был отбит в сторону и вырван из его рук, когда он бросился на помощь Болито, прежде чем Аллдей успел броситься вперёд и нанести смертельный удар. Дженур извлёк из этого опыта, как и из многих других. Болито заметил, что после последнего боя Гипериона, когда юноша носил меч, он всегда носил прочный шнур для запястья и декоративный узел.

Интересно было также наблюдать, с каким уважением офицеры «Трукулента» относились к Дженуру, хотя большинство из них были старше и значительно старше. Тридцатишестипушечный фрегат постоянно нес патрульную и конвойную службу с тех пор, как Поланд принял командование. Но в его кают-компании не было ни одного члена, который когда-либо принимал участие в крупном флотском сражении.

Болито кивнул офицерам и направился к трапу левого борта, который, как и трап на противоположной стороне, соединял квартердек с баком. Под ним артиллерист и один из его помощников уже проверяли и осматривали главное вооружение корабля. По мнению Болито, Поланд, безусловно, был дотошен. Он был…

Теперь он стоял у поручня, не сводя глаз с матросов, которые без седла упаковывали гамаки в сетки, словно аккуратные ряды стручков. Некоторые тела уже загорели, другие же были болезненно стерты от слишком долгого пребывания на непривычно ярком солнце.

Солнце поднималось, словно из самого океана, линии низких валов завивались, словно расплавленная медь. «Трукулент» уже дымился, несмотря на затянувшуюся ночную прохладу. Он будет похож на корабль-призрак, когда жара окутает его по-настоящему, и каждый парус иссякнет от своей силы.

Болито жалел вахтенных офицеров в шляпах и тяжёлых пальто. Поланд, очевидно, считал, что никогда не бывает подходящего момента, чтобы ослабить демонстрацию власти, какой бы неудобной она ни была. Он гадал, что они думают о его собственном непринуждённом наряде. У него будет достаточно времени для помпезности и традиций, когда он встретится с флотом, который якобы собирался у берега. Судя по всему, что они видели во время перехода, они могли быть единственным судном на плаву.

Погруженный в свои мысли, он начал медленно ходить взад и вперед, сохраняя размеренное расстояние между штурвалом и гакабортом. Матросы, занятые необходимым ремонтом и обслуживанием, сращиванием, заменой изношенных такелажа, покраской и мойкой, поднимали взгляды, когда его тень проходила над ними. Каждый быстро отводил взгляд.

если бы их глаза случайно встретились.

Мистер Халл, молчаливый штурман фрегата, наблюдал за тремя гардемаринами, которые по очереди готовили карту. Рядом с ним, вахтенный офицер, второй лейтенант старался не зевать, видя, как его капитан пребывает в таком неопределенном настроении. С камбуза доносился запах готовящейся еды, и у лейтенанта болезненно сжался желудок. Ещё долго пришлось ждать смены вахты, чтобы его могли сменить.

Халл тихо спросил: «Как вы думаете, о чём он думает, мистер Манро?» Он коротко указал на высокую фигуру в белой рубашке; тёмные волосы, собранные на затылке, развевались на лёгком ветерке, когда он неторопливо шагал взад и вперёд.

Манро понизил голос. «Не знаю, мистер Халл. Но если половина того, что я о нём слышал, правда, то ему есть из чего выбирать!» Как и остальные, Манро видел вице-адмирала мало, за исключением одного совместного обеда и ещё одного раза, когда он и капитан собрали лейтенантов и старших уорент-офицеров, чтобы объяснить цель своей миссии.

Двум крупным группам кораблей с солдатами и морскими пехотинцами было приказано отправиться к мысу Доброй Надежды с единственной целью — высадиться и осадить Кейптаун с намерением отбить его у голландцев, нежеланных союзников Наполеона.

Тогда, и только тогда, судоходные пути вокруг мыса Доброй Надежды будут защищены от набегов военных кораблей и французских каперов. Здесь также находилась верфь, которая после возвращения будет значительно улучшена и расширена, так что английским кораблям больше никогда не придётся полагаться на собственные силы или тратить драгоценные месяцы на поиски подходящих якорных стоянок.

Даже капитан Поланд, казалось, был удивлён откровенной откровенностью Болито с незнакомыми ему подчинёнными, особенно учитывая, что большинство флаг-офицеров сочли бы это не своим делом. Манро взглянул на флаг-лейтенанта и вспомнил, как Дженур описывал последний бой, когда «Гиперион» повёл эскадру и прорвал линию обороны противника, пока обе стороны не оказались борт к борту.

«Можно было бы услышать, как упала булавка», — подумал он, когда Дженур описал гибель старого двухпалубного судна, которое Болито дважды превратил в легенду.

Дженур посмотрел на стол в кают-компании и сказал: «Её корма всё время поднималась, но на фок-мачте флаг адмирала всё ещё был близко. Он приказал им оставить его там. С ней отправилось много хороших людей. Лучшей компании у них и быть не могло». Затем он поднял голову, и Манро был потрясён, увидев слёзы в его глазах. «Потом я услышал, как он сказал, словно обращаясь к кораблю: «Лучше тебя никого не будет, старушка». И она исчезла».

Никогда и ничто не трогало Манро так сильно, как его друга, первого лейтенанта.

Голос Поланда пронзил его мысли, словно кинжал.

«Мистер Манро! Я бы хотел попросить вас обратить внимание на этих праздных тружеников, которые, как предполагается, работают на втором катере. Кажется, они больше заняты разглядыванием горизонта, чем применением своих навыков! Может быть, их не стоит винить, если вахтенный офицер витает в облаках, не так ли?»

Мистер Халл оскалил зубы в бесчувственной ухмылке.

«Глаза повсюду, ух ты!» Он повернулся к мичманам, чтобы скрыть смущение Манро. «И что вы творите? Боже мой, вам никогда не стать лейтенантами, ни одному из вас!»

Болито слышал всё это, но мысли его были совсем в другом месте. Он часто думал о безысходном гневе Кэтрин. Насколько правдивы были её слова? Он знал, что за эти годы нажил врагов, и многие пытались причинить ему боль и навредить из-за его погибшего брата, Хью, который перешёл на другую сторону во время Американской войны.

Революция. Позже они использовали молодого Адама для той же цели, так что вполне вероятно, что враги действительно были там, а не только в его воображении.

Действительно ли им так срочно требовалось его прибытие к Мысу; или победа Нельсона над Объединённым флотом действительно изменила стратегию до неузнаваемости? Франция и Испания потеряли много кораблей, уничтоженных или захваченных в качестве призов. Но флот Англии был сильно потрёпан, и основные блокадные эскадры у берегов вражеских портов были напряжены до предела. Наполеон никогда не откажется от своего видения могущественной империи. Ему понадобится больше кораблей, подобных тем, что строились в Тулоне и вдоль побережья Ла-Манша, судов, о которых Нельсон много раз говорил в своих письменных дуэлях с Адмиралтейством. Но до тех пор Наполеон мог поискать что-нибудь другое — возможно, старого союзника Франции, Америку?