Annotation
Кент Александер
Кент Александер
Во имя короля (Болито - 30)
Аннотация
Этот морской роман, полный интриг открытого моря и острых сцен, переносит нас в самое сердце Африки наполеоновской эпохи. На дворе 1819 год. Капитан Адам Болито отправляется на срочное, но рискованное задание – быстро перебраться из Плимута во Фритаун (Западная Африка), дав секретный приказ старшему офицеру, находящемуся там. Из-за того, что работорговля объявлена незаконной, корабли в каждой гавани ждут слома, а офицеры освобождены без надежды на дальнейшее командование. Поэтому Адам вскоре становится объектом зависти и ревности. Для Адама, недавно женившегося и по-прежнему пылкого, Африка принесет как встречи, так и неожиданных союзников, а также предательство, скрывающееся под маской дружбы и угрожающее самым сердцам всех, кого он любит.
1 «МЫ И ОНИ»
«Капитан, сэр?»
Он говорил тихо, почти потерявшись среди скрипа и бормотания корабельных звуков, но Адам Болито мгновенно проснулся. Если ему вообще удалось поспать. Прошло несколько часов, максимум три, с тех пор, как он плюхнулся в старое кресло, чтобы подготовиться и быть готовым.
В большой каюте по-прежнему было темно, если не считать того же маленького горелого фонаря со ставнями.
Он поднял взгляд на лицо, возвышавшееся над его стулом. Белые заплатки на воротнике казались почти яркими на фоне темноты. Мичман тут же убрал руку; должно быть, он коснулся плеча капитана.
«Первый лейтенант, сэр, – он запнулся, когда над головой по палубе прогрохотали ноги, и резко остановился, услышав предупреждающий голос. Вероятно, кто-то из новобранцев не заметил, что световой люк находится прямо над каютой.
Он сделал ещё одну попытку. «Он послал меня, сэр. Утренняя вахта уже собрана».
Он пристально посмотрел на своего капитана, когда Адам опустил ноги на палубу и выпрямился.
«Спасибо». Теперь он видел влагу на мундире мичмана, отражающую свет фонаря. «Дождь всё ещё идёт?» Он даже не снял ботинки, когда спустился сюда, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Он чувствовал, как « Вперёд» неуклонно движется под ним и вокруг него, всё ещё укрытый землей. Плимут, но это ненадолго.
Эта мысль дала ему время. «Вы уже освоились на борту, мистер Рэдклифф?»
Он почувствовал удивление мальчика, что тот вспомнил его имя: он присоединился к «Вперёд» всего несколько дней назад. Его первый корабль, и такие мелочи имели значение. Именно сегодня.
«Да, сэр». Мальчик оживился, кивал и улыбался. «Мистер Хаксли значительно облегчил мне задачу».
Рэдклифф заменил Дикона, старшего мичмана, который покинул корабль, чтобы подготовиться к Совету, важному экзамену, который должен был определить его будущее, этот шаг от мичмана до кают-компании и карьеры королевского офицера. Все шутили по этому поводу и высмеивали хмурых старших капитанов, обычно входивших в состав каждого Совета. Но только потом. Адам никогда этого не забывал. И никто другой тоже, если у него было хоть немного здравого смысла.
Им будет не хватать Дикона. Проницательный и находчивый, он командовал сигнальной командой «Онварда », «глазами» корабля. Адам помнил его, когда «Онвард» начинал свой путь к Гибралтару, или на пути домой из Средиземного моря, и после их жестокого столкновения с ренегатским фрегатом « Наутилус» и его захвата . Люди были убиты, другие ранены, а корабль все еще носил шрамы и напоминания. И он помнил также гордость. В то утро, когда Скала возвышалась на фоне чистого, пустого неба, Дикон полностью записал сигнал Адама, прежде чем отправить его на реи. Корабль Его Британского Величества «Наутилус» возвращается к флоту. Боже, храни короля .
Мичман все еще ждал возле старого бержера, где сидел Адам, его тело покачивалось в такт движениям «Вперед », когда очередной порыв ветра свистнул о корпус.
«Моё почтение мистеру Винсенту. Я сейчас же присоединюсь к нему на палубе».
Винсент бы понял. Но когда «Вперёд» впервые вступил в строй, а Адам был назначен командующим, они оставались чужими до тех пор, пока… До каких пор?
Он услышал, как закрылась сетчатая дверь, и послышались голоса: мичман Рэдклифф возвращался на квартердек с посланием капитана.
Одной роты . Сейчас не время думать о пропавших без вести, о погибших и о тех, кого высадили на берег тяжелоранеными. Некоторые сегодня будут там, в Плимуте, наблюдая и вспоминая, как якорь оторвался от земли.
Даже когда он думал, что невосприимчив к ней, боль всё равно могла застать его врасплох, словно рана. Эти моряки могли стать похожими на бесцельные группы, ожидающие на набережной Фалмута, критикуя корабли, приходящие и уходящие по течению, и порой среди них не было ни одного человека.
И в Фалмуте, когда они расступились, чтобы пропустить его с Ловеной. Капитан с его прекрасной невестой, которая ни в чём не нуждалась ...
Он прошёл в свою спальню, которая всё ещё была заперта. Была утренняя вахта, четыре часа, когда большинство честных людей уже благополучно спали, некоторые приходили в себя после Рождества или готовились к новому году: 1819. Он всё ещё не привык к этому, хотя и видел это в официальном документе, со знакомой формулировкой, не оставляющей места для сомнений. Полностью готовы к плаванию … И его подпись.
Он знал, что сегодня ему многие позавидовали бы. В списке военно-морского флота значилось девятьсот капитанов, некоторые из которых не имели надежды получить командование. Даже здесь, в военно-морском порту Плимута, было полно пустых корпусов, единственным предназначением которых была утилизация. И говорили, что под его флагом не было ни одного адмирала моложе шестидесяти.
Старые моряки всё ещё вспоминали великие морские сражения, когда кораблей всегда не хватало. Например, Трафальгарскую битву, когда «Нашему Нелю» было всего сорок семь лет.
Адаму Болито было тридцать восемь, он недавно женился, и теперь, после совсем недолгого совместного проживания, он снова покидал её. Ловенна …
Его рука уже лежала на двери каюты, но он не позволил себе открыть её. Её портрет висел прямо под потолком, где его можно было легко достать и спрятать, если бы корабль дал разрешение на боевые действия, пусть даже всего лишь на учения. Где она сейчас? Лежит в той же постели и ждёт первых проблесков рассвета или какого-то движения в старом сером доме? Вспоминает? Принимает неизбежное или сожалеет о нём?
Море — вдоводел…
Он отвернулся от двери, благодарный за голоса за экраном. Часовой Королевской морской пехоты на посту, вероятно, полусонный, в ботинках, но всегда готовый бросить вызов или сообщить о любом, кто попытается нарушить частную жизнь капитана.
Не в этот раз. Это был Люк Джаго, его рулевой и сам себе закон. И Адам вдруг почувствовал благодарность.
Марк Винсент был первым лейтенантом, и хорошим, несмотря на изначальные разногласия, и он должен был быть готов немедленно принять командование, если его капитан погибнет или получит ранение. Только глупец мог игнорировать такую вполне реальную возможность. Проходя мимо, Адам коснулся небольшого стола, не разглядев его по-настоящему. В одном из ящиков лежал сломанный эполет, пробитый мушкетной пулей во время боя с «Наутилусом» . Он ощущался не опаснее, чем рука, задевшая плечо, или обрывок падающей веревки; он даже не заметил этого, пока Джаго не сказал ему. Еще несколько дюймов, и Винсента призвали бы занять место Адама. Он бы умер, как его любимый дядя, сэр Ричард Болито, которого подстрелил французский снайпер во время бегства Наполеона с Эльбы. Почти четыре года назад, но когда вы гуляете по улицам или вдоль набережной Фалмута, это могло быть вчера.
