Болито внимательно слушал. Намекал ли он на Годшала как на виновника? Или проверял его на предмет его собственной преданности в прошлом?

Хэметт-Паркер медленно подошёл к окну и отдёрнул занавеску. «Я видел, как вы вошли, сэр Ричард. Вижу, вы пришли один».

Он наблюдал. Хотел узнать, была ли Кэтрин с ним или же она сейчас ждёт его в карете.

Он сказал: «Из Челси, сэр Джеймс».

«А». Он больше ничего не сказал, и Болито увидел изящный профиль, слегка крючковатый нос, молодого человека, всё ещё держащегося за маской. Его волосы были седыми, местами совсем белыми, так что в дымке солнца они казались париком; он даже носил старомодную косу. Он бы вполне вписался на каком-нибудь выцветшем портрете столетней давности, хотя Болито знал, что Хэметт-Паркер всего лет на десять старше его.

«Много спекуляций ходит о намерениях противника, если, вернее, когда сэр Артур Уэлсли победоносно завершит войну в Испании. Сообщения с полуострова по-прежнему обнадёживают, каждый день ожидается драматическая развязка. Но французы не сдадутся из-за Испании. Наши силы полностью растянуты, наши верфи не справляются с потребностью в новых кораблях, даже если бы мы смогли найти людей для их экипажей. Враг это знает. После окончания агрессии в Карибском море мы можем отозвать некоторые суда». Он отвёл взгляд и решительно добавил: «Но недостаточно!»

Болито сказал: «Я полагаю, что французы усилят свои атаки на наши линии снабжения».

«А вы?» Он поднял бровь. «Это очень интересно. Герцог Портлендский совсем недавно говорил мне то же самое».

Премьер-министр. Болито почувствовал, как его губы расплываются в улыбке. Он почти забыл, кто это. Переходя от одной кампании к другой, наблюдая, как гибнут люди и как разбиваются корабли, верховная власть Его Британского Величества слишком часто казалась неважной.

«Вас это забавляет?»

«Прошу прощения, сэр Джеймс. Кажется, я не в теме».

«Неважно. Насколько я знаю, у него болезненный характер. Боюсь, вскоре у штурвала появится новый человек».

Болито вздрогнул, когда резкая линия солнечного света прошла над плечом адмирала и заставила его повернуть голову набок.

«Вас беспокоит свет?»

Болито напрягся. Знал ли он? Откуда ему знать?

Он покачал головой. «Это ничего».

Хэметт-Паркер медленно вернулся к столу, его шаги, как и его слова, были размеренными, не тратились впустую.

«Вы задаетесь вопросом, почему вас отстранили от командования?»

«Конечно, сэр Джеймс». Он впервые увидел глаза адмирала. Они были настолько бледными, что казались почти бесцветными.

Конечно? Странно. Однако нам нужно обсудить возможное вмешательство Франции в наши судоходные пути. Один фрегат, даже капер, мог бы связать военные корабли, которые мы не могли бы выделить, даже если бы они у нас были. Широко распространено мнение, что уже планируются новые атаки, и их можно будет ускорить, если…

Как мы и ожидали, Уэлсли разгромил французскую армию на полуострове. Премьер-министру, как и сэру Полу Силлито, будет интересно узнать ваше мнение. Он заметил удивление Болито и спокойно сказал: «Похоже, вы не знали ещё кое-чего. Силлито — старший советник премьер-министра и некоторых других высокопоставленных лиц. Даже Его Величество знает о нём».

Болито искал какой-нибудь признак сардонического юмора или даже сарказма. Ничего не было. Он ясно видел этого человека в своем воображении: высокий и стройный, с быстрыми, уверенными движениями дуэльного списка. Темное, интересное лицо с обманчиво прикрытыми веками. Он был быстр и остер, как сталь, и он был одновременно обаятелен и любезен с Кэтрин на одном из нелепых приемов Годшала, когда ее намеренно проигнорировал герцог Портлендский. Странный, отчужденный человек, но его не следует недооценивать; возможно, ему не стоит доверять. Болито слышал, что Силлитоу проделал весь этот путь до Фалмута на местную поминальную службу после потери «Золотой ржанки» и сообщения о гибели всех, кто был на борту. Ему не нужно было предупреждать Кэтрин о каких-либо других намерениях Силлитоу.

Он думал о ней этим утром, о ней, согретой в его объятиях, обнимающей его, наблюдающей за ним позже, пока Эллдей брил его, и о том, как они быстро завтракали внизу. В грубой шали или в блестящем переливчатом шёлке, как в ту ночь, когда они воссоединились в Английской гавани, она никогда не останется незамеченной. Нет, Кэтрин распознает любую уловку, тонкую или нет.

«Вы были хорошо известны своей энергией, когда были капитаном фрегата, сэр Ричард», — продолжил Хэметт-Паркер в той же резкой манере. «Линия фронта была моей судьбой». Он снова сменил тактику. «Кажется, я припоминаю, что вы были флаг-капитаном сэра Люциуса Бротона в Эври-Алусе».

«Я был флаг-капитаном контр-адмирала Телволла, пока его не отстранили от должности из-за плохого здоровья. После этого Бротон поднял свой флаг в Эвриалусе».

«Судя по вашему тону, я делаю вывод, что вы его недолюбливали. Я всегда считал его превосходным флагманом. Как и я, он никогда не позволял сентиментальности затмевать требования долга и дисциплины». Он сжал кулак, словно позволил себе сказать лишнее, и продолжил: «Вы участвовали в Великом мятеже?»

Это прозвучало почти как обвинение.

«Нам повезло в Эвриалусе».

«Удача? При чём тут это? Мы воевали с таким же безжалостным врагом, как и сейчас. Я командовал «Киднусом», двухпалубным кораблем с девяносто орудиями. Хорошо обученный, отлично вымуштрованный, он был предметом зависти всей эскадры».

Болито увидел, как рука снова сжалась в кулак. Единственная слабость Хэметта-Паркера: инцидент, который он никогда не мог забыть.

В некоторых бочках всегда есть гнилые яблоки. План мятежа среди моего народа был скармливаем этим простакам и упрямцам, словно яд. Они бросили вызов мне, своему капитану». Его бледные глаза сверкали, как стекло, в отражённом свете. Казалось, он всё ещё не мог поверить в это. Что обычные, рядовые моряки могут требовать соблюдения своих прав, даже рискуя быть повешенными или высеченными плетьми по всему флоту, что было наказанием не для одного делегата.

Болито резко сказал: «Адмирал Бротон был глупцом. Если бы он сегодня был одним из моих офицеров, я бы сказал ему это!»

Оба снова успокоились, и Хэметт-Паркер сказал: «Моим послужным списком можно гордиться». Он многозначительно оглядел комнату. «Думаю, другие это оценили».

Болито спросил: «Чего от меня ждут, сэр Джеймс?» Он удивился, насколько спокойно прозвучал его голос. Внутри он пылал, как пожарный корабль, от гнева на этого недосягаемого человека, от злости на себя.

«Нам нужен план, который можно будет реализовать просто и который не вызовет недовольства у государств, еще не втянутых в борьбу».

«Вы имеете в виду американцев, сэр Джеймс?»

«Я этого не говорил!» Он погрозил пальцем и натянуто улыбнулся. Затем он сказал: «Рад, что мы встретились раньше остальных участников». Он придвинул к себе какие-то бумаги. «У моего флаг-лейтенанта, полагаю, есть адрес вашей квартиры в Лондоне?»

«Полагаю, что да, сэр Джеймс». Наверное, половина Лондона это знала. «Могу я спросить?»

Он вытащил блестящие золотые часы и взглянул на них. «Я, должно быть, скоро задержусь».

Болито с грустью подумал о Годшале. Нельзя успеть всё. «Что предназначено моему последнему флагманскому капитану, Валентайну Кину?»

Хэметт-Паркер надулся. «На мгновение мне показалось, что вы спросите о ком-то другом». Он раздражённо пожал плечами. «Он поднимет большой вымпел, когда всё решится. Если он проявит себя достойно, я уверен, что звание флагмана станет его привилегией, как и нашей».

Болито встал и увидел, как взгляд собеседника упал на старый меч. «Могу ли я уйти, сэр Джеймс?» Всё было кончено; рапиры должны были вернуться в футляры. Пока.

«Пожалуйста». Он откинулся на спинку своего огромного кресла, сжав пальцы, словно сельский священник. Затем он сказал: «Вице-адмирал сэр Люциус Бротон, тот самый глупец, которого вы так прямолинейно описали, погиб, исполняя свой долг в каторжных поселениях Нового Южного Уэльса». Его бледные глаза не моргнули, когда он добавил: «Я уверен, что его место будет достойно занят вашим другом, контр-адмиралом Херриком».