Ваш особый сайт. Олимпия должна отдать им должное за их трагедию. Так что же с ними случилось?
Гид переступил с ноги на ногу. «Среди сотен людей, путешествующих по Греции, всегда найдутся погибшие, Фалько».
«Мы не говорим о сердечных приступах, вызванных солнечным ударом или перееданием на пирах».
«Валерию забили до смерти, Марк». Голос Елены был холоден. Авл, должно быть, сообщил эту информацию; она не соответствовала тем скучным подробностям, которые мы слышали от свекрови в Риме. «Юнона, Авл говорит, что её убили тяжестью».
«Вес?
«Вес руки прыгуна в длину». Молодому Главку ещё предстоит рассказать нам об этих орудиях.
«Ей размозжили голову». Барзанес прекрасно это знал.
Я почесал подбородок, размышляя. То, что случилось с Валеной Вентидиа – жестокое нападение неподалёку от её товарищей, тело которого было оставлено на виду, – мало напоминало то, что, по всей видимости, случилось с Марцеллой Цезией тремя годами ранее – необъяснимое исчезновение, а затем обнаружение лишь гораздо позже, в отдалённом месте. Основанием для нашего визита послужила связь между смертями этих двух женщин. Впрочем, расхождения не помешали бы мне расследовать обе.
«Барзанес, нам сказали, что тело девушки было обнаружено «возле дома, где они жили». Но если группа разбила лагерь, это не вяжется. Я не могу поверить, что её забили до смерти на публике, в нескольких шагах от её товарищей. Они наверняка услышали шум».
Не привыкший рассуждать о преступлениях, гид выглядел расплывчатым.
«Её убили не возле палатки. Её обнаружил муж, Маркус».
Елена всё ещё бегло просматривала письмо. Он нашёл её мёртвой в палестре, а затем отнёс тело обратно в лагерь. Свидетели видели, как по его лицу текли слёзы. Он был в истерике и не хотел отходить от неё. Его пришлось чуть ли не силой отрывать от тела. Но главным вопросом расследования было то, был ли Статиан похож на обезумевшего мужа или на убийцу, сошедшего с ума.
«Судья освободил его», — напомнил я ей. «Хотя освобождение не всегда означает оправдание».
История приобретала мрачный оттенок. Я начал понимать, почему Авл был заинтригован, встретив эту группу. И мне стало интересно, не Туллия ли Лонгина,
Свекровь в Риме рассказала нам правду, какой она её знала, или смягчила её. Никто, знавший эти подробности, не мог назвать смерть Валерии…
«Авария». Туллия Лонгина преуменьшала ли
Ужас, чтобы казаться более почтенным, или Статиан солгал в письме к матери? Я не обязательно осуждал его за это. Любому мальчику время от времени приходится лгать матери.
«Большинство людей решили, что доказательств нет, но муж должен быть виновен»,
Барзанес прокомментировал.
«Простой вариант». Мой голос дрогнул. «Лучше бы иностранцы привезли своего убийцу, а потом увезли его с собой. Истеблишмент может забыть об этом».
«Ты грубишь», — мягко упрекнула меня Элен.
«Это святотатство!» — возмутился Барзанес. Это ясно дало нам понять, как к этому относились жрецы святилища и почему они хотели скрыть правду.
К сожалению, нас тут же прервали. Наши дети выбежали из храмового крыльца следом за нами. Их лица сияли, они всё ещё были заворожены статуей Зевса.
«Мы видели лицо бога совсем близко!» — воскликнул Гай. Статуя сделана из огромных листов золота и слоновой кости.
он полый, с массивной опорой из деревянных балок внутри.
«Полно крыс и мышей!» — завизжала Альбия. «Мы видели мышей, бегающих в тени!»
«Нерон пытался украсть статую. Гай, естественный лидер этой небольшой группы, нашёл другого проводника и допросил его». Но бог разразился громким хриплым смехом, и рабочие разбежались! Как и я, Гай избегал духовных объяснений. Он тактично понизил голос. «Возможно, это опоры сдвинулись после того, как рабочие их потревожили».
Я огляделся. В суматохе их прибытия гид Барзанес успел скрыться. Я подумал, что если попытаюсь найти его в другой день, он, скорее всего, исчезнет.
Корнелиус был близок к чудесам. Итак, дядя Маркус! Здесь такое великолепное место — куда ты нас поведёшь дальше?
XI
Я все больше восхищаюсь своим братом! Вернувшись в общежитие, Элен более внимательно изучила его письмо.
«В хороших римских домах, — заметил я Альбии, — никто не читает корреспонденцию, сидя за обеденным столом. Елена Юстина была воспитана в сенаторском стиле. Она знает, что вечерняя трапеза предназначена для изысканных бесед».
Элен нас игнорировала. Её отец читал «Дейли газетт» за завтраком; в остальное время в доме Камиллов трапезы были поводом для семейных ссор.
Так было и в моей семье. Мы, однако, никогда не читали, сидя на диване, потому что не могли себе позволить диваны; да и свитков у нас не было. Единственное письмо, которое нам прислали, было от Пятнадцатого легиона, в котором говорилось, что мой брат погиб в Иудее.
«Авл изменился, — сказала Елена. — Теперь, когда он стал учёным, его письма внезапно стали полны мельчайших подробностей».
«Он уехал в Афины, как хороший мальчик?» Не обращайте внимания на мелкие детали. Мне хотелось выяснить, не навредил ли я его матери.
«Боюсь, что нет, дорогая. Он присоединился к обзорной экскурсии».
«О, злобный Авл!» — Ма Нукс подняла глаза, узнав рычание, которым я её отчитывал. Как обычно, она завиляла хвостом.
«Он дал нам список людей в группе со своими комментариями о них, — продолжала Элен. — Карту расположения их палатки и её расположение относительно палестры. И заголовок для заметок по делу, но никаких заметок».
"Дразняще!'ма
«Он говорит: извините, нет времени, да и вообще никаких чертовых идей! Нацарапал потом, используя другое перо».
«Вот он, старый Авл. Небрежный и бесцеремонный». И всё же мне хотелось бы видеть его здесь, оскорбить его в лицо. Мы были далеко от дома. Вечера, при звёздном свете, — это тоска по привычному.
Места, вещи и люди. Даже довольно резкий зять.
«Кажется, он вооружился очень хорошим дорожным письменным набором»,
Элен размышляла, рассматривая почерк. «Как полезно для его учебы – если
он когда-нибудь начинает».
«Если его чернильницы не будут надежно запечатаны, чернила высохнут во время путешествия. А если ему совсем не повезет, они протекут по всем его белым туникам».
Вот-вот мы с Элен могли перейти от тоски по Авлу к тоске по нашим детям. Чтобы отвлечься, Элен показала мне список участников группы, которую составил для нас Авл.
Финеус. Организатор; блестящий или ужасный, смотря кого спросить. Индус. Кажется, опозорен (Преступления? Финансы? Политика?).
Маринус. Вдовец, ищет нового партнёра; любезная дама. Гельвия. Вдова, благонамеренная = довольно глупая.
Клеоним и Клеонима. приходят к деньгам (вольноотпущенники?) (ужасно!)
Турцианус Опимус. «Последний шанс увидеть мир перед смертью».
Ти Серторий Нигер и его робкая жена. Ужасные родители; он очень грубый.
Тиберий и Тиберия. Ужасные дети, которых тащили родители Амарант и Минуция. Пара; бегство? (прелюбодеяние?) (весёлый народ)
Вольказий. Отсутствие личности = никто не хочет сидеть с ним Статиан и Валерия Молодожёны (один изящный и мёртвый/один немой и ошеломлённый)
«Грубо, но ясно!» — усмехнулся я.
Мы все согласились, что это звучит ужасно, хотя совесть Элен подсказывала ей, что Волкасиус, с которым никто не хотел садиться, возможно, просто застенчив. Остальные хохотали. Я представлял себе этого Волкасиуса. Костлявые ноги, всегда в огромной шляпе; человек, который игнорирует местные обычаи, оскорбляет гидов и владельцев отелей, не чувствует опасности, когда валуны падают с залитых дождём горных склонов, всегда последним собирается, когда группа движется дальше, но, к сожалению, никогда не отстаёт.
«Вонючий», — добавил Гай; вероятно, он был прав.
«Ты как, Гай!» — пробормотал Корнелиус.
В каждой группе людей, случайно оказавшихся вместе, есть один мерзавец; мы все с ними встречались. Я отметил, как повезло моим спутникам, что я собрал нашу группу по научному принципу, исключив из неё асоциальных одиночек в больших шляпах. Они снова расхохотались.
