— Лафа теперь ему! — с завистью сказал Тимошкин брат — Тимур. — А мне теперь за этого суслика в нарядах отдуваться! И в увал домой не пойдешь — карантин!
Тимура поставили со мной в наряд — дневальным.
— Ну и что? — пожал я плечами. — Пойдешь в порядке очереди!
— Может, все-таки слиться как-то из училища да чай с Тимом попить из одной кружки? — близнецу пришла вдруг в голову "гениальная" мысль. — Глядишь, и меня положат! А то на следующей неделе контрольная у "Маркуши" по химии. А я ни в зуб ногой... А так в кровати поваляюсь, книжки почитаю...
— Че за бред? Не городи ерунды, Тимур! — осадил я приятеля. — Знаешь, как хреново, когда взрослым ветрянкой болеешь? — счел я нужным предостеречь приятеля.
— Как? Так же, как и дети! Ну в кроватке полежал, зеленкой там помазали...
— А вот ни фига!
Я вспомнил, как, уже будучи майором, цапанул где-то эту "детскую" хворь. Приятного, по правде говоря, было мало.
— Температура шпарит, перед глазами все плывет. Сдохнуть, словом, хочется! — живописал я течение "детской" болезни у подросших. — И так несколько дней, пока не спадет. А еще, зараза, чешется все. А почесать нельзя. Так что давай, Тимур, швабру в руки и шуруй умывальник мыть!
— Ладно! — отверг близнец идею "ветряночного чаепития". И смиренно вздохнул: — Иду, дежурный по роте!
***
Только через две недели я исполнил свою мечту — снова лихо катил по льду вместе с Настей. Только уже не в парке Горького, а на катке ВДНХ.
Фото: https://worldpodium.ru/news/legendarnyy-katok-i-novogodnie-ekskursii-kakie-tradicii-zimnih-prazdnikov-vdnh-sohranilis-do
Все то время, что я торчал в казарме, мы с ней созванивались. Каждый день, едва выдавалась свободная минутка, я бежал к телефону и мужественно выстаивал очередь из изголодавшихся по общению с внешним миром суворовцев. И все ради того, чтобы услышать в трубке голос — самый приятный и красивый во всем СССР семидесятых.
За время телефонных разговоров узнал я о ней немного. Жила моя ненаглядная и правда в доме на Кутузовском. Маменька ее, как и наша Мария Федоровна, в молодости была балериной. Успела даже за кордоном потанцевать в составе балетной труппы. А теперь учила детишек балетному искусству. А отец — вроде как в институте преподавал.
А вот ни Настя, ни ее брат Дениска пока за кордон ни разу не выезжали. Да что там за кордон? Они, кажется, и за пределы маршрута "дом-школа-тренировка" ни разу особо-то не выходили. И сестра, и брат Корольковы жили одной и той же мечтой — стать классными фигуристами.
Настя сегодня была в том самом красно-белом свитере, в котором я ее увидел. Юная, стройная, с хорошо тренированной фигуркой. Веселая и звонкая. Совсем не та усталая и измученная проблемами младшего брата женщина, какой я ее видел всего раз — в той жизни, которая закончилась схваткой с тремя ушлепками во дворе.
Я снова хотел, чтобы время замедлилось. Чтобы каждая секунда, проведенная в обществе этой красавицы, ловко крутящейся на льду, растянулась на час... нет, на месяц! Я пил и пил этот увал, смакуя каждую его капельку. И не хотел, чтобы он заканчивался.
— Смотри! — Настя отпустила мою руку и крутанувшись, подпрыгнула на месте... Разок, другой, третий... — Здорово?
— Здорово! — с готовностью согласился я. — А это какой прыжок? Четверной?
— Тройной пока... — нахмурившись, девушка затормозила возле меня. — Четверные я пока не умею делать... Хотя пора бы!
— Всему свое время... — поспешил я ее успокоить! — Да, кстати! Ты мороженого-то хочешь?
— Слушай, Андрей! — Настя озабоченно посмотрела на часы. — Мне бы домой уже. Скоро репетитор по английскому должен прийти.
— Ноу проблем! Эз ю виш! Провожу? — предложил я.
И галантно предложил даме руку.
— Конечно! — охотно согласилась красавица. А потом, заигрывая, стрельнула глазками: — Можем ко мне зайти, если хочешь... Угощу тебя чаем! Как раз останется еще немного времени!
Еще как хочу!
До самого дома я не выпускал из рук Настину теплую ладошку в варежке. И все проблемы будто разом улетучились. Я кайфовал, наслаждался каждым мгновением своей второй юности. И свидания.
Однако, едва переступив вместе со своей новой знакомой порог ее квартиры на Кутузовском, я понял: кирдык приятному вечеру!
— Ба-бах! — раздался грохот откуда-то из комнаты.
Глава 18
— Что это? — в ужасе прошептала Настя. — Ужас-то какой! Андрей! А вдруг это воры?
Я аж почувствовал, как она задрожала! Обнял девушку покрепче и прижал к себе.
Вот так пердимонокль!
Я, бывалый опер, сразу понял: вряд ли сюда воры забрались. Они бы такого представления не устроили. Ворье обычно втихаря "работает". Мигом "чистит" ящики столов, комоды, шкафы да сваливает по-быстрому. Светиться вору ни к чему.
А эти, кажись, и не скрываются вовсе.
Не снимая варежку, Настя дрожащей ручкой щелкнула выключателем и тут же обмерла. Так и стояла, вытаращив глаза и глядя на происходящее. И было от чего рот разинуть!
Похоже, в чистой, ухоженной квартире семейства Корольковых на Кутузовском не далее как минуту назад кто-то пытался устроить погром. В коридоре с красивыми обоями, где на стенах висели картины, то тут, то там на полу валялись какие-то обломки. То ли стул разбомбили, то ли скамейку...
Похоже, тут еще недавно что-то швыряли, причем со всей силы. А разок так швырнули, что даже картина, висевшая на стене в коридоре, покосилась. Кажется, стул, обломки которого валялись на полу, вылетел в коридор за секунду до того, как Настя повернула в замке ключ.
Ек-макарёк! Я будто не к девчонке в гости на чаек с поцелуями пришел, а на очередной вызов.
Откуда тут разборкам взяться? Вроде Настя не в коммуналке живет. Соседей в квартире быть не должно. Да и дом не в "пердях", как любила говаривать моя острая на язык бабушка Ефросиния Трофимовна. Вполне себе приличный дом в хорошем месте.
И публика, населяющая "дом генсека", вроде должна быть соответствующей. А тут — будто стал свидетелем скандала после попойки! Прямо как в моей убитой "хрущобе", в квартире этажом выше, где живет буйная неугомонная парочка скандалистов.
Что-то тут не то.
— Ба-бах! — раздался новый грохот.
На этот раз из приоткрытой комнаты вылетел чемодан. Обычный советский чемодан. Жутко неудобный и не то чтобы легкий. Бандура, которая постоянно била по ногам ее обладателя, везшего на отдых или в командировку свои майки, шорты, костюмы, треники, клетчатый термос с чаем и курицу, заботливо завернутую в фольгу.
Чемодан на лету раскрылся. Оттуда вывалились какие-то рубашки, штаны, зубная щетка с порошком и пионерский галстук. Банка мигом рассыпалась, и порошок тут же высыпался на пол. Из комнаты послышалась какая-то возня.
Настя снова дернулась и попыталась спрятаться за меня.
— Мамочки! — прошептала она и мигом побелела. Даже милые веснушки на вздернутом носике разом куда-то пропали.
Я мигом загородил ее и шепотом спросил:
— Кто дома живет?
Да уж... попил чайку с девчонкой...
— М-м-мама... — заикаясь, проговорила Настя. Вцепилась в мою руку мертвой хваткой. В другой раз я бы этому, конечно, чрезвычайно обрадовался. Но сейчас было не до того.
— А еще?
— Папа. И Деня... Денис, мой брат.
— Родители где сейчас? — допытывался я. — На работе? Гостей не звали? Ну, на недельку там пожить.
— Не... Папа сейчас в командировке, на симпозиуме ученых, — пролепетала Настя. Она почти ничего не соображала. Только ошарашенно хлопала своими длинными ресницами. — Только к Новому Году должен вернуться. А мама к подруге в гости собиралась.
