Если бы я написала своей редакторше, что наслаждалась ароматами на Грейт-Альфольд, я бы её обманула. Но я делаю вид, что понимаю её, когда она пишет, что её комната всю ночь была наполнена благоуханием из её сновидных прерий.
Официальный печатный орган Института прерийных исследований им. Кэлвина О. Дальберга называется «Hinterland». Первый номер «Hinterland» должен был выйти задолго до этого. Энн Кристал Гуннарсен рассказала мне, что выпуск задерживается из-за отсутствия редактора и разногласий между учёными и писателями относительно цели официального печатного органа Института.
Не знаю, кто в конечном итоге контролирует Институт прерийных исследований. Раньше я полагала, что мой редактор, с его лугами за окнами и книгами на полках, мало кто мог бы сравниться с ней. Но иногда она пишет о том, как ей приходится производить впечатление на некоторых мужчин, ухаживать за ними и льстить им, потому что она решила стать редактором журнала «Hinterland» .
В настоящее время Энн Кристал Гуннарсен может свободно запрашивать материалы для публикации. Полагаю, её муж закупает часть необходимых ей материалов у своих коллег-учёных. И каждый день из какого-нибудь далёкого штата Америки какой-нибудь учёный-пресвитер или писатель, с которым она никогда не встречалась, присылает объёмную посылку с машинописными страницами и удивительными фотографиями, надеясь завоевать её расположение.
Прошли дни и ночи с тех пор, как я начал писать эти страницы. Читатель, тебе не нужно спрашивать, что могло произойти в этом доме, в моих поместьях или где-либо ещё в медье Сольнок, пока я писал. У меня есть жена, которая тоже живёт в этом доме, вместе с моей младшей дочерью.
У меня есть слуги, животные, работники фермы, поля и пастбища. Но всё это всегда казалось мне не совсем реальным.
Я провёл большую часть жизни, наблюдая за белыми или серыми облаками, плывущими над моими равнинами, и мечтая о том, чтобы меня знали в каком-нибудь месте, более значимом, чем графство Сольнок. Другой человек – мой отец, умерший молодым, или мой дед, основавший эту библиотеку, – возможно, мечтал бы о книге со своим именем на корешке или на некоторых страницах. Но вид этих книг вокруг меня лишь добавляет мне тяжести. Кто захочет, чтобы его имя или его история были погребены в книге? Проходят времена года и целые годы, а эта комната, полная книг, остаётся пустой – кроме меня и молодой служанки, которая тихо приходит каждую неделю и стряхивает пыль с запертых стеклянных дверец перед полками.
Никто не открывает стеклянные дверцы перед моими книгами, но иногда я стою перед стеклом и думаю, что же скрывается за всей этой тусклостью...
Цветные корешки и обложки. Иногда, ближе к вечеру, я вижу в одной из стеклянных дверей отражение окон позади меня. Я вижу образ плывущих по небу облаков и думаю о белых или серых страницах книг, плывущих по пространству за обложками и корешками. Облака плывут по небу, а страницы книг плывут по библиотекам усадеб. Облака и страницы плывут через Большой Альфолд и уносятся прочь, к небесам и библиотекам других стран. И другие облака и другие страницы плывут по равнинам мира к небесам и библиотекам округа Сольнок.
Но эти страницы спокойно лежат у меня на столе. Это не дрейфующие страницы книг. Мои страницы никогда не будут парить в небесах библиотек этой страны или любой другой страны. Я не пишу на облаках. Я не пишу на страницах книг. Я пишу своему редактору. Я пишу живой женщине.
Я искала среди страниц на этом столе письма от Анны Кристалы Гуннарсен ко мне. Сегодня я хотела бы ещё раз перечитать письмо от моего редактора, которая умоляет меня отправить ей несколько этих страниц.
Напишите мне, мой редактор написал мне. Присылайте мне ваши абзацы, ваши На страницах, ваши истории о Великом Алфолде. Напишите то, что может решить мою судьбу. будущее в Институте Кэлвина О. Дальберга.
Много дней, прежде чем я начала писать эти строки, я проводила в библиотеке, наблюдая за проплывающими облаками и вспоминая последнее письмо моего редактора. Мне хотелось продлить радость от того, что молодая женщина в Америке так жаждет читать мои страницы.
Я полагал, что борьба за место редактора журнала «Hinterland» обострилась. Какой-то влиятельный человек из Института прерийных исследований подошёл к столу Анны Кристали Гуннарсен и встал между моим редактором и окном. Этот человек предупредил Анну Кристали Гуннарсен, что люди, изучающие « Hinterland» , будут искать страницы, которые мужчины из прерий и равнин присылали молодым женщинам, работавшим редакторами и переводчиками.
Затем, как я и предполагал, влиятельный человек из Института прерийных исследований подошёл к окну и посмотрел на пологие долины, где растут посконник и хризантема. Если бы кто-то в Институте прерийных исследований мог мечтать о таком человеке, как…
Я здесь, в медье Сольнок, на Большом Алфолде, и тогда человек, смотрящий в окна, в которые так часто смотрела Энн Кристали Гуннарсен, наверняка видел меня во сне в тот момент.
Но я могу лишь предположить, что человек у окна сказал бы Анне Кристали Гуннарсен, что он как раз сейчас думает о страницах «Хинтерленда» . Он представлял себя, разглядывающего страницы «Хинтерленда» и думающего о лугах вдали от Америки, о поместьях на этих лугах, и в каждом из этих поместий – о человеке, сидящем в одиночестве за столом в библиотеке, где оконная рама иногда слабо колышется на ветру.
После этого человек, предупредивший Анну Кристали Гуннарсен, один за другим заходил в комнаты её соперниц и предупреждал их тем же способом. Затем человек, о котором я только мечтал, вернулся в свою комнату на верхнем этаже Института прерий, подошёл к окну и уставился на те же прерии, на которые так часто смотрела Анна Кристали Гуннарсен, только из своего высокого окна он видел чуть больше лугов, чем она, и, возможно, ряд деревьев вдали.
Теперь мы все трое остаёмся в своих комнатах. Мужчина в «Кэлвине О.»
Институт Дальберга смотрит в окно и ждёт, когда к нему подойдёт Анна Кристали Гуннарсен со стопкой страниц в руках. Сама Анна Кристали Гуннарсен смотрит на место, которое она называет своей прерией мечты.
Она думает о красной крыше среди зелёных верхушек деревьев; о белом отблеске солнечного света на озере; о тропинках, вьющихся под арками из роз и мимо клумб с каннами и агапантусами. И ждёт, когда же страницы моих книг дойдут до неё.
Я сам делаю то же, что и написал. Сижу за этим столом и иногда немного пишу, или мечтаю о том, как пишу.
Я писала о том, как мечтала об Институте прерийных исследований имени Кэлвина О. Дальберга, в то время как мне следовало бы написать о том, как мой редактор умоляет меня написать ей.
За много дней до того, как я начала писать эти страницы, я думала, что заставлю своего редактора заплатить за мои страницы. Я заставлю её ответить на вопросы, которые я хотела задать много лет. Я спросила бы её о том годе, когда она превратилась из ребёнка в молодую женщину. Я спросила бы её о молодом человеке, который первым расстегнул её одежду в районе, где реки Сио и Сарвиз протекают рядом. Я спросила бы её, что она…
вспоминала об этом молодом человеке, когда ночной ветерок прилетал из ее сновидческой прерии.
Когда Энн Кристал Гуннарсен подписывает письмо, её имя простирается далеко к центру страницы. Если я долго смотрю на её имя, все её «энс» и «эсс» превращаются в стебли травы, а все стебли склоняются, словно над ними дует ветер. Если я смотрю на страницу Энн Кристал Гуннарсен, я вижу, как слова превращаются в траву – длинную, шелковистую мадьярскую траву, которая коснулась бы моих бёдер, если бы я по ней шла; короткую и ломкую американскую траву, которую я могла бы топтать; а ниже – переплетение стеблей – костянка, арония или крошечные красные и синие цветы, не имеющие названий ни на её языке, ни на моём.
Сегодня, когда я вспоминаю почерк человека, умолявшего меня писать, я вижу росчерки пера того, кто почти никогда не мечтает о лугах.
Я думаю о Гуннаре Т. Гуннарсене, учёном, изучающем прерии. Я думаю о суровом шведе, который каждую ночь прижимался своей холодной кожей к моему разгорячённому и нервному редактору. Он уверен, что его жена все эти годы скрывала какую-то тайну Трансдунайского края, где она родилась. Он пересчитал стебли травы и цветущие кусты в прериях мечты Анны Кристали Гуннарсен, но подозревает, что его жена когда-то прогуливалась со мной между Сио и Сарвизом, и хочет знать, какими тайнами Анна Кристали делится со мной, но не хочет делиться со своим мужем-шведом.
