— Нет, — возразил я. — Королевы.

Она замерла. Её взгляд нашёл мой, и в нём отразились тысячи немых вопросов.

Я шагнул к ней медленно, будто каждая секунда имела вес. Лучи заката скользнули по её лицу, и она не сводила с меня глаз. Я остановился всего в полушаге. От неё пахло жасмином и кокосом — запахом дома, тепла, света.

Я сжал в кармане маленький кусочек металла, холодный и острый, как страх.

— Ты — последнее, кого я должен просить об этом, — выдохнул я.

Фэллон задержала дыхание, звук оборвался на полувдохе.

— Это нечестно. И ты заслуживаешь большего, чем этот чёртов фарс, — продолжил я.

В её взгляде вспыхнуло пламя.

— А не мне решать, что я заслуживаю?

Я смотрел долго, подбирая слова.

— Ты — мой человек. Искра в темноте. Ты несла меня на себе, когда я уже не верил, что доживу до завтра. Поэтому я не перестану требовать от этого мира, чтобы он дал тебе всё.

Горло у неё дрогнуло, она с трудом сглотнула.

— Кай…

— Может, это будет фиктивный брак. Может, я не смогу дать тебе то, чего ты достойна. Но вот это — смогу.

Я достал кольцо. Фэллон резко втянула воздух. Лучи солнца вспыхнули в розовом золоте и оживили чёрный алмаз, заставив его мерцать, будто внутри горел огонь.

— Я никогда… — прошептала она, не находя слов. — Оно идеальное. Настоящее. Живое. И ослепительно красивое. — Её взгляд поднялся ко мне. — Оно — ты.

Я взял её руку и надел кольцо на палец.

— Клянусь почитать тебя каждый день этого брака. И каждый день после него. Что бы ни случилось — моё избитое, почерневшее сердце навсегда твоё.

15 Кай

Солнце зависло на мгновение над горами, словно не решаясь — остаться или уйти. Я понял это чувство слишком хорошо — вечный разрыв между «хочу» и «надо».

Но я уже знал, в какую сторону склоняюсь. Поэтому просто пошёл вперёд — к женщине, сидящей на краю причала. Развернув флисовое одеяло, я накинул его ей на плечи.

Фэллон подтянула ткань к груди, и в сумерках блеснуло кольцо на её пальце.

Чёрт. Мне нравилось смотреть, как оно сверкает на её руке — словно что-то материальное, видимое, связывало нас, подтверждая ту невидимую нить, что всегда держала нас вместе.

— Мебели у тебя нет, зато пледы есть, — произнесла она, глядя вдаль, где небо таяло в сирени.

Я опустился рядом, чувствуя, как дерево под ногами тихо скрипит.

— Иногда приезжаю сюда. Когда нужно побыть одному. Подумать. А по ночам здесь холодно — сама знаешь.

Она бросила на меня взгляд, и свет последнего заката поймал её светлые волосы, заиграл в них так же, как минутой раньше в камне кольца.

— Всегда гадала, куда ты пропадаешь.

Я едва заметно улыбнулся.

— Теперь знаешь.

— Теперь знаю, — отозвалась она, снова обращая взгляд к горам. — Нам нужно обсудить детали.

Я вцепился в край настила, чтобы не потянуться к ней. Это и так будет пыткой — видеть её каждый день в своём доме. Слишком много соблазна. Придётся держать дистанцию.

— Логично, — выдавил я.

Пальцы Фэллон теребили край одеяла.

— Завтра поговорю с Роуз и скажу, что присоединяюсь к подаче документов на опеку. Тогда она или Мила возьмут девочек как куратор дела.

— Что? Почему? — тревога мгновенно пронзила меня. Мысль о том, что моих сестёр будет курировать кто-то другой, вызывала животный страх.

Она посмотрела мягко, спокойно:

— Если я заявитель, это конфликт интересов. Я не смогу участвовать в проверках, интервью — ни в чём.

Я сжал ладонями край настила сильнее, почти надеясь, что дерево рассечёт кожу — этот вид боли был бы проще выносить.

— Понимаю. Просто… хочу знать, что они в надёжных руках.

— И Роуз, и Мила отличные специалисты, — сказала она. — Но я попрошу, чтобы именно Роуз вела дело. У неё мягкий подход. Мила слишком категорична — для неё нет полутонов.

Я скрипнул зубами.

— Ладно. Сколько всё займёт? Проверки, одобрение?

— Дом должен быть готов и пройти инспекцию. Все твои документы уже поданы. Мне осталось закончить свои — сегодня ночью. Это может занять несколько дней или пару недель. Всё зависит от того, как пойдёт процесс.

Меня передёрнуло. Я ненавидел зависеть от кого бы то ни было. Но ещё больше ненавидел ощущение, что кто-то держит мою судьбу в руках. Я всю жизнь старался быть хозяином своей дороги. Только сейчас у меня не было выбора.

— Нам, наверное, и пожениться стоит, да? — спросил я.

Костяшки её пальцев побелели, когда она сжала ткань сильнее.

— Да. Стоит.

Под этими словами скрывалось слишком многое. Там не было радости и не могло быть. Я просил её солгать всему, что она любила.

— Мы могли бы сказать семье правду. Что это фиктивно. Они бы поняли…

— Нет, — перебила она одним словом. — Тогда они станут соучастниками.

Точно так же, как теперь стала она.

Фэллон повернулась ко мне.

— Я хочу это сделать. Для тебя. Для Хейден, Клем и Грейси. Но чем меньше людей знает правду, тем лучше. Мы не можем рисковать. И не имеем права просить их врать.

Я медленно кивнул.

— Хорошо. — Проглотил сухой ком. — А когда всё закончится… что скажем тогда?

Она подняла взгляд.

— Что поняли: нам лучше быть друзьями. И что мы остаёмся в жизни друг друга. И я остаюсь в жизни девочек.

Она сказала это спокойно, как будто не понимала, что этими словами разрывает меня изнутри. Но я заставил себя кивнуть.

— Тогда когда расскажем им? О помолвке?

Фэллон провела языком по губам — её привычка, когда нервничает.

— Сейчас самое время.

Я достал телефон, разблокировал экран и открыл наш семейный чат, который Ро вчера назвала «Средние братья и сестры Начо».

Я: Нужна услуга. Встречаемся сегодня вечером по адресу 389 Каскадия Лейн. Кто-нибудь прихватите Нору и Лолли. И пиццу тоже. Коуп, тебя подключим по видеосвязи.

Коуп: Нет, не подключите.

Я нахмурился, а Фэллон уже что-то быстро печатала на своём телефоне.

Воробышек: Почему ты ведёшь себя как последний придурок?

Коуп ответил фото гор Монарх.

Коуп: Только что приземлился в аэропорту Спэрроу-Фоллс. Линк одолжил самолёт.

Я: У тебя тренировка. Матч на выходных.

Коуп: У меня тренер и владелец команды, который знает цену семье. А Линку лучше помнить, какая семья особенно важна, раз уж он теперь её часть. Нам разрешили летать домой, когда сможем. Я всё равно пока не играю.

Он до сих пор восстанавливался после ранения. Почти выздоровел, но до спортивной формы было далеко. И всё равно прилетел — потому что знал, как мне тяжело.

Я: Не стоило.

Коуп: Хотел сам. И кто-то должен снять на видео, как Грейси или Клем устраивают тебе «салон красоты».

Роудс: Считаю, что лаванда тебе к лицу. Мы с Энсоном заедем за мамой и Лолли.

Трейс: Мы с Элли возьмём пиццу. И нет, ему не лаванда идёт. А барвинок.

Арден: Я горжусь тобой, богач, что ты вообще знаешь, что это за цвет.

Трейс: Перестань говорить со мной, как будто я рэпер.

Шеп: Элли его немного расшатала, но для хип-хопа он всё ещё не годится. Мы с Теей возьмём десерт — у неё остались из The Mix Up.

Я: Спасибо. Всем.

Арден: Хватит нежностей, ты меня пугаешь.

Я усмехнулся и набрал новое сообщение.

Я: Тогда подарю твоим близняшкам мотоциклы на шестнадцатилетие. Так лучше?

Арден: Кайлер Блэквуд, я лично помогу Фэллон заложить бомбы с блестками в твою машину, Blackheart Ink, Haven и твою вонючую квартиру.

Sparrow: А у меня как раз есть розовые единорожьи бомбы с блестками, давно жду случая их применить.

Я поднял глаза на Фэллон.

— Не посмеешь.

На её губах заиграла дьявольская улыбка.

— Рискни проверить.

— Твоя мстительность слегка пугает, — пробормотал я.

— Спасибо.

— Это не комплимент.

Она встала, стряхивая с плеч одеяло.