Адам видел, как по фалу разносилось подтверждение, а Хотэм с нетерпением всматривался вперед, когда прозвенел колокол, словно отмечая этот момент.

Винсент крикнул: «Встать на якорь! Матросам на баке приготовиться!»

«Поднимайте, ребята, поднимайте! »

Адам обернулся, на мгновение застигнутый врасплох. Потребовалось время, чтобы привыкнуть к новому голосу. Гарри Драммонд, боцман, был профессиональным моряком до кончиков своих железных пальцев, но забыть массивного Гатри, вокруг которого, казалось, вращалась вся команда корабля, словно руки, повинующиеся кабестану, было невозможно. Он упал, как огромное дерево, и его люди перешагнули через него, исполняя его последний приказ.

Защёлки кабестана двигались, щёлкая, вставая на место по мере того, как всё больше людей наваливались на прутья. Кто-то поскользнулся и упал; палуба всё ещё была коварна из-за дождя.

Но он услышал голос, пытающийся поднять ликование, словно скрипка заскрежетала, и визг донесся до знакомой матросской хижины. В Бристоле была девушка – бейте, хулиганы, бейте!

Это был Линч, старший повар, с закрытыми глазами, отбивающий ногой такт каждому звону кабестана.

Адам смотрел на реи, где марсовые матросы, словно марионетки, растянулись на фоне стремительно несущихся облаков. Длинный шкентель на топе мачты намекал на силу ветра, и он представлял себе очертания « Вперёд », словно гибкую тень, медленно приближающуюся к зарытому якорю.

«Тяните , хулиганы, тяните! »

Он слышал, как Джулиан, штурман, разговаривал с квартирмейстером и своим запасным рулевым. Спокойно, неторопливо, ровно настолько громко, чтобы перекрыть шум ветра и такелажа. Один взгляд был направлен на компас, другой – на капитана, чья главная ответственность лежала на нём.

Адам остался у поручня квартердека, корабль и его команда двигались вокруг него, но так, словно он был совсем один. Вы когда-нибудь настолько привыкали к этому моменту или настолько в него верили, что он становился просто рутиной?

Шкив вращался медленнее, но ровно, и больше не требовалось помощи рук, чтобы нагрузить рули. Он видел их дыхание, словно пар, уносимый ветром, и ощущал, как ветер обжигает его щеку, мокрую от брызг, словно ледяной иней.

Он снова взглянул вперёд, на левый борт. Двухпалубный корабль стоял на якоре отдельно от других кораблей, его запечатанные орудийные порты клетчатым узором сияли в усиливающемся свете. Рядом стояли лихтеры, пустые, словно похоронные бюро, ожидающие последнего обряда. Что чувствовал корабль? Что чувствовал бы я?

Он отвёл взгляд, но не раньше, чем увидел могучую фигуру лейтенанта Джеймса Сквайра на своём посту, наблюдавшего за входящим тросом. Прирождённый моряк и штурман, один из самых высокопоставленных людей на борту. Он поднялся с нижней палубы и добился уважения и популярности нелёгким путём. Рядом стояли два гардемарина: Дэвид Нейпир и последний пополнивший койку Джон Рэдклифф, который собирался начать день, хороший или плохой, который останется в его памяти – первый в море на королевском корабле.

Адам помнил свои лица. Только лица казались размытыми или слившимися со временем, за исключением нескольких.

Джаго пробормотал: «Морган принёс тебе плащ, капитан». Он стоял возле упакованных сеток для гамака, но почти не повышал голоса.

«Мне еще многому предстоит научиться!» И тут раздался знакомый смешок.

Лакей продумал всё, что может понадобиться его капитану, любому капитану, при любых обстоятельствах. Но он ещё не знает меня. Что я скорее замёрзну или промокну до нитки, чем найду укрытие в этот день .

Адам взглянул вниз и увидел, что Мэддок, артиллерист, остановился у одного из восемнадцатифунтовок верхней палубы, словно собираясь поговорить с командиром орудия. Осторожный человек, возможно, всё ещё озадаченный последним приказом из штаба адмирала на берегу.

Сегодня салютов не будет до тех пор, пока…

Адам видел, как он поднял взгляд, держа руку на мокром казённике орудия, вполоборота. Он был глух на одно ухо, что было обычным делом для его профессии, но достаточно быстро, чтобы уловить личный сигнал Адама с квартердека.

Он слышал, как первый лейтенант отмахнулся от вопроса Мэддока, слишком занятый делами по запуску « Вперёд »: «Сэр Джон Гренвилл, Адмиралтейство. Сегодня его похороны. Вот почему!» И Винсент отвернулся, чтобы разобраться с другой проблемой.

В последний раз Адам видел Гренвилла и пожал ему руку в хижине прямо у себя под ногами. Оба знали, что больше не встретятся. Он дал мне надежду, подарив мне «Вперёд» . И Гренвилл, по-своему, разделял её сегодня.

Адам увидел, как Сквайр направился к якорной башне и сделал жест позади себя, как будто он мог ощущать якорь как физическую силу.

«Ждите на палубе!» Это был Драммонд, новый боцман. Неторопливый, но резкий, почти металлический голос, легко перекрывавший все окружающие звуки. Казалось, он был наделен хорошей памятью на лица, даже на имена: за короткое время, проведенное на борту, Адам ни разу не видел, чтобы тот заглядывал в книгу или на грифельную доску.

Снова быстрее, стержни кабестана вращаются, как человеческое колесо.

«Якорь не в строю, сэр!» Они стояли друг напротив друга по всей длине корабля. Сквайр даже не сложил ладони чашечкой.

«Оторвите головы!»

Всегда момент испытания. Может быть, слишком рано? Вперёд, бросая якорь, во власти ветра и течения.

Адам уставился на верхушку мачты; дождь усилился, и длинный шкентель лишь вяло колыхался на ветру. Он промок насквозь, и шейный платок стягивал ему горло, словно промокшая повязка. Он чувствовал напряжение на палубе, разделяя его. Мелочи бросались в глаза: лотовый, спешащий к цепям, готовый немедленно объявить промеры, если они выйдут на отмель до начала движения « Вперёд» . Винсент сегодня не собирался рисковать. За вращающимся шпилем он увидел, как Джаго складывает мушкеты, чтобы позволить некоторым морским пехотинцам добавить вес на последних саженях.

«Якорь поднят, сэр!»

Крики, топот ног, несколько проклятий, когда паруса вырвались на свободу, и вода каскадом хлынула с хлопающего паруса. Адам почувствовал, как палуба накренилась ещё сильнее, когда марсели наполнились и затвердели. Рулевой и второй рулевой, широко расставив ноги, держались у большого двойного штурвала, чтобы сохранить равновесие.

Джулиан находился рядом, внешне не беспокоясь, когда бушприт и сужающийся утлегарь начали подчиняться рулю, так что стоявший на якоре флагман, казалось, двигался так, как будто собирался пересечь курс «Онварда» .

«Спокойно, встречайте её». Джулиан посмотрел на компас, с его шляпы капал дождь. «Спокойно, как пойдёте». Адам заметил, как он посмотрел на квартирмейстера, возможно, всё ещё удивлённый. Его предшественник был другом Джулиана. Он погиб там, у штурвала, во время битвы с «Наутилусом» .

Адам прикрыл глаза рукой, чтобы взглянуть на марсовых, растянувшихся вдоль реев, которые, несомненно, задыхались после того, как кулаками и ногами заставляли паруса сдаться. Падение на палубу или в море, когда корпус судна поддастся ветру, никогда не должно было покидать их мысли.

Лейтенант Сквайр следил за якорем, пока тот не достиг и не был закреплён на крюке-балке. Грязь и водоросли с дна всё ещё липли к баллеру и лапам. Его команда на баке уже надёжно закрепляла якорь. Он вытирал брызги с лица кулаком. До следующего раза …

Он посмотрел на корму и подождал, пока капитан его заметил, а затем скрестил руки, давая понять, что якорь надежно закреплен.

Оставшийся кабель всё ещё поднимали на борт, где его подхватили мальчишки, которые оттирали и скоблили его перед тем, как спустить на дно. Совсем дети, подумал он, и какая же это грязная работа: она напомнила ему о грязевиках – голых юнцах, нырявших за монетами на мелководье в некоторых портовых водах. Некоторым из них это стоило жизни.

Сквайр взглянул на двух гардемаринов, Нейпира и новоприбывшего, Рэдклиффа. Оба славные ребята, хотя трудно было судить о каждом из них без укола зависти. Происхождение Нейпира было туманным: он был тесно связан с семьёй капитана и находился под чьей-то опекой, а Рэдклифф всегда был полон вопросов и совершенно неопытен. Говорили, что его отец занимал важную должность в банковской сфере. Другой мир.