«Именно! Ваши мемуары предлагают иную версию событий. Как вы и говорите, мемуары великих людей — это в основном пропаганда, полностью эгоистичная».

«Я не уверен, что даже самый честный человек способен дать истинную оценку своему времени. Моя дочь сказала мне только в последний раз,

ночь, когда точка зрения каждого человека различна и в то же время одинакова, а вселенная вращается вокруг него самого в центре.

Два человека никогда не разделяют одну и ту же истину. И боги, если верить Гомеру, столь же эгоистичны.

«Антипатр, Гомер — для такого неначитанного человека, как ты, ты слишком уж любишь бросаться именами. Дальше ты будешь говорить о старых добрых временах с Катуллом».

«Катулл! Знаешь, я никогда не ступал сюда, не вспоминая о нём. Бедный, обиженный поэт, поднимающий кубок здесь, в таверне «Сладострастие», и тоскующий по своей Лесбии». Я рассмеялся. «На какое-то время его стихи создали этому месту довольно дурную репутацию. Туда было трудно попасть. Потом ажиотаж утих. Но ты, должно быть, знал Катулла гораздо лучше меня».

«Какое-то время мы были близки», — задумчиво кивнул Цинна.

«Был великий поэт. И великий ценитель поэзии. Знаете, какой комплимент он мне сделал? Или, вернее, какой комплимент он сделал моей Жмирне?»

«Нет, но подозреваю, что скоро это сделаю».

Цинна прочистил горло. «По словам Катулла, моя Жмирна «дойдет до глубоких рек Сатраха. Века поседеют от долгого прочтения Жмирны». Поэма для всего мира, поэма на века — так сказал Катулл».

Рыбу подали на шпажках. К блюду прилагалась миска с гарумом для макания, ещё одна миска с оливками и щедрый кусок лепёшки, которую мы разорвали на три порции.

«Что случилось с Катуллом?» — спросил Цинна. «Последнее, что я слышал, — его вызвали в Верону по каким-то семейным делам, и он так и не вернулся. Потом я узнал, что он умер, но никто, похоже, не знал, как и почему. Потом началась гражданская война, с её смертью и смятением, и люди забыли о Катулле. Не о его стихах. Каждый грамотный человек знает их наизусть. Но сам Катулл и то, что с ним стало, — загадка». Он бросил на меня лукавый взгляд.

«Вот загадка, которую ты, Искатель, можешь исследовать,

Что-то, что вытащит вас из отставки. Тайна исчезнувшего поэта!

«Я отказываюсь от этого дела. Я слишком занят».

«Что делать?»

«Для начала мне нужно поговорить с портным насчёт тоги. Но прежде чем я это сделаю…» Я вспомнил список имён, составленный Цезарем.

"Да?"

«Я пытаюсь придумать повод навестить Марка Антония».

«Разве вы его не знаете?»

«Наши пути пересеклись. И моя жена, похоже, на удивление дружна с его женой. Но Антоний стал таким важным человеком. Не уверен, что могу беспокоить консула своим маленьким вопросом о портном».

«Почему бы и нет? Я сам тебя туда отвезу».

"Прямо сейчас?"

"Прямо сейчас."

«Без предварительной записи?»

«Мне вряд ли нужна предварительная запись, чтобы навестить моего самого дорогого собутыльника на свете, кроме тебя».

«Ты и Энтони?»

«О да. До того, как я связался с такими, как ты, и прочими подонками из этого заведения, я имел удовольствие бесчисленное количество ночей напролёт пить до рассвета с милым стариной Антонием, декламируя стихи и бросая вызов другим гостям, чтобы они перепили нас, чего им так и не удалось. Это было в старые добрые времена, ещё до его женитьбы на Фульвии, когда он жил с той очаровательной актрисой, божественной Киферидой».

«Но вы больше не собутыльники?»

«Нет. Антоний – исправившийся человек, вечно стремящийся угодить нашему диктатору, с одной стороны, и его жене, с другой. Ах да, и ещё угодить нашим капризным гражданам, которые почему-то не одобряют пьяницу в консулы. Мы с ним по-прежнему большие друзья, и, надеюсь, всегда будем ими. Но – скажу прямо – Антоний больше не забавен. Совсем не забавен. Так что пейте сейчас, пока не ушли, потому что в доме консула нам вряд ли подадут хоть каплю вина!»

OceanofPDF.com

XVI

Дом Антония находился на юго-западном склоне Эсквилинского холма. Чтобы добраться до него, мы с Цинной и Давом пересекли весь Форум, проходя мимо сверкающих храмов и через величественные церемониальные пространства. На какое-то время, после победы Цезаря, Форум превратился в странно тихое, унылое место, опустевшее после гибели столь многих представителей правящего класса Рима. Теперь же Форум снова оживился: сенаторы, магистраты, жрецы и банкиры пересекали открытые пространства и собирались на ступенях храма, чтобы поговорить в сопровождении небольших армий писцов, клерков и граждан, ищущих у них милостей. Некоторые из этих сенаторов выглядели довольно чужеземно, с косами и длинными усами, и звучали они тоже чужеземно, болтая между собой на своих галльских диалектах.

Перейдя Форум, мы поднялись на Эсквилин и наконец добрались до Дома Клювов, названного так потому, что это обширное жилище когда-то принадлежало Помпею Великому, который украсил огромный вестибюль металлическими таранными клювами с кораблей, захваченных во время его славной кампании по освобождению моря от пиратства. После того, как Помпей лишился головы в Египте, сторонники Цезаря начали отчаянную борьбу за его многочисленные дома и поместья.

Антоний захватил Дом Клювов.

Я посетил этот дом вскоре после переезда Антония, когда он жил там с Цитерис. Хотя Цитерис считала их отвратительными, клювы-тараны остались.

Место. Выставлялись лишь самые отборные из этих трофеев; говорили, что Помпей захватил более восьмисот кораблей. Я предположил, что Антоний от них избавился – кому захочется хранить трофеи мертвеца в качестве украшения, чтобы каждый посетитель мог их увидеть? – но, к моему удивлению, клювы всё ещё были на месте. Ожидая втроём, когда Антонию сообщат о нашем прибытии, мы прогуливались по огромному вестибюлю, разглядывая клювы. Иногда можно увидеть корабли с грубо вырезанными клювами, чуть больше кусков бронзы размером с человека с заострённым концом, но всё это были изумительные произведения искусства, вылепленные в виде грифонов со свирепыми клювами или морских чудовищ с множеством рогов.

«Красивые, правда, Файндер?» — сказал Цинна.

«Устрашающе, я бы сказал».

«Прекрасный и грозный», – произнёс голос, который я сразу узнал. Я давно не видел Фульвию – со времён её брака с Антонием, – но её голос, как и всё остальное в ней, был её собственным, более низким, чем у большинства женщин. Мужественным, как его называли некоторые, – словом, часто используемым для описания Фульвии. С годами её голос стал ещё ниже, придав ему приятную хрипотцу, которая ласкала ухо, как шёлк на кончиках пальцев.

Фульвия достигла известности благодаря бракам с одним могущественным, амбициозным (и обречённым) мужчиной за другим. Её первым мужем был бунтарь Клодий, чей контроль над толпой давал ему власть над городом. Восемь лет назад Клодий был убит на Аппиевой дороге, построенной его предком. Фульвия организовала его похороны как грандиозное политическое событие, которое переросло в бунт и достигло кульминации в сожжении здания Сената. Её второй муж, Курион, был одним из самых перспективных соратников Цезаря, но Курион погиб в начале гражданской войны, убитый нумидийским царём Юбой, который осквернил его тело и взял его голову в качестве трофея. После этого унижения Фульвия исчезла из поля зрения общественности, появившись на почётном месте, чтобы увидеть африканский триумф Цезаря, во время которого малолетний сын покойного царя Юбы…

Её выставляли напоказ, как трофей победителя. Её второе вдовство закончилось браком с Антонием. Он был, пожалуй, самым многообещающим из её мужей, хотя трудно сказать, насколько амбиции любого мужчины имели значение теперь, когда Римом правил диктатор.

«Вот эта – любимая Антония». Она указала на один из клювов – шип, похожий на гигантскую коническую ракушку. Вместо этого я посмотрел на Фульвию. Моя связь с ней тянулась много лет. Когда я видел её в последний раз, она всё ещё носила траур по Куриону; чёрная мантия обрамляла красивое, но задумчивое лицо, изборожённое горечью. Сейчас ей, должно быть, было за сорок, но она выглядела моложе, чем прежде. Борьба и напряжение исчезли с её лица, сменившись выражением одновременно радостного оптимизма и суровой решимости. На ней было платье без рукавов, подходящее для домашней одежды, нескромно обнажавшее плечи и руки.