– Это не они хотели! Это Гард с Минти хотели. А точнее – Нани, на поводу которой готовы идти чуть ли не все в караване, лишь бы не связываться! Но пока еще я здесь хозяин и будет так, как я захочу!

– Дядя Гареш, ты ведь знаешь Нани! Если она что-то вбила себе в голову, то найдет способ исполнить задуманное. Она… Она напомнит кругу, что человек не может договариваться о помолвке сына с дочерью сестры…

– Что за чушь! Мати – не нашей крови! В отношении приемных детей действуют совсем другие законы, когда здесь главное – кровь, не пути!

– И все-таки…

Хозяин каравана, устало взглянув на юнца, вздохнул:

– Ты скажешь, наконец, в чем дело?

– Ну… – Киш замялся. – Я уже говорил… – его глаза забегали, ища предлог прекратить этот разговор.

– Ты обещал Мати, что у нее будет достаточно времени подумать? Так?

Старик был мудр. Он много повидал на своем пути. А Киш… Не мог же он солгать хозяину каравана!

– Да, – он чувствовал себя скверно от того, что был вынужден признаться.

– Да, – Гареш удовлетворенный кивнул. – И что именно ты обещал?

– Что о помолвке будет объявлено в день испытания. Дядя, я не нарушу данного слова! Я не могу, не должен! Нельзя начинать дорогу с обмана!

– Да, конечно… Я и не собираюсь заставлять тебя делать что-то подобное.

– И не нарушишь своего слова, да, дядя?

– Я сдержу его, – проговорил караванщик, а затем надолго замолчал, о чем-то задумавшись.

– Так я пойду?

– Да, Киш, ступай…

– Дядя…? – ему больше всего на свете хотелось поскорее отыскать Мати, объяснить ей все, рассказать о решении хозяина каравана и успокоить, однако он медлил.

– Что, парень?

– Ты ведь не сердишься на меня за дерзость?

– Нет. Ты вел себя так, как должен был.

– Спасибо, дядя, – и, ободренный, он поспешил в ту сторону, куда убежала Мати.

– Ох, молодость, молодость, – качнул головой глядевший ему вслед Гареш. – А ведь когда-то и я был таким, не понимал, что истина не всегда во благо, а ложь во зло…

Впрочем, на этот раз все можно будет сделать так, чтобы все было и правдой, и во благо…

– Что это ты там бормочешь? – к нему подошла Лари, прислонилась к плечу.

– Да так… Размышляю вслух.

– Только выжившие из ума старики говорят сами с собой.

– Ладно, не ворчи.Ты давно здесь?

– Достаточно давно, чтобы ноги начали упрашивать меня об отдыхе.

– Так возвращайся в повозку!

– Я устала, но у меня остались силы еще на несколько мгновений. Скажи, пожалуйста, муж мой, что ты только что сделал?

– А что?

– Ты дважды дал слово, которое не сможешь сдержать.

– Посмотрим! – он усмехнулся, пряча улыбку в усах.

– Что тут смотреть! – ее глаза глядели на мужа с осуждением. – Ты ведь понимаешь не хуже меня: госпожа Айя не позволит нам сдвинуться с места, пока не произойдет то, чего Она хочет!

– И ты уверена, что речь идет о помолвке этих двух упрямцев?

– Мы ведь уже все обсудили! Или ты видишь другую причину?

– Нет, но… – караванщик пожал плечами. Было во всем этом что-то… Что-то, чего он не мог объяснить.

– Хватит сомневаться! Прямо зараза какая-то! Ты сам совсем недавно осуждал помощника за нерешительность, и вот…

– Ладно, старуха…

– Ну, в чем дело? Что тебя тревожит? Все, что мы делаем – это исполняем волю богини снегов, которая всегда покровительствовала странникам пустыни! Или ты собираешься простоять здесь, в снегах, до дня ее шестнадцатилетия?

– Слишком долго…

– И…?

– Нам придется поторопиться.

– С помолвкой?

– Со всем. С испытанием.

– Что-что? – старуха подалась вперед, вся уйдя в слух. Она не жаловалась на глухоту, и, все же, в этот миг не была уверена, что все правильно расслышала.

– Закон дает нам это право. Перенести испытание на более ранний срок. Если так будет необходимо. И тогда никому не придется нарушать данное слово. Все будут довольны: госпожа, я, ты, Киш и даже Мати. Хотя в первый миг, конечно, она будет думать иначе…

– Ну, все довольны не будут никогда, – кривая усмешка коснулась губ старой женщины, в то время как в глазах застыла замерзшим вздохом грусть.

"Только младенец и наивный дурачок могут думать иначе. Всегда найдется тот, кто осудит, захочет все вернуть назад, пройти в будущее другой тропой, изменить, переделать…" "А ты? – поймала она на себе взгляд-вопрос мужа. – Ты тоже…" Лари вздохнула, чуть наклонила голову, не в знак несогласия, скорее – задумчивой грусти.

Когда-то… Воспоминания были так сладки! И, все же, к этой сладости неминуемо примешивался горьковатый привкус печали, ведь минувшего не вернуть.

Когда-то его глаза были золотыми, как луч солнца, сверкавший на самой кромки белоснежных снегов. Она влюбилась в него из-за этих глаз. Нет, конечно, это не была любовь с первого взгляда. Просто… Они родились в одном караване, подходили друг другу по возрасту, их родители дружили, и вообще… То, что они стали мужем и женой – было логичным. И, все же, то мгновение, когда детская дружба переросла в любовь…

Сколько бы ни минуло лет, она помнила все так, словно это случилось только вчера.

Помнила и всякий раз удивлялась: как? Почему? Так вдруг? Они шли по снегам пустыни. На горизонте показался город. Душа была полна весельем, а сердце – ожиданием чуда. Что там ждет впереди? Подруги и друзья, весело переговариваясь, чуть ли не вприпрыжку бежали, петляя между повозками, обгоняя одну, другую, спеша поскорее добраться до столь желанного оазиса, обсуждая на ходу, кто что оденет, что будет делать в городе.

А она почему-то отстала. И варежка, непонятно каким образом соскользнув с руки, упала в снег. Она нагнулась, чтобы поднять ее…

– Берегись! – схватив девушку в охапку, Гареш оттолкнул ее в сторону из-под копыт возникшего словно из-под земли оленя. Лари покачнулась, растерянная и напуганная, не удержалась на ногах, и они оба полетели в снег.

Тогда, сидя в сугробе, она впервые увидела это золото в его глазах. И поняла, что влюбилась без памяти.

"Ты моя судьба… – шевельнулись в беззвучном шепоте потрескавшиеся, давно лишившись алой зари юности губы. – Я буду любить тебя вечно – и в последнем сне грезя воспоминаниями о тебе, и даже в саду благих душ отыщу тебя, узнаю, чтобы быть рядом в безграничной радости и бесконечном блаженстве!" "Значит, ты не стала бы ничего менять, если бы боги дали тебе такую возможность?" "Мне бы хотелось… – она игриво улыбнулась. – Конечно, мне бы очень хотелось прожить еще одну жизнь! Может быть, в ней я была бы еще счастливее! Но только рядом с тобою!" "И, все же, несмотря на это, ты считаешь…" -Те, чей союз благословлен небожителями, не будут знать несчастий. Боги позаботятся об этом. Конечно, повелительница снегов не богиня любви, но госпожа Айя знает, что такое истинное, сильное чувство. И Она не станет играть на нем.

Она… Наверное, эта девочка, Мати ей действительно очень дорога. И богиня хочет, чтобы она была счастлива.

– Ты думаешь, Киш – тот жених, которого богиня искала для нее по всей земле? Не Хранитель, не полубог – Творец заклинаний, а простой караванщик?

– Обычная жизнь порой слаще чудесной. И на пути воина можно познать куда больше счастья, чем во дворце Хранителя. Если это именно тот путь, для которого рождена…

– Но сама Мати не понимает этого.

– Она еще совсем ребенок! Что она знает? Да я более чем уверена, что малышка без памяти влюблена в бога солнца! В блеске же Его ареола разве ж разглядишь человека! Что с ней стало бы в том караване? Не жена, не мать, даже не жрица.

Никто.

– И то верно… Господин слишком правильный, чтобы…

– И не говори… У других богов от смертных родился не один ребенок. Но только не у Него!

– А жаль… Это был бы великий Творец заклинаний! Если бы…

Они замолчали, задумавшись, каждый о своем.

– Да-а…

– Да-а… – одновременно вздохнув, протянули они. – Может быть…

– Может быть…

– Что ты хотел сказать?