Время от времени мы присаживались на одну из скамеек парка и разговаривали. Без больших проволочек "Вольфганг" сразу перешел к главному. как и прежде, речь шла о моих источниках, и особенно о внутреннем агенте "Рюбецале". Этот русский офицер передавал в БНД материалы, компрометирующие Фёртча, а также много других важных сведений из ФСБ. Для русских тема эта еще не ушла в прошлое, как я ожидал. "Вольфганг" снова предлагал мне много денег, если я назову ему имена важнейших агентов. Причем часть суммы он готов был выплатить прямо на месте.
Через короткое время подошел и второй мужчин. "Вольфганг" спросил меня, может ли он представить мне своего друга. Я согласился. Незнакомец подошел поближе: – Я Петер! Он так прекрасно говорил по-немецки, что я даже забеспокоился. Несомненно, в его речи проскальзывал даже швабский акцент. Можно был подумать, что я разговариваю с чиновником из Штутгарта. Оба быстро поняли, что я не стану говорить. Это было видно по выражениям их лиц.
"Петер" через недолгое время попрощался. Он не смог скрыть своего разочарования. Пока мы шли в направлении выхода, "Вольфганг" положил мне руку на плечо: – Ты знаешь, я на твоем месте тоже бы не сделал этого. Потому я хорошо тебя понимаю. Но для нас очень важно узнать все. Отсюда и такой большой интерес к твоим источникам. Если уж твои люди их не знают, то хотя бы нам хотелось бы их узнать. Ну, да, верно – мы и так уже очень много знаем, но некоторые важные вопросы пока остаются открытыми.
Потом он процитировал несколько документов БНД, касавшихся "Рюбецаля" и "Дела Фёртча". Он преподнес эти цитаты очень умело. Но его намерение, мол, посмотри, мы и так уже почти все знаем, что плохого, если ты расскажешь нам остальное, я разгадал легко. Кое-что из того, что он рассказал, я знал и сам. Но о многом я вообще никогда даже не слышал. Впрочем, меня и так более чем удивляла такая прекрасная информированность этого русского разведчика.
Примерно через час мы дошли до ворот пражского зоопарка. Слева, за многоэтажным зданием, был пивной сад, где стояли старинные деревенские стулья и большие зонтики от солнца. – Ну, что? Выпьем пива? – спросил мой хорошо подготовленный спутник. – Почему бы и нет? – согласился я. – Тебе нравится "Будвайзер"? – Это мое любимое пиво! В пивном саду еще совсем не было людей. За стойкой скучала кельнерша. "Вольфганг" взял два больших пластиковых стакана пива и дал один мне.
С моего места, спиной к стойке, я мог обозревать часть парка. "Вольфганг" сел напротив меня и поднял стакан с "Будвайзером", чтобы чокнуться со мной. Моя куртка лежала на соседнем стуле. О телефоне во внутреннем кармане я в этот момент совсем не думал. Самое главное все равно уже было сказано. Наша беседа становилась все более непринужденной.
"Вольфганг" даже начал немного рассказывать о себе. Об отпуске, о том, как он летом начал приводить в порядок свою маленькую дачу под Москвой. До выхода на пенсию ему оставалось лишь несколько месяцев. Когда он расслабился и перестал, наконец, повторять свои постоянные вопросы, я увидел в нем очень приятного человека. У нас было достаточно времени, чтобы насладиться пивом.
Наконец я спросил его, не приедет ли он когда-нибудь в гости в Германию, уже как пенсионер. "Вольфганг" подумал немного, пристально посмотрел мне в глаза и поднял брови: – Ах, ты имеешь в виду, я мог бы в Германии… Ха-ха! Нет, нет, лучше не надо, дружище. Лучше оставим это! Он, очевидно, увидел за этим вопросом куда больше, чем я сам.
Не успел я полностью переварить его последнюю фразу, как мы услышали громкие голоса. Они исходили от входа, который мы с наших мест видеть не могли. Шум нарастал, перерастая в крики и визг. Там что-то наверняка происходило, но что? Внезапно кто-то быстрым шагом пронесся за угол и затаился на маленькой площадке перед пивным садом. На нем были темно-серые брюки, белая рубашка "поло" и черная бейсбольная кепка. Франк Оффенбах! За ним гналась невысокая полная женщина в униформе. Я узнал в ней кассиршу на входе. Он огляделся и как только увидел меня, как на него с криками, как фурия, набросилась эта дама. Яростно жестикулируя, она за руку потащила его назад к выходу.
В тот момент мне и в голову не пришло, что я в последний раз вижу его живым. Потому эта картинка навеки запечатлелась в моей памяти. "Вольфганг" повернулся и тоже наблюдал за этой сценой. Он широко улыбнулся мне, указал кивком головы на моего шефа "наружников" и сказал несколько самодовольно: – У него уже сдают нервы. Нам пора уходить.
Мы допили пиво и распрощались. Крепко пожав мне руку, русский добродушно сказал: – Я желаю тебе всего хорошего. Береги здоровье и спокойно возвращайся домой. После этого я больше никогда ничего не слышал о "Вольфганге".
Перед будочкой кассира был маленький кабачок с большими окнами и красным фасадом. Проходя мимо, я увидел там внутри двоих из группы Франка. Они были единственными посетителями. Узнав меня, они преднамеренно отвели взгляд в сторону. Я с нетерпением ждал, как мои уважаемые коллеги оценят все случившееся.
После возвращения в отель мне снова пришлось сильно удивиться. Один из техников кратко сказал мне, что аппаратура не сработала. Не было никаких записей. Что означал шум у входа в зоопарк перед самым концом встречи, тоже никто не знал. Франк со своими людьми уже уезжали, и я не смог их найти. Руководитель операции приказал и мне немедленно уезжать. Довольно странная ситуация.
Пока я на рецепции расплачивался за номер и выписывался, Хайке и ее шеф ждали в моем номере. Когда я вернулся в номер, то, что они мне стали говорить, показалось весьма сомнительным. Радиосвязь, как они рассказывали, прервалась, как только я вошел в лифт. Но почему тогда меня никто не остановил? Ведь до моего отъезда из отеля в сторону зоопарка прошло еще довольно много времени. Странно. А когда они ушли, у меня возникло чувство, что кто-то рылся в моих вещах.
Нет никаких сомнений: эту пражскую операцию никак нельзя назвать высокой школой разведывательного мастерства. Это просто очередная глава в летописи махинаций этой своры интриганов под названием Федеральная разведывательная служба. Когда я сразу после полудня выходил из отеля "Хилтон" через большую вращающуюся дверь, я чувствовал в голове пустоту. Через час, все еще погруженный в раздумья, я услышал в динамиках голос: – Уважаемые дамы и господа, от имени капитана Хагедорна и его экипажа рада приветствовать вас на борту рейса "Люфтганза" номер 9333 Прага – Франкфурт-на-Майне.
Некоторые очень необычные подробности этого путешествия вскрылись лишь много позднее, хотя никакого официального разбора операции и обсуждения ее результатов так и не проводилось. Меня не вызывали на какие-либо совещания, я не слышал ни о каком объяснении или внутренней информации по этому поводу. Зато ко мне снова и снова доходили волны негативных слухов. То, как Служба анализировала свою пражскую операцию, походило на скандал. В конце концов, дело касалось меня. Но начальники в отделе безопасности предпочли вообще никак не реагировать на мои вопросы. Вместо этого они принялись распускать дезинформацию, обвинения и легенды.
Главное обвинение, о котором я узнал лишь косвенным путем, состояло в том, что я в Праге якобы намеренно отключил или вывел из строя мобильный телефон. Экспертиза доказала, что могло быть только так. Но действительно ли телефон не работал? Я ничего с ним не делал. Да и зачем? Я просто положил его в карман и все. Я обратил внимание, что этот миф о преднамеренно выключенном или испорченном телефоне просачивался ко мне с разных сторон. Это значило, что его специально широко распространяли в Службе. Защищаться я не мог. Но лишь один из тех, кто должен был знать всю подоплеку, не участвовал в распространении этих сплетен: Франк Оффенбах, чьи техники, вероятно, совершили какую-то ошибку.
Потому я позвонил ему 6 октября и попросил рассказать все, что он знал. Франк Оффенбах ответил, что мне не следует верить ничему, о чем болтают. Он по-прежнему полностью доверял мне. Но больше он ничего не имел права рассказывать. Я видел, в каком разладе с самим собой он очутился. Он так же точно, как я сам, знал, что никаких манипуляций с телефоном я не делал. Это чувствовалось по его разговору. Он, как всегда, был настолько порядочным человеком, что намеком дал мне это понять. С другой стороны, однако, шеф "наружников" не мог пойти на то, чтобы раскрыть мне интригу руководства отдела безопасности. В противном случае, его руководители сами бы немедленно потребовали от него объяснений. А этого он не мог и не хотел.
