СПб., в тип. Департ. внешней торговли, 1830. (52 стр. в 8-ю д. л.)

На зло благомыслящим читателям борьба русских классиков и романтиков не утихает. Вряд ли Троянская война столько длилась и была сопровождаема подобным жаром. Нельзя даже предвидеть окончания сим прениям. В наших Ахиллесах заметно более остервенения, чем знания дела. Это важные политики немецких клубов, за пивом обсуживающие действия французов, взявших Алжир без их позволения. Это люди какого-то особенного мира, в котором течет доброе, бархатное пиво, а не время, поминутно обогащающее нас и новыми опытами, и новыми идеями. Наши классики лет с тридцать учат литературе по одним и тем же тетрадкам; наши романтики, справедливо осуждая их неподвижность, несправедливо гордятся незнанием оных тетрадок, без коих две-три хотя и новые, но не пережеванные мысли ни к чему им не служат, разве к большему омрачению слабого ума, дарованного им не всегда щедрою природою. Бывали у нас литературные споры, но спорщики были люди, отличные или необыкновенными талантами, или хорошею ученостию. Война Ломоносова, Сумарокова и Тредьяковского объяснила и определила многое в языке русском и потому имела добрые следствия. Состязания о старом и новом слоге {1}, после нескольких литературных соборов, кончились полезно и удовлетворительно для обеих сторон. Но вспомните, кто были и в сем прении предводителями? Довольно указать на почтенного председателя Академии Российской и на Карамзина, славою которого гордятся все истинные русские. Кто же спорит о классицизме и романтизме? Люди, которые никогда не были и не будут ни классиками, ни романтиками; журналисты, равнодушные так же к старому, как и к новому, неравнодушные только к числу своих подписчиков. Елена их не есть общая польза: они бьются, позабыв и стыд, и пристойность, из желания уничтожить своих товарищей и попасть в монополисты литературные. Это война ос, нападающих на пчелиные ульи, богатые медом, а не спор старого поколения, по законам природы остановившегося при запасе им собранных мыслей и не понимающего, каким образом новое поколение может идти далее. – Не замечая сих Мирмидонов, наша литература видимо усовершенствуется. Наши хорошие писатели советуются с просвещением века, изучают красоты в произведениях славных своих предшественников, и нет в поэзии рода ни древнего, ни нового, в котором бы они не пробовали сил своих и не заслужили одобрения просвещенных читателей. Видя в настоящем положении и счастливый ход литературы нашей, и жалкие драки наших журналистов, читатель, вероятно, полагает, что в комедии, нами разбираемой, выведены два журналиста, один старик, другой молодой. Старый вышел из моды, потому что он остановился на правилах своего Аристотеля, как голова его осталась в парике и ноги в сапогах с кисточками; молодой же отбил у него легкомысленных подписчиков модными картинками {2} и уверениями, что он идет рядом с веком, и на беду еще влюбился в дочь огорченного Классика. Девушка не прочь от такого жениха. Она любит, наряжаться, а будущий муж ее, издатель модного журнала, за каждое объявление о новых материях, шляпках, перчатках и пр. получает от продавцев значительные образчики в подарок. Как отказаться от такого обладания? Она во что бы то ни стало решается успокоить классический гнев отца и осчастливить Романтика. После нескольких смешных сцен ей все удается, и комедия кончится. – Так или иначе, но все из предмета войны наших классиков и романтиков следовало составить эту комедию. Г-н Мосальский не захотел воспользоваться тем, что ему само ложилось под перо. Происшествие комедии его ни на что не похоже; не наблюдения и опытность помогали ему созидать характеры: нет! он сам объявляет в 28 N "Сына отечества", что в комедии его все лица вымышленные, и тем еще хвалится. Вот почему герои его более созданы для жительства в желтом доме, чем для какой-либо сцены. Потому же дурны и актеры повести "Терпи, казак, – атаман будешь", несмотря что в "Северных цветах на 1830 год" О. М. Сомов ничего о ней не сказал дурного. Но если бы в "Обозрении" "Северных цветов" и была похвалена повесть г-на Мосальского, все бы это не помешало издателю "Северных цветов" и "Литературной газеты" иметь свое мнение и объявлять оное. Стихи и в повести и в комедии дурны. Кто захочет поверить сие замечание, тот может отыскать в "Северной пчеле" нынешнего года напоказ напечатанный отрывок из повести "Терпи, казак" и пр {4}. Рецензент журнала "Галатеи", разбирая комедию "Классик и Романтик", удачно выписал из нее два стиха, из коих заключающий пьесу

В уме, в таланте – вот в чем сила может послужить правилом для будущих комиков, а первый

Тьфу пропасть! толку не добьешься кратким отчетом о разбираемом сочинении {5}.