Я никак не отреагировал.

Спустя полчаса, когда я, сидя на стуле, ловко счищал кожуру с картошки, у Тополя, видать, снова зачесалось в одном месте.

— Фигово чистишь, Рогозин! — констатировал он, взяв из ведра с водой одну из чищеных картофелин. — Ты ж по полсантиметра кожуры снимаешь!

Как бы не так! Картошку я чистил обычным ножиком не хуже современных картофелечисток! Научился в свое время. Даже мама с бабулей удивлялась потом, как сноровисто и ловко у меня получается. Снимал я только кожуру. А вся картошка, ровненькая и красивая, отправлялась в готовку.

— Глазки выковыривай, Рогозин! — не отцеплялся Тополь. — А то сам же их потом в супе у себя и найдешь.

Я искоса глянул на него, но снова промолчал. Просто ловко пульнул чищеную картофелину прямиком в ведро. А потом еще одну. И еще.

— Э! — заорал Тополь, когда ему на ботинки и штаны выплеснулась целая лужица воды. — Ты че, Рогозин? Совсем страх потерял? Че лыбишься?

Весело стало. Вот я и "лыбился". Даже забавно стало наблюдать за тщетными потугами Тополя спровоцировать меня на драку. Этот суслик, жизни не видавший, и знать не знает, что перед ним не желторотик-первокурсник, а матерый опер. Я таких, как Тополь, в своей жизни перевидал вагон и маленькую тележку. Так что хрена с два он меня из себя выведет!

— О! Картина все та же! — раздался вдруг знакомый голос. — "Макарон" молодняк "строит"!

К нам подошли другие "старшаки" — Саня Раменский с Семой Бугаевым.

— Да не "строю" я никого! — попытался пошутить Тополь. — Это так... в педагогических целях...

— Слушай, "Макарон"! — насмешливо обратился к Тополю Сема. — Может, тебе в педагогический техникум надо было поступать? Что ж ты в Суворовском-то таланты свои гробишь?

— С чего это вдруг? — растерянно спросил Тополь, мигом растеряв весь гонор.

— Ну как же... — подхватил Саня Раменский. — Тебя ж хлебом не корми! Дай только молодняк "построить!".

— "Макарон"! — почти ласково сказал Тополю Сема, беря со стола чищеную морковку. — Мы ж тебя предупреждали... Ты свои дембельские замашки засунь себе... ну под подушку, что ли... Последнее китайское предупреждение тебе! Усек?

Тополь насупился и пошел красными пятнами. Еще бы! Прямо при молодняке его однокашники опустили!

— Не слышу! — лениво продолжил Сема, жуя сырую морковку.

— Усек... — пробормотал Тополь.

— Вот и славно!... — подытожил Саня.

— А вам-то тут чего надо? — вдруг ощерился Тополь.

— Нам — ничего! Пришли восполнить дефицит витамина "А". — дожевав морковку, бросил ему Сема. А уходя, бросил через плечо: — А вот тебя взводный ищет! Давай, шевели батонами, педагог!

И дружески подмигнул мне.

***

— Получи, Миха!

— Ага! Как бы не так! Сам получи, "Бондарь"!

— Хоп! Ха, попался! Нагибаться надо!

Я, Илюха "Бондарь" и Миха "Пи-пополам" вовсю играли на улице в снежки — прямо по дороге к метро "Бабушкинская".

Сегодня я пригласил друзей к себе домой.

Момент выдался подходящий — Настя сегодня была занята. Укатила на соревнования по фигурному катанию куда-то в область. Мама с бабушкой как раз намылились в гости к какой-то там своей знакомой на шестидесятилетие. А мне было позволено притащить гостей. Разумеется, с условием, что хату мы не разнесем и посуду за собой помоем.

Илюха "Бондарь" радовался этому увалу, как никогда. Впервые за долгое время его "за забор" выпустили. А раньше все не везло. То наряд вне очереди словит, то его очередь выпадет в воскресенье дежурить... Даже Суворовский бал пропустил.

— Что ж за жизнь-то у меня такая... несчастливая! — простонал как-то "Бондарь", заступая в наряд, когда мы с пацанами собирались на Суворовский бал.

— Нормальная у тебя жизнь! — поспешил я успокоить приятеля. — Все в свое время будет! Не очкуй!

И повторил фразу, которую сам приятель частенько любил говорить:

— И по твоей улице проедет БТР с тушенкой!

— Поскорее бы! — мрачно пробормотал "Бондарь", полоща тряпку в ведре. — Ладно... идите уже, танцоры. Мне еще расположение мыть!

А сегодня Илюхе повезло. И он, счастливый донельзя, точно школьник, пластался с нами в любимую игру детства.

— Ух, пацаны! — вздохнул он, когда мы решили сделать передышку. — Здорово-то как! Я чего-то даже дворовые игры вспомнил! Мы во дворе каждую зиму частенько снежные крепости строили! И двор на двор рубились! А потом мамка дома ругалась...

Тут он кинул взгляд на Миху и снова осекся. Не хотел обидеть детдомовца своими рассказами о родне.

Легкий характером Миха сделал вид, что ничего не слышал. Ну а я, чтобы замять сиюминутную неловкость, спросил:

— Мих, а ты чего сегодня холостой-то? Где твоя ненаглядная?

— Вера сегодня с родителями идет на свадьбу маминой сестры! — ответил Миха.

Он старательно лепил очередной снежок.

— Ладно... — подбодрил я приятеля. — Я тоже сегодня холостой! Не грусти!

— Слушай, Андрюх! — спросил меня вдруг "Бондарь". И неожиданно засмущался. Отвернулся, якобы для того, чтобы набрать снега в ладони, и будто бы невзначай тихо спросил: — Может, у Насти твоей подруга какая есть?

Я задумался.

— Да фиг его знает... Может, и есть... Спрошу при встрече. Ну что, сначала в кино, а потом — ко мне, на "Юго-Западную"?

"Бондарь" озабоченно оглядел себя.

— Боюсь, Андрюх, нас в кино в таком виде не пустят... Завернут, как пить дать.

Я бегло оглядел себя и друзей и вынужден был признать, что он прав.

Выглядели мы с Михой и Илюхой и впрямь не ахти. Заигрались и забыли совсем про "аккуратный внешний вид", про который нам перед каждым увольнением упорно втолковывал взводный. Шинели на нас — мятые все и в снегу. А "Бондарь" еще и пуговицу где-то потерял.

Хорошо, что бабули с мамой дома нет. А не то огреб бы я знатно, появившись на пороге в шинели, которую, по выражению бабушки, "корова жевала, а проглотить забыла". Еще и приятелям досталось бы на орехи. За компанию. Суровые советские родичи — они такие...

— Ладно! — решил я. — С кино мы сегодня пролетаем. Тогда, мужики, хорош лясы точить! Сейчас все втроем ищем пуговицу, а потом — сразу ко мне! Илюха, я тебе нитки, иголку дам, сам свою пуговицу пришьешь.

Не мытьем, так катаньем мы отыскали в сугробах пуговицу "Бондаря". А потом сразу двинули ко мне.

— Заходите, мужики! — радушно пригласил я приятелей, открыв знакомую дверь, обитую дерматином. — Тут разувайтесь! Илюха, я тебе сейчас иголку с ниткой дам.

Однако не успели мы войти в квартиру, как дверь напротив отворилась.

Глава 20

— Привет! — раздался приятный мелодичный голос. Явно не мужской.

Мы, все трое, обернулись.

О! Вот это встреча! Вот уж не ожидал, так не ожидал!

Да это ж Лиля Форносова! Моя соседка по лестничной клетке. Некогда — девчонка со двора. А теперь — фрау хоть куда!

Моя несостоявшаяся невеста, которую за моей спиной мама с бабулей решили мне сосватать. Без меня меня женили, так сказать. Та самая, которая у меня якобы случайно на шестнадцатом дне рождения оказалась. С маменькой своей.

Я глянул на Лильку и в который раз отметил, она — вполне себе симпатичная девчоночка. Даже очень. Несмотря на то, что в руках — мусорное ведро, из которого торчит клочок газетки и виднеются картофельные очистки.

Даже не девчонка. Девушка! Именно девушка. Я еще в школе подметил: если мадемуазель наряжается, чтобы выкинуть мусор — все, детство кончилось!

Но не мое. Я сразу это понял. Ничего у меня внутри не екало, когда я на Лилю смотрел. Ни в одном месте. Хоть я и считал ее привлекательной. Поэтому и не стал я давать давней знакомой ложных надежд. Нехорошо девчонок обманывать. Неправильно это.

Да не привык я лгать да душой кривить. Прямой я, как шпала. "Неудобный", как любил говаривать уже взрослый полковник Тополь, работавший со мной в отделе.