— Угомонись, щенок, — прорычал он, не поднимая головы. — Твои вопли ничего не изменят. Мы ждём приказа.

— Приказа? — Дрэйвен резко развернулся к нему, глаза полыхали алым огнём. — От кого? От него? — он яростно ткнул пальцем в сторону Валериус. — Или от этого проклятого Волка?

— Успокойся, — бывший лидер прислонился к стене. Его идеально прямые белые волосы казались тусклыми в полумраке отсека. Он ещё не оправился от раны, его лицо сохранило мертвенную бледность, а движения остались медленными и осторожными. Но он держался с достоинством, пытаясь сохранить хотя бы видимость власти.

— Какие милые мальчишеские разборки, — усмехнулась Изольда, подпиливая ноготок. Её платье, облегающее, с вызывающим декольте, казалось насмешкой над убогостью окружения. В алых глазах плескалась откровенная скука. — Столько тестостерона в замкнутом пространстве. Боюсь, как бы воздух не воспламенился.

Она с циничной усмешкой наблюдала за остальными, словно смотрела дешёвый спектакль в провинциальном театре.

Рядом с ней, скрестив ноги в позе лотоса, замер Малакай. Его губы беззвучно шевелились в молитвах, глаза закатились так, что виднелись только белки. Фанатик вёл безмолвную, страстную беседу со своим божеством, жалуясь, без сомнения, на качество нынешней паствы и окружающую его ересь.

— Вы хоть понимаете, что нами теперь командует убийца высшего? — проскрежетал Дрэйвен. — УБИЙЦА ВЫСШЕГО!

— Зато какой он харизматичный! — мечтательно протянула Изольда, подув на отполированный ноготь. — Наверняка и в постели не обделён талантом. Не зря же эти глупые курочки так вокруг него и вьются.

— Это не шутки, Изольда! — прошипел Малакай, вскакивая с места. Его аскетичное, измождённое лицо исказила гримаса праведного гнева, а в глазах вспыхнул тот самый фанатичный блеск, что за века сжёг не одну души. — Нами правит самозванец! Еретик! Каждый вздох, который он делает в этом мире, — оскорбление для Бога Крови! Мы должны очистить этот мир от его скверны!

— О, опять проповеди, — театрально вздохнул Орион, развалившись на груде каких-то мешков. Его красивое, самовлюблённое лицо выражало вселенскую усталость. — Как же это утомительно. Неужели нельзя страдать молча и с достоинством? В этом хотя бы прослеживается некая эстетика. А ваши крики просто безвкусны.

В самом тёмном углу, почти слившись с тенями, застыли близнецы, Никс и Эреб. Сидели плечом к плечу, неподвижные, как изваяния из слоновой кости, их идентичные алые глаза пусто уставились в стену, видя нечто, недоступное остальным.

Рядом, в ещё более глубокой тени, притаился Сайлас. Худощавый, закутанный в тёмные одежды с высоким воротником, он был живым воплощением молчания. Его наблюдательный взгляд скользил по сородичам, и никто не мог бы сказать, что творится за этой непроницаемой маской.

— Мы должны придумать, как разобраться с этим проклятым капитаном! — продолжал рычать Дрэйвен, сжимая кулаки до хруста костяшек. — Так больше продолжаться не может! Это унижение!

— Слова достойного сына своего народа! — поддержал Малакай, его тощий палец с потрескавшимся ногтем затрясся в воздухе.

— Прекратить! — голос Валериуса прозвучал хрипло, но в нём сохранились властные нотки, заставившие всех замолчать.

Он медленно обвёл взглядом своих подчинённых.

— Ваши споры бессмысленны. Мы принесли клятву. Нарушить её — значит покрыть себя вечным позором.

— Но он унижает нас! — не сдержался Дрэйвен.

— Валериус прав, мы связаны клятвой, — подняла усталые глаза Элара. — Любое действие против капитана будет её нарушением. Вероятность успешного бунта очень мала.

— Совершенно верно, — раздался спокойный голос Кассиана. Хранитель знаний, выглядевший старше остальных, даже не поднял головы от древнего фолианта, который перечитывал в сотый раз. — «Клятва, данная под сенью крови, крепче стали и вековечнее камня», — так гласит Кодекс Отчаяния. Нарушивший её обрекает свою душу на уничтожение. Вам это нужно?

— К тому же, — внезапно подал голос Сайлас, — все наши разговоры слушает бортовой искин. Всё самое сочное узнает капитан. Очень недальновидно строить козни против него в его же доме.

Все разговоры мгновенно стихли.

Слова Сайласа повисли в тишине, как приговор.

Внезапный скрежет отъезжающей бронедвери заставил всех вздрогнуть и инстинктивно приготовиться к появлению угрозы.

Но на пороге возникла не грозная фигура капитана.

В отсек, спотыкаясь, вбежала Кристалл.

Она выглядела жалко и одновременно вызывающе.

Куртка перекосилась, на ажурных колготках зияла дыра. По её тщательно загримированному лицу текли чёрные, безобразные дорожки туши, смешанной с горькими слезами. Всё её тело сотрясали судорожные, неуправляемые рыдания.

Она всхлипывала, как ребёнок, у которого отняли любимую игрушку.

— Что случилось? — хрипло спросил Валериус, в его голосе сквозил не столько интерес, сколько усталое предчувствие новой беды.

Кристалл подняла на него заплаканные глаза, полные обиды и ненависти.

— Он… он и эта шлюха-полукровка… — задыхаясь от рыданий, выдавила она. — Они смеялись! Смеялись над священной жертвой королевы Велоны!

Тишина в отсеке стала оглушительной. Даже Лазарус перестал точить нож.

— Этот выродок… он глумился над её памятью! — продолжала Кристалл, её голос превратился в истерический визг. — А Кармилла… эта грязная подстилка… она хохотала! Она сказала, что обожает такие традиции! Или он сказал… не помню! Не важно!

Первым взорвался Дрэйвен.

— СМЕЯЛИСЬ⁈ — его рёв заставил вздрогнуть даже невозмутимую Элару. — Я ВЫРВУ ЕГО ГРЯЗНЫЙ ЯЗЫК! Я ЗАСТАВЛЮ ЕГО СОЖРАТЬ СВОЮ ШЛЯПУ!

С диким воплем он со всей силы пнул ближайший ящик. Крышка слетела, и по полу рассыпались какие-то запчасти и инструменты.

— Только скажи, Валериус! — тут же вскочил Лазарус, сжимая кулаки. — Мы разорвём эту консервную банку изнутри! Мы выпустим им кишки!

— Ересь! — прошипел Малакай. — Самозванец, облачившийся в силу бога, оскверняет наши святыни! Кровь за кровь! Так велит закон!

Орион театрально вздохнул, прикрывая рот ладонью.

— О, какой накал страстей. Почти опера. Посмотрите на её лицо, всё красное, опухшее. В этом есть своя, особая, трагическая красота. Красота унижения. Восхитительно.

— Нам всем нужно взять себя в руки! — примирительно сказала Элара.

Изольда же развалилась на нарах, приняв нарочито-эротичную позу.

— Бедный мальчик, — протянула она, глядя на бушующего Дрэйвена. — Такой темпераментный. И такой глупый. Наш новый хозяин просто играет с нами. Дёргает за ниточки и смотрит, как мы пляшем. И, должна признать, у него неплохо получается. Ещё одна-две манипуляции, и он отлично сумеет отделить зёрна от плевел.

Кассиан вздохнул и с педантичностью архивариуса сообщил:

— Обряд «Вечного следования», совершённый королевой Велоной, действительно один из древнейших в нашей культуре. Его первое задокументированное упоминание относится к эпохе Багрового Раскола, когда супруга лорда Мальтуса взошла за ним на погребальный костёр и добровольно позволила пламени поглотить её плоть. Всё это описано в «Скрижалях Скорби», глава третья, стих двенадцатый. Поступок королевы — исторический факт. Реакция на него нашего нового лидера — тоже факт. Ваши крики и слёзы не изменят ни того, ни другого.

— Хватит умничать, книжный червь! — рявкнул на него Дрэйвен. — Пока ты копаешься в своих пыльных бумажках, над нами издеваются!

— Дрэйвен, достаточно! — снова повысил голос Валериус.

Он медленно, с трудом, поднялся на ноги. Его лицо оставалось бледным, но в глазах горел холодный огонь.

— Успокойся. И вспомни, где ты находишься.

Он подошёл к бушующему юнцу и посмотрел ему прямо в глаза.

— Мы принесли клятву, — тихо, но отчётливо произнёс он. — Клятву верности. Перед ликом наших предков и именем Кровавого Бога. Ты помнишь слова этой клятвы?