От воспоминаний отвлек сигнал телефона. Алина вздрогнула, посмотрела на экран и ответила:

– Привет, Зоя.

– Привет! Ты как?

– Ну… соответственно ситуации. Проводила.

– Ой, я сочувствую… Прости, что побеспокоила, но звоню уточнить: ты будешь в офисе?

Алине вздохнула, посмотрела на туфли и ответила:

– А что у нас на сегодня?

– У нас труп, возможно, криминал! –  пошутила Зоя, но осеклась. –  Извини. Одна женщина на вечер, насколько я поняла, запрос на рецензию экспертизы трупа с признаками насильственной смерти… двух трупов, точнее. Но я могу перенести, если хочешь.

Такое бывало редко. Как правило, в частные судебно-медицинские бюро обращаются за экспертизой оказания медицинской помощи, когда наступили тяжкие или не очень последствия, в основном, после визитов к косметологу. Немного реже приходится иметь дело с травмами после автомобильных аварий и несчастными случаями на производстве или побоями, причем далеко не всегда с перспективой уголовного дела. Случаями насильственной смерти Алине в своем новом качестве независимого эксперта заниматься не приходилось ни разу.

– Не нужно, я приеду. На какое время запись?

– На семь вечера.

Оставалось время съездить домой, переодеться, привести себя в порядок и пообедать.

Низкое небо оседало на город моросящим дождем, туманная влажная пелена ниспадала от серой пустоты наверху до свинцовой холодной ряби Невы, висела в воздухе, окутывая дома, набережные, дворцы и золоченые шпили. С Троицкого моста все виделось бесконечным: и мглистые небеса, и воды реки, и монотонный дождь, словно собиравшийся идти целую вечность, подобно снегопаду мистической зимы в германских мифах, предвещающей конец света.

Алина съехала с моста и свернула на Дворцовую набережную. Слева замелькали решетки на больших окнах и зеленоватый фасад Зимнего, справа в дождливых сумерках проступали призрачные очертания ростральных колонн, здания Биржи и Кунсткамеры на Васильевском острове. Алина очень хотела работать именно в центре, но так, чтобы офис был в каком-нибудь старинном доме, с отдельным входом, и к нему не приходилось бы проходить мимо охранников, через турникеты и подниматься в лифте вместе с заспанными клерками с портфелями и картонными стаканчиками кофе в руках. Удача оказалась к ней благосклонна: как это часто случается в последнее время, знакомые бывшей сокурсницы вдруг куда-то спешно засобирались и срочно продавали переуступку права аренды скромного офиса на Большой Морской, неподалеку от окутанного зелеными тенетами реконструкции ДК Связи. Тут несколько лет работало маленькое дизайнерское агентство. Все было идеально: закрытый решетчатыми воротами типичный петербургский двор, где можно ставить машину, симпатичная дверь под украшенным кованым кружевом козырьком, и вертикальная планировка в два этажа –  на первом просторная, но не слишком, общая комната, которую можно было использовать как переговорную, и два кабинета на втором. Большие окна выходили во двор; Алина была так рада, что настроение ей не портили даже вид на низкую полутемную арку и неровную грязно-желтую стену дома напротив, покрытую сероватыми, похожими на копоть потеками, с пыльными и местами разбитыми стеклами окон, за которыми белесыми пятнами маячили то ли старые занавески, то ли чьи-то неподвижные лица. Продавцы, пообещавшие тихих соседей, не обманули: во двор выходили кривоватые двери двух лестниц, обитателями которых были люди неприметные и пожилые, а единственное исключение составлял рослый, бородатый и изрядно оборванный полусумасшедший мужик, впрочем, вполне безобидный, хотя первое время Алине было не по себе, когда он таращился на нее через панорамные окна офиса или застывал в странных позах на пороге своей парадной.

Единственным недостатком было то, что ворота во двор приходилось отпирать большим железным ключом и открывать вручную, с усилием налегая на чугунные створки и проворачивая их в заржавленных петлях. Алина обещала себе непременно что-то сделать с этой чрезмерной петербургской аутентичностью, одолеть которую не смогли предыдущие арендаторы. Зато дверь в офис была современной, с электронным замком, подмигнувшим Алине зеленым глазом.

До прихода поздней клиентки оставалось еще полчаса. Зоя сварила кофе, они сели вдвоем в комнате на первом этаже у окна, молча пили горячий американо из чайных чашек с «кобальтовой сеткой» и смотрели в окно. Есть что-то гипнотическое в созерцании льющегося дождя и капель, сползающих по стеклу длинными извилистыми потеками. Конечно, на такую погоду лучше смотреть из теплого и светлого дома, с чашкой кофе или чая в руке, чем оказаться снаружи… кажется, есть даже такое слово в одном из северных языков, чтобы называть чувство уюта, охватывающее при созерцании ненастья. Сейчас, в постепенно густеющих влажных сумерках, сквозь которые желтоватыми неровными пятнами светились окна, потоки дождя казались мистической завесой, отделяющей обыденность от потустороннего, готового явиться из волглой тьмы…

Алина покосилась на Зою. Та тоже молчала, думая о чем-то своем. Если найти отдельный офис в центре за очень скромные деньги было удачей, то встречу с Зоей Алина считала настоящим везением.

Хотя могло сложиться по-разному.

Частный центр судебно-медицинской экспертизы работает по принципу агентства: нет смысла держать в штате патологоанатомов и врачей, оборудовать собственные исследовательские центры или устраивать в подвале небольшой уютный морг с холодильниками на десяток мест. Специалисты работают по договору и привлекаются к сотрудничеству по мере надобности, лаборатории арендуются вместе с персоналом, а с моргами договариваются в установленном порядке, если требуется произвести аутопсию, что, впрочем, случается редко. Алина достаточно давно работала в этой сфере, чтобы быстро наладить нужные связи и договоренности, но все они должны были подкрепляться документально, их следовало оформлять, управлять ими, а с этим обстояло гораздо сложнее. Бухгалтер работал удаленно, и Алине необходим был кто-то в офисе для ведения дел, причем желательно со знанием специфики отрасли, поэтому полгода назад она стала искать себе ассистентку. Дело не шло: то не устраивала квалификация, то не возникало какой-то химии –  это ведь очень важно, чтобы с человеком было приятно работать, а не впадать в уныние при одной мысли о том, что вот сейчас ты приедешь на работу, а он там сидит и смотрит. Алина почти уже махнула рукой на поиски, очередной раз обвинив во всем свой трудный характер, как появилась Зоя.

Зоя была высокой, стройной, длинноногой, с полной тугой грудью, узкой талией и выпуклой круглой задницей –  не фигура, а универсальная мечта для обоих полов, Алина даже засмотрелась невольно. Затылок и виски у Зои были коротко выстрижены, густые короткие волосы выкрашены в ярко-синий цвет, разлохмачены и торчали вверх, как у панка; ногти были черными, идеально очерченные губы –  фиолетовыми, в ноздрях классического прямого носа красовались тонкие серебряные серьги, а серые глаза казались еще больше за стеклами круглых очков в тонкой железной оправе. На дворе стояло жаркое лето, и Зоя явилась на собеседование в коротком легком платье, не скрывавшем множества татуировок: знаки, символы, какие-то перечеркнутые буквы, рисунки, похожие на детские, пунктирные линии –  покрывавших руки от плеч и до кончиков пальцев и ноги от середины бедер до голени, а возможно, и ниже, но прочее было скрыто тяжелыми ботинками на высокой шнуровке, органично дополнявшими образ.

У Зои имелось прекрасное образование: Первый медицинский университет с красным дипломом по специальности «клиническая биохимия», ординатура с отличием и хорошими рекомендациями; но при этом резюме представляло собой пеструю историю человека, нигде дольше полугода не задерживавшегося. С последним местом работы Зоя рассталась год назад и на этом ее карьера взяла вынужденную, но объяснимую паузу.

– Причина увольнения?

– Мой непосредственный руководитель был бытовым сексистом с ярко выраженной мизогинией.