Дрэйвен молчал, лишь тяжело дышал, его ноздри раздувались.

— Нарушить её — значит покрыть себя вечным позором, — повторил Валериус. — Это значит предать всё, во что мы верим. Это грех, который не смыть даже кровью. Его издевательства над памятью Велоны — ничто по сравнению с таким предательством. Наша честь — единственное, что у нас осталось. И мы не позволим ни ему, ни собственным эмоциям отнять её.

Он обвёл взглядом всех присутствующих.

— Мы будем служить ему. Мы будем выполнять его приказы. Мы будем терпеть его насмешки. Потому что мы дали слово. И мы его сдержим. Даже если для этого придётся проглотить собственную гордость.

Дрэйвен нехотя отступил, всё ещё кипя от ярости. Остальные альпы молчали, опустив головы. Слова Валериуса, как холодный душ, остудили их пыл. Они снова ощутили всю тяжесть своего положения. Они в ловушке. Связаны по рукам и ногам собственными традициями, вынужденные подчиняться тому, кого ненавидят всем сердцем.

Кристалл, поняв, что её попытка поднять бунт провалилась, снова разрыдалась, но уже тихо, от бессилия и унижения.

— Ну вот, истерика закончилась, — с лёгкой усмешкой промурлыкала Изольда, заканчивая свой маникюр. — А теперь, может, обсудим что-то более насущное? Например, что мы будем делать, когда закончится кровь? Боюсь, наш капитан не планирует делать остановки у донорских центров. А я очень не люблю голодать. От этого портится цвет лица.

Вопрос повис в воздухе, тяжёлый и неприятный. Голод. Древний, первобытный инстинкт, который перечёркивал любые клятвы и понятия о чести.

Дрэйвен резко развернулся и, ни слова не говоря, направился к выходу.

— Куда ты? — окликнул его Валериус.

— Пройдусь, — бросил тот через плечо. — Ноги затекли. Засиделся.

Он исчез в коридоре, прежде чем кто-либо успел его задержать.

Его настоящие намерения читались по напряжённой спине и стиснутым кулакам.

Он вышел не разминать ноги. Он вышел на охоту.

Унижение, гнев и подступающий голод смешались в нём в гремучую смесь, требующую немедленного выхода. Требующую крови.

Дрэйвен шёл по гулким коридорам, ведомый звериным инстинктом и смутным, настойчивым запахом — машинное масло, горячий металл и… жизнь. Тёплая, пульсирующая, манящая.

Машинное отделение. Сердце шагохода.

Дверь отъехала в сторону, и его окутал рёв работающих механизмов.

Здесь царил полумрак, прорезанный светом многочисленных индикаторов и мониторов. В центре этого механического хаоса, спиной к нему, стояла девушка в оранжевом комбинезоне. Рыжие кудри, небрежный хвост. Она что-то напевала под нос, полностью поглощённая работой.

Ди-Ди. Механик.

— Ядрёна гайка, Гудвин, опять скачки напряжения в третьем контуре! — пробормотала она, обращаясь к невидимому собеседнику. — Если ты снова пытаешься поджарить коммуникатор капитана, я перепишу твой исходный код!

Дрэйвен медленно, бесшумно шагнул внутрь. Дверь за ним закрылась.

Механик его не услышала. Она вся ушла в работу, её пальцы летали над панелью управления.

Он вдохнул. Её запах. Сладкий, пьянящий. Запах молодой, здоровой крови, смешанный с ароматом пота и дезодоранта. Голод взревел внутри него, заглушая остатки разума.

Честь? Клятва? Всё это показалось пустым звуком перед лицом первобытной жажды.

Вампир облизнулся. Его клыки непроизвольно удлинились. Один укус. Всего один. Быстрый, незаметный. Под гипнозом. Она даже не запомнит ничего.

А он утолит бушующий в венах огонь.

Дрэйвен сделал ещё шаг. Протянул руку, чтобы схватить её за плечо, развернуть к себе, заглянуть в глаза перед тем, как…

— ДОЛОРЕС! — загремел искин. — ОБЕРНИСЬ!

Мир взорвался.

Что-то огромное, чёрное и невероятно быстрое врезалось в альпа сбоку.

Он даже не успел осознать удар. Просто почувствовал, как его тело отрывается от пола и летит через всё машинное отделение. Он с оглушительным грохотом врезался в дальнюю стену, сминая металлическую обшивку.

Воздух вышибло из лёгких. В глазах потемнело. Перед ним, в размытом пятне, стоял Волк. Он появился из ниоткуда. Его плащ ещё колыхался от бешеной скорости, а глаза горели холодным, яростным огнём.

— Я, кажется, установил правила, — голос капитана звучал тихо, но от этого казался только страшнее. — Мой экипаж. Не. Трогать.

* * *

Несколько минут назад…

Я откинулся в капитанском кресле, закинув ноги на панель управления, и наблюдал за спектаклем. На одном из мониторов бушевали мои новые подданные. Чистокровные. Аристократы. Мать их.

Каждый пиксель транслировал их унижение с кристальной ясностью. Я видел искажённые яростью лица, слышал каждый шёпот, каждый яростный крик, каждый скрежет зубов.

Камеры избушки — мои глаза, её микрофоны — мои уши.

И вот в эту затхлую атмосферу ворвалась Кристалл. Не девушка, а воплощённая истерика в порванных колготках и с размазанной тушью. Её лицо было искажено гримасой обиды, а слёзы оставляли на щеках грязные, чёрные разводы. И давай голосить — о святынях, о поруганной памяти Велоны, о нашем с Кармиллой кощунственном смехе.

Дешёвый трюк, рассчитанный на самых тупых и горячих.

И тут, как по нотам, взорвался Дрэйвен. Дёрганный тип с интеллектом табуретки. Его рёв «Я ВЫРВУ ЕГО ГРЯЗНЫЙ ЯЗЫК!» прозвучал как заезженная пластинка на фоне этого балагана. Предсказуемо. Скучно.

Я отхлебнул холодный кофе с коньяком, наблюдая, как он, игнорируя хриплые увещевания Валериуса, вырвался в коридор. Куда? Вопрос риторический. Голодный, униженный, ослеплённый яростью альп идёт только в одном направлении — на запах добычи. Самое примитивное и опасное сочетание.

Тяжкий, почти театральный вздох вырвался из моей груди. Ну почему они всегда выбирают самый болезненный путь? Почему нельзя просто посидеть тихо в своём углу?

Встал с кресла, вышел в коридор.

Пора заканчивать этот фарс и переходить к наглядным пособиям.

Рывок. Пространство вокруг меня смазалось, превратившись в серый туннель. Пара секунд — и я уже тенью замер у входа в машинное отделение. Дверь бесшумно отъехала, выпуская рёв механизмов.

И я увидел эту картину: за спиной у Ди-Ди, поглощённой своим диалогом с искином, застыл он. Дрэйвен. Хищник в предвкушении вкуснятины. Его грудь вздымалась, вдыхая её сладкий, пьянящий аромат. Он уже протягивал руку, чтобы вцепиться в её плечо, обернуть, погрузить в гипноз…

Я шагнул вперёд.

Время для меня снова растянулось. Мой удар стал не просто ударом — это было воплощённое наказание. Его тело оторвалось от пола с неестественной лёгкостью и с оглушительным «БДУМ!» впечаталось в дальнюю стену. Металл прогнулся, оставив на память идеальный отпечаток чистокровного идиота.

Ди-Ди вскрикнула, отпрыгнув от пульта. В её карих глазах вспыхнул животный, первобытный испуг.

— Я, кажется, установил правила, — холодно сказал я. — Мой экипаж. Не. Трогать.

Дрэйвен, откашлявшись, сплюнул на пол сгусток крови. Сквозь боль и унижение в его глазах полыхала тупая, звериная ярость. Он попытался подняться.

— Ты… — сиплый хрип.

Я не позволил ему договорить. Ещё один смазанный рывок — и мой кулак с нечеловеческой силой врезался ему в челюсть.

ХРУСТЬ!

Восхитительный звук. Такой сочный, финальный, как щелчок затвора в момент казни.

Его голова дёрнулась назад, снова ударившись о стену.

Он осел на пол, безвольный и побеждённый.

— Волк… — тихо пискнула Ди-Ди.

— Всё в порядке, Ди, — коротко бросил я.

Посмотрел на свою работу. На полу, рядом с кровавым пятном, белел его клык. Символ расы, предмет гордости. Теперь всего лишь мусор.

Вампир начал приходить в себя. Я рывком поднял его за воротник. Он безвольно болтался в моей хватке, тряпичная кукла в байкерских шмотках.

— Ты плохо слышишь? — прошипел я в его морду. — Или тебе нужен переводчик с имперского на идиотский?