Я вернулся через комнату, пройдя по ковру, лежавшему там, где было найдено тело. Я наклонился и уложил ковёр так же, как это сделал Диомед. «Диомед, я заметил, что ты лёг в направлении восток-запад. Ты, конечно же, следовал истинной линии тела». Я театрально замолчал на секунду, словно отдавая дань уважения трупу. Можно подумать, ты знаешь.

Диомед хотел что-то сказать, но мать крепко схватила его за руку.

«Итак!» — обратился я к авторам и Эусемону. «Хрисипп провёл всё утро за чтением новых рукописей. Первой моей мыслью было, что его мог убить какой-нибудь недовольный автор. Авиену и Турию он был нужен живым, чтобы оплатить вымогательство. Была ли его смерть для вас выгода или вред? Каков был результат? Эусемон, сохранил ли ты статус-кво?»

Евшемон, казалось, неохотно согласился, но всё же вмешался: «Мы, по сути, исключаем всю эту группу из нашего списка. Уверен, они понимают. Они были личными клиентами Хрисиппа, узким кругом, который он поддерживал как покровитель художников».

Как только скрипторий попал в новые руки – независимо от того, продала ли его Вибия или оставила себе, – эти авторы стали кандидатами на увольнение. «Все они умные люди, Фалько», – заметил он. «Они должны были понимать риски».

«То есть своим покровительством и публикацией они были обязаны Хрисиппу, и знали, что могут потерять и то, и другое, если он умрёт». Я пробежал глазами по строке. Кроме тебя, Урбан. Ты всё равно его покидал.

«И я так и не пришел сюда в тот день», — напомнил он мне.

«Я тебе верю. Вместо тебя к нему пришёл ещё один человек», — сказал я. Затем я дал знак Пассусу прислать раба, который был на побегушках.

Он уверенно вошёл, но тут же дрогнул, увидев, сколько здесь народу. Я был с ним резок.

Всего один вопрос. В день смерти вашего хозяина вы видели, как к вам в дом приходил будущий писатель, которого не было в списке приглашённых. Не могли бы вы указать на этого человека?

«Это он!» — пропищал раб дрогнувшим голосом. Как я и ожидал, он указал прямо на Филомела.

ЛВИ

Ты приходил сюда в тот день, Филомел?

Молодой официант снова встал. «Да, Фалько», — тихо произнес он. Хотя он выглядел нервным, а его отец за его спиной выглядел почти обезумевшим, молодой человек встретил мой взгляд, не дрогнув.

«Ты видел Хрисиппа?»

«Да».

Один?'

«Да».

«Расскажите нам, о чем вы говорили».

«Я написал историю», — сказал Филомел, на этот раз смущенно покраснев.

Хотел, чтобы он опубликовал его. Он видел копию давным-давно и не вернул свитки. Я пришёл просить его опубликовать его, хотя и решил вернуть свитки, если он этого не захочет.

«Что произошло в тот день? Согласился ли он купить твою работу?»

«Нет».

«Возможно, он просил вас заплатить ему гонорар за публикацию?»

'Нет.'

«И что же случилось?»

«Хрисипп был очень уклончив. В конце концов он сказал мне, что этого просто недостаточно».

«Ты получил его обратно?»

Филомел выглядел совершенно подавленным. Он сделал жест, выражающий глубокую скорбь.

— Нет, Фалько. Хрисипп признался, что потерял свитки».

Я оглядел библиотеку. «Ну, здесь, конечно, очень много документов; он вполне мог потерять один. Хотя и неосторожно. Ему следовало поискать вашу рукопись. Это была ваша собственность – и физическая, и творческая. Для вас она олицетворяла месяцы работы и все ваши надежды. Как вы отреагировали?»

«Я был опустошен». Очевидно, Филомел все еще находился под сильным впечатлением.

Злой?'

«Да», — честно признался юноша.

«Вы ему угрожали?»

Он помедлил. «Да».

«Чем?» — Филомел не ответил. «Насилием?» — резко спросил я.

«Нет, я никогда об этом не думал», — вздохнул Филомел, с сожалением признавая, что ему не хватает ни агрессии, ни физической силы. Я сказал ему, что расскажу отцу о случившемся, и наша семья больше никогда не будет иметь с ним дел. «О, я знаю, это звучит неубедительно!» — пробормотал он. «Я был в отчаянии. Но это было…»

все, что я смог придумать, чтобы сказать.

Писарх встал и крепко обнял его за плечи. Угроза отнять у них бизнес была бы выполнена, хотя я не был уверен, что Хрисиппу это было бы безразлично.

«И что потом?» — спросил я.

«Я вернулся в попину», — ответил Филомел. «Потом меня отпустили домой пораньше, потому что бдительные жаловались на горячие точки; мы частично закрылись, пока им не надоело нас проверять». «Ты не вернулся сюда?»

«Нет. Я пошел прямо к себе домой, осознал, что произошло, и начал заново записывать всю историю».

«Очень профессионально!» — поаплодировал я. Теперь я пошёл на риск: «И весьма хладнокровно — если бы вы избили Хрисиппа до полусмерти, прежде чем покинуть эту библиотеку!»

Филомел хотел возразить, но я остановил его, не давая ему защищаться. «Не отчаивайся, — сказал я ему благосклонным тоном. — Твоя рукопись, возможно, не исчезла».

Я подал Элиану знак прислать Пасса, а сам привёл Елену Юстину. Фускул, по предварительной договоренности, вышел, чтобы захватить Пасса.

пост со свидетелями. Когда он проходил мимо, я пробормотал ему на ухо напоминание об обыске, который приказал Петроний.

Я возобновил дискуссию.

«В данном случае рукописи важны. Мои коллеги каталогизировали свитки, найденные здесь после смерти Хрисиппа. Пассус, ты первый. Расскажи нам о большинстве из них – свитках с титульными листами…»

пожалуйста?'

Пассус повторил то, что он мне сказал: судя по всему, Хрисипп принимал маркетинговые решения, в основном негативные. Пассус выступил с докладом компетентно, хотя и нервничал перед большой аудиторией сильнее, чем я ожидал. Я предложил ему сесть рядом с Петронием.

Теперь пришла очередь Хелены. Не боясь толпы, она спокойно ждала, когда я подам сигнал. Она выглядела аккуратно в синем платье, без вычурности и украшений. Её волосы были уложены в более простой, чем обычно, при этом, в отличие от Лизы и Вибии, которые ходили с голыми руками и наглостью, у неё были рукава до локтя, а скромный палантин перекинут через одно плечо. Она могла бы стать моим секретарём по переписке, если бы не её изысканный голос и уверенность в себе.

«Елена Юстина, я просил тебя прочитать приключенческую историю». Я кивнул на места позади нас, где лежали свитки. Филомел выглядел так, будто хотел броситься туда и найти свою любимую рукопись. «Можно услышать твои комментарии?»

Я не репетировала её подробно, но Елена знала, что я хочу, чтобы она сначала рассказала о той, которую, как мы думали, называли «Зисимилла и Магароне», ужасной истории, которую она не могла дочитать. Теперь я знала, что Филомелу рассказали его историю.

Не был достаточно хорош для публикации, я подумал, что, возможно, это он написал. Заметьте, предполагалось, что, отвергнув его, Хрисипп проявил достаточно критического суждения, чтобы распознать неудачу. Турий оклеветал покровителя искусств, назвав его невеждой. Никто из остальных, включая управляющего скрипторием Эушемона, никогда не предполагал, что Турий его оклеветал.

«Надеюсь, мне дозволено говорить», — возразила Елена.

«Вы находитесь в присутствии нескольких превосходных деловых женщин», — пошутил я, указывая на Лизу и Вибию.

Елена была бы отстранена от дачи показаний в суде, но это, по сути, было частным собранием. Позади нас представители вигилей мрачно смотрели на неё, ожидая её появления здесь, но это было моё представление, поэтому они промолчали. Петроний Лонг развелся бы с женой, которая посчитала бы себя способной на такое. (Елена утверждала, что его старомодные моральные принципы могли бы объяснить, почему Аррия Сильвия с ним разводится.)

«Просто поговорите со мной, если ситуация вас беспокоит», — предложил я. В этом не было необходимости. Елена улыбнулась, оглядела комнату и твёрдо обратилась ко всем:

«Нас с Пассом попросили изучить несколько свитков, утративших титульные листы во время борьбы, когда был убит Хрисипп. Нам удалось восстановить комплекты. Одна рукопись представляла собой авторский экземпляр очень длинного приключенческого произведения в стиле греческого романа. Тема была слабо раскрыта, и автор переборщил». Филомел мрачно опустил голову. «Хочу подчеркнуть, — сказала Елена, бросив на него добрый взгляд, — что это личные мнения, хотя, боюсь, мы с Пассом были полностью согласны».