«Так ты и есть тот самый следователь!» — сказал Финей, сохраняя лёгкость и вежливость. «Пожалуйста. Не могу выразить, как я буду рад, когда ты раскроешь тайну произошедшего и избавишь нас от её мрака».

Он, должно быть, был хитрым мошенником, но он лгал мне с звучной, глубокой искренностью.

XXXI

Я слышал, ты отправился в Киферу.

-L «О, кто-то другой забрал эту группу!» Финей пренебрежительно отозвался; я не мог понять, смотрел ли он свысока на человека, на группу или на обоих. Может быть, другой эскорт утащил у Финея комиссию на Киферу, а вместе с ней и чаевые.

Мы гуляли. В баре было слишком тихо; никто из нас не хотел, чтобы наш разговор подслушали его любопытный хозяин и местные жители. В Коринфе было много площадей и колоннад, где можно было прогуляться. Мы направились к главному форуму. Он был настолько грандиозным, что я, например, чувствовал себя там никем. Но эти многочисленные лавки, аккуратно расставленные группами по шесть штук, теснящиеся вдоль каждого фасада украшенной фризами площади, могли быть полны ушей. В Коринфе, должно быть, были свои римские информаторы – как минимум, были бы расставлены уличные шпионы, которые докладывали бы губернатору о деятельности культов, подобных христианским.

«Мне нужно, чтобы вы дали мне некоторую справочную информацию», — сказал я.

«Что известно о моих клиентах?» — кротко спросил Финеус.

«Сначала, пожалуйста, займитесь своей операцией. Как давно вы совершаете эти поездки с сопровождением?»

«Со времён Великого Нерона. Это был первый год большого наплыва посетителей; я видел, что дальше будет только лучше».

Значит, последние десять лет он путешествовал с туристами. Я бы дал ему около сорока. «А чем ты занимался до этого, Финей?»

«То-то и то-то. Я родом с юга».

"Из Греции?"

"Италии!"

«Я там был». Я был в Кротоне, на родине первого чемпиона по борьбе Милона. Юг оказался враждебным к римлянам, города полны пристальных взглядов и возмущенных лиц. Первый муж Елены был родом из Тарента, и он был плохой новостью. Мой тон автоматически стал кислым. «Какую часть?»

«Брундизий». Порт. Всегда склонный к появлению людей с низкими моральными устоями. Однако это был важный пункт отправления в Грецию, а значит, хороший дом для человека, который в итоге занялся организацией путешествий.

Я отбросил его прошлое. «Кто решил открыть зарубежную консалтинговую компанию? Это ваш бизнес, или мне нужно знать о высшем руководстве?»

«Это моё». Он говорил с гордостью. Судя по текущему туру, удовлетворение клиентов не было его целью. Это избавило его от депрессии, когда он вспоминал об отсутствии похвалы от клиентов; этого было достаточно, чтобы подсчитать свой банковский счёт.

«Ты называешь это Семью достопримечательностями. Так, полагаю, ты посещаешь их все?» — попытался я похвастаться. Статуя Зевса в Олимпии, храм Артемиды в Эфесе, Колосс Родосский, Висячие сады Семирамиды — ты посещаешь Вавилон?» Финей презрительно рассмеялся. «Значит, ты предлагаешь пойти и надеешься, что никто не спросит... Мавзолей в Галикарнасе, Фарос и Библиотека в Александрии, пирамиды и Сфинкс в Гизе».

«Я тоже стараюсь избегать Галикарнаса», — доверительно сказал мне Финей. «Это полпути в Аид». Что касается дальних странствий, то, похоже, он предпочитал спокойную жизнь.

«Тем не менее, у вас были клиенты, писавшие, что Тиберий был здесь, в некоторых из самых популярных культурных мест».

«И они это делают! Латинус увидел этот памятник и был поражен...

Септимус хорошо посидел в этой таверне и побаловался с барменшей. Ладно, Фалько, но мне нужно вернуться в те места. Меньше всего мне нужны разъярённые жрецы храма, которые знают, что мои предыдущие клиенты осквернили пятисотлетние колонны. Кстати, меньше всего мне нужны озлобленные барменши, которые вспоминают моих старых клиентов как ничтожных должников!

«Вы, наверное, раздаёте советы по этикету? Будьте сдержанны; платите столько, сколько указано в счёте; не хвастайтесь Большим цирком или новым амфитеатром Флавиев...»

«Писать, когда можешь; не воровать подношения; торговцы сувенирами хотят, чтобы ты их обменял; менялы — нет. Никогда не забывай, что Афины были мировой державой, когда Ромул ещё сосал молоко волчицы. — О да. Это не мешает мерзавцам стоять перед памятником в Фермопилах, когда их сердца должны быть разбиты, и ухмыляться: «Но Леонид и спартанцы проиграли».

«И это не мешает им постоянно ныть?» — вставил я.

Финей одарил меня язвительным взглядом. «Что ты слышал, Фалько?»

«В Олимпии не будет Игр?»

Он втянул воздух через щель между передними зубами. «Они понятия не имеют!» — он печально покачал головой. «Великие боги, Фалько! Неужели эти глупцы не знают старую историю? Один человек угрожал своим рабам, что если они будут плохо себя вести, их накажут отправкой на Олимпийские игры».

«Все настолько плохо?»

«Хуже! О, я брал там экскурсии во время соревнований. И тут начинается нытьё! Это просто кошмар. Даже если они думают, что знают, как всё будет, они падают духом, когда сталкиваются с реальным опытом. Они не могут двигаться, ничего не видят, их кусают мухи, и они валятся с ног, потеют, как свиньи, в жару, падают от обезвоживания, их грабят торговцы благовониями, уличные артисты и проститутки...» Всё это теперь было знакомо. Меня эта болтовня не впечатлила. Финеус взглянул на меня, чтобы понять, как я это воспринимаю, а затем настойчиво продолжил: «Они так плотно набиты, что люди падают в обморок. Как только я завожу людей на стадион, мы застреваем там до закрытия. Игры — это жестокие события, долгие дни, когда мы сжимаемся под палящим солнцем, вокруг царит смятение.

«А женщин ты брать не можешь?»

«Я бы не брал женщин, даже если бы мог!»

Мы остановились перед южной колоннадой – длинной колоннадой, высеченной в скале на двух уровнях. Над нами на впечатляющем утесе возвышался храм Аполлона, которому уже сотни лет. В нём тянулся длинный и спокойный, уверенный ряд широких, слегка приземистых греческих колонн, с которыми я уже был знаком.

в Олимпии; на мой взгляд, не столь изысканные, как более высокие колонны наших римских храмов. Елена всегда говорила, что Аполлон достаточно красив, но не приглашала его домой на ужин. Он обязательно принёс бы с собой лиру и захотел бы устроить музыкальный конкурс. Как и Нерон, Аполлон, как известно, дулся и становился ворчливым, если ему не позволяли победить.

«Итак, Финей, — тихо спросил я. — Твой запрет на женщин действует с того года, когда ты забрал Марцеллу Невию и её пропавшую племянницу?»

Финей выдохнул, надул щёки. «Опять!»

«Опять ничего. Оно так и не прошло».

«Послушай, Фалько. Я не знаю, что случилось с этой девушкой. Я правда не знаю». Тон, которым он это произнес, словно намекал на то, что есть и другие вещи, о которых он, по его словам, не знал, и к которым применима какая-то иная мера истины. Мне было интересно, какие именно.

«А Валерия Вентидия, забитая дубинкой невеста?»

«Откуда я могу что-то о ней знать?»

Мы с ним освежились под статуей крадущегося льва, укрывшись от палящего солнца в тени её огромного постамента. В обшарпанном киоске продавали напитки. Не комментируя последнее замечание Финея, я купил две чаши медового вина. Ну, оно, пожалуй, и сгодилось под вино. Мы встали, чтобы пригубить их, а потом вернуть кубки.

«Я был с людьми, — напомнил мне Финей. — Я водил людей на шуточный пир в честь победы. Когда невеста умерла», — настаивал он.

Я снова попробовал свой напиток, тоскуя по более привычной уличной еде. «А когда девушка поднялась на холм Кроноса, где ты был тогда, Финей?»

«Боги, не могу вспомнить!» Его голос был тихим и полным раздражения. Я оторвал рот от липкой чашки и посмотрел на него. Должно быть, у него тогда был ответ – и я хотел его услышать. «Это был последний день», – заметил он с обычным пренебрежением.

Молодой Главк рассказал мне программу. Пока мы с Финеем двигались к огромной тройной входной арке Форума, рядом с огромным комплексом фонтана Пирены, я отсчитывал события. День первый. Приведение к присяге участников, состязания герольдов, жертвоприношения, речи. День второй. Конный спорт.