Несколько мгновений никто не говорил.

«Можешь взять осла», — любезно предложила Елена. Через секунду она добавила: «Я дам тебе немного карманных денег, дорогая, чтобы колдунья могла тебя обмануть».

XXX

Я был готов взобраться на акрополь, словно послушный доносчик. На следующий день я бы первым делом отправился в горы. Я успел лишь приготовить себе завтрак, походный плащ и посох, на который можно было опереться. А потом к нам пришёл гость.

Это был Аквиллий. У него было много хороших манер, но мало здравого смысла. Как тебе «Слон»? Наконец он оглядел двор нашего дома и соизволил обратить внимание на строительные работы. «Прости, Фалько; обычно это очень удобное жильё. Многие его рекомендовали. Не понимаю, почему мне никто не сказал, что идёт ремонт. Я мог бы тебя переселить...» Это было несерьёзное предложение.

Я отмахнулся от его банальностей. «Я сам нас перевезу, если жена захочет». Спросить её было невозможно. Елена заметила пурпурные ленты туники квестора, когда он проходил через входную арку; она сбежала домой. «Что я могу для вас сделать?»

Аквилий передал мне свиток, ещё одно письмо от Авла. «Это пришло тебе!» Он, казалось, был впечатлён тем, что мы получали письма.

"Откуда?"

«На корабле из Афин. Кто-нибудь знает, что ты здесь, Фалько?»

«Удачная догадка», — блефовал я. «Брат жены; славный малый. Надо будет повидаться с ним; он, должно быть, учится и, должно быть, тоскует по дому». Поскольку вчера Волкасий сообщил нам, что Авл скрылся из виду,

Вместе со Статианом я решил не связывать Авла со своим расследованием, если в этом не будет необходимости.

Статиан ещё мог оказаться убийцей своей жены. Если бы Авл ошибочно вступил в союз с женихом, это могло бы вызвать проблемы.

Мне не терпелось прочитать письмо и ответить на него. Авла нужно было предостеречь от Статиана.

«Пару моментов, Фалько. Не возражаешь, если мы поговорим о бизнесе?»

Аквилий настолько привык относиться к своей греческой службе как к празднику, что, казалось, смущался упоминать о работе. Я жестом пригласил его на скамейку. Сбросив плащ, которого он, по-видимому, не заметил, я бросил походный посох и сел рядом с ним.

«Я рад, что ты здесь, Аквиллий. Мне нужно кое о чём тебя спросить. Ты из туристической группы.

«Как вы их находите?» — перебил он.

«Они выглядят как пушистые шарики, но каждый из них острый, как топор мясника.

Одного не хватает. Аквилий, теребя пурпурную ленту на тунике, занервничал, думая, что этот заблудившийся условно-досрочно освобождённый может быть его виной. «Перефразирую», — сказал я ласково. «Два». Теперь он занервничал ещё больше. Часть его пурпурной косы была потеряна. «Одного просто не хватает — Статиана, мужа погибшей. Уверен, вы их пересчитали, так что, конечно, поняли». Ирония — прекрасный инструмент. «Ещё один из них мёртв. Полагаю, вы тоже это знаете». Я ожидал, что он не знает. Аквилий лишь широко раскрыл глаза и, как обычно, старался угодить. «Турциан Опим, путешествуя по делам, умер в Эпидавре. Эту смерть нужно тщательно проверить. Когда люди начинают умирать от неестественных причин, нужно тщательно проверять тех, кто умирает от так называемых естественных».

«И убедиться?»

«Мальчик, ты уже начинаешь понимать. Послушай, у меня нет времени ехать в Эпидавр; в любом случае, это может оказаться напрасным занятием. Почему бы тебе не отправить гонца в храм Эскулапа и не приказать тому, кто ухаживал за этим человеком в святилище, дать нам официальное заявление?»

«Я мог бы позвать их сюда». У него были грандиозные планы.

"Меня устраивает. Я хочу знать. Что случилось с Опимусом? Был ли его труп тщательно осмотрен? Соответствовал ли способ смерти предполагаемому

Болезнь? Были ли какие-то признаки вмешательства... Ну, вы знаете процедуру». Он ничего не знал. Я подумал, что вряд ли кто-то когда-нибудь приедет из Эпидавра. Если бы они приехали, я бы сам их допросил.

«Аквилий, ты сегодня навещаешь группу? Тебе не помешает рассказать, что я просил тебя это устроить. Я не говорю, что с Опимусом случилось что-то плохое, но я хотел бы, чтобы все поняли: я намерен допросить жрецов».

«Они вызывали меня», — мрачно ответил Аквиллий. «Меня грубо вызвал к себе этот тиран Серторий. Фалькон, они всё время жалуются».

«Они переживают ужасные времена», — заметил я.

«Кто им сказал, что путешествовать за границу — это весело?»

«Думаю, вы поймете», — сухо объяснил я, — «это была компания Seven Sights Travel».

Полистрат, их лживый пес-посредник в Риме, когда он принимал у них заказы, и Финей».

В этот момент квестор вспомнил, что хочет сообщить мне свою самую важную новость. Финей вернулся в Коринф. Я попросил его связаться с тобой.

Теперь он испортил мне день.

Я знал, что агент отложит своё появление до тех пор, пока это ему не будет удобно. Не было смысла торчать в «Элефанте», пока Финей не удосужится позвонить. Я заставил Аквилия ломать голову, где этот человек может тусоваться; затем, чтобы быть уверенным, когда я отправился обыскивать питейные заведения и рынки, я взял Аквилия с собой. Мне нравится обучать государственных чиновников. Кто-то же должен этим заниматься.

Аквилий впервые изнашивал кожаные сапоги в долгом поиске. Поначалу ему это казалось забавным. Коринф был огромным городом, полным торговых закоулков. К тому времени, как мы, две ищейки, наткнулись на Финея, квестор проникся большим уважением к моему ремеслу. Он жаловался на отказ лёгких. Я тоже был весь в волдырях и раздражителен, но за годы этой игры я знал, как сдерживать себя. В любом случае, мне приходилось беречь силы.

Для меня нахождение Финея было только началом.

Финеус был слишком грек, чтобы быть чистым римлянином, и слишком римлянин, чтобы быть настоящим греком.

Этот широкоплечий и грузный персонаж носил красную тунику средней длины с рукавами, блестящий пояс с толстым кошельком для денег на нем и потертые сапоги.

демонстрируя огромные икры и уродливые пальцы ног. У него были седые волосы (когда-то тёмные) и короткая курчавая бородка. Кое-что было именно так, как я и ожидал. Он стоял, облокотившись на барную стойку, среди людей, которые, очевидно, его знали. Он зарабатывал на жизнь связями, это было заметно. Он относился к Аквилию Мацеру как к одному из своих контактов, что вызвало у меня отвращение; я отправил квестора на другие задания, на всякий случай, если их отношения перешли от простой дипломатии к слишком взаимным уступкам.

«Хороший мальчик!» Финеус говорил на латыни, но глубоким восточным голосом.

«Очень полезно», — согласился я. Если его купил Финей, Аквиллий был идиотом. Финей тоже был бы идиотом, если бы позволил мне узнать. Он был слишком хитер; этого никогда не случится. Но я считал, что Аквиллий недостаточно умен, чтобы продаться. Он даже не распознал бы грязного предложения. По крайней мере, такие мошенники, как Финей, не знали бы, что с ним делать.

Пока я разглядывал Финея, он открыто ответил мне взаимностью. Я не сдался и продолжал смотреть. Он был физически крепок, человек, который приложил немало усилий. Внушительные ноги, а правая рука сильнее правой. Видно было, что он преуспевает. Он был лучше.

Ухоженный и одетый куда опрятнее многих, кто чинит мулов и корабли. Тем не менее, вид у него был какой-то потрёпанный. У него не хватало трёх передних зубов, хотя это свойственно многим.

Его взгляд на меня был бы столь же двусмысленным. Я был римлянином, но, в отличие от большинства путешествующих за границу, не выглядел ни богатым, ни рабом. Я прибыл с Аквилием, но между нами была дистанция; я отдал приказ, заставивший Аквилия унести ноги, и он принял его как равного или почти равного. Было бы ясно, что я чувствовал себя иначе. Когда любезный квестор помахал на прощание, я не ответил на его жест.

На мне была свободная коричневая туника, хорошие итальянские сапоги, пояс с кельтской пряжкой и слегка замысловатый кинжал в испанских кожаных ножнах. Это были лишь внешние украшения; у меня были и более тонкие атрибуты – навыки, которые ни один скользкий бизнесмен не должен принимать как должное. Я выглядел на свои тридцать пять лет, и был таким же крутым, каким и должен быть. Я многого добился; надеялся, что это заметно. Я носил авентинскую стрижку и авентинский взгляд. Я был готов ко всему и не потерплю глупостей.