Мой редактор живет в Идеале, в округе Трипп, в Южной Дакоте, но родилась она в округе Толна, в Трансданубии, и мне нравится думать, что она помнит немного о районе, где провела первые годы своей жизни.

Мой редактор также является моим переводчиком. Она свободно говорит на моём языке и на американском. Её зовут Энн Кристал Гуннарсен. Она замужем за Гуннаром Т. Гуннарсеном, высоким светловолосым учёным.

Он и его жена работают в Институте прерийных исследований имени Кальвина О. Дальберга, расположенном недалеко от города Идеал. (Кальвин Отто Дальберг родился в Артезиане, штат Южная Дакота, в 1871 году и умер в Фон-дю-Лаке, штат Висконсин, в 1939 году. Он сколотил состояние на пивоварении и бумажной промышленности.) Я никогда не встречался с Гуннаром Т. Гуннарсеном, учёным, изучающим прерии. Я даже не знаком с его женой, моим редактором и переводчиком. Но я знаю, что она пишет за столом в комнате, стены которой заставлены книгами, а из широкого окна открывается вид на прерии.

Прерия моего редактора – это не настоящая прерия. На самом деле это обширный пустырь, принадлежащий Институту прерийных исследований. Учёные института засеяли пустырь семенами всех растений, которые когда-то процветали на месте нынешнего города Идеал. Каждое лето, когда растения достигают полной высоты, Гуннар Т. Гуннарсен и его коллеги осторожно подходят к растениям, чтобы их пересчитать. Как бы это ни казалось невероятным, учёные, изучающие прерии, целыми днями стоят на коленях, чтобы подсчитывать и измерять на определённом склоне холма, в определённой низине и у определённого пруда в долине Собачьего Уха на Великой Американской равнине. А потом учёные подсчитывают, сколько ещё семян им нужно посеять, чтобы пустырь приобрел вид и вид девственной прерии.

Тем временем Гуннар Т. Гуннарсен с женой и тринадцатилетней дочерью живут в большом доме среди экспериментальных участков Института Кальвина О. Дальберга. Иногда мой редактор пишет мне, что только что подошла к окну и хотела бы описать мне вид пустоши, превращающейся в прерию, которой она должна была быть всегда: вид её мечты-прерии, как она её называет, поднимающейся из почвы вокруг неё. Мой редактор пишет, что она чувствует, что смотрит в прошлое, а не в смутное будущее. Прошлое – это не её собственное прошлое, не годы её детства. Она так же далека от своего детства, как и всегда. Но когда она смотрит из глубины теней своей комнаты на луг, который скоро покажется настоящей прерией, она чувствует, что вот-вот начнёт новую жизнь в том месте, где ей следовало бы жить всегда.

Но это лишь отвлекающие моменты от её писем. Анна Кристал Гуннарсен – умная, практичная молодая женщина, у которой важные дела. (Я не буду здесь писать о своих личных чувствах к женщине, которая позже прочтёт и отредактирует эти страницы. Когда-нибудь я напишу страницы, которые никому не придётся редактировать или переводить. Я напишу о тех днях, когда я сидела за этим столом и верила, что последним звуком, который я услышу на земле, будет либо стук оконной рамы на летнем ветру, либо царапанье моего пера по бумаге; что последним зрелищем, которое я увижу на земле, будет либо кусочек неба над рядом тополей, либо корешки сотен книг, которые я так и не подняла с полок. Я напишу о тех днях, когда я могла бы задохнуться под тяжестью, если бы не нашла на своём столе несколько таких же страниц, как эти: страниц из страны Америки, где люди свободно пишут друг другу и никогда не бывают одни.)

Мой редактор перевела для меня на венгерский язык названия растений, которые она видит из окна. Она настоятельно просит меня записывать названия её любимых растений и произносить их вслух. Она уверяет, что я испытаю редкое удовольствие, называя на своём родном языке травы и кустарники из её сказочных прерий в Америке. Она хочет, чтобы я, по её словам, увидел здесь, в уезде Сольнок, покачивание крошечных синих и алых цветочков; услышал на своих собственных равнинах шорох странных стеблей трав на ветру. Иногда мой редактор даже уговаривает меня превратить собственные поля и пастбища в сказочные луга или основать Институт великих исследований альфолда на каком-нибудь пустыре среди отдалённых улиц Кунмадараша.

Я почти не ощущаю тяжести, когда Анна Кристал Гуннарсен пишет мне так искренне. Я не могу сделать всё, к чему она меня призывает. Но иногда я записываю названия растений из её сновидений. А иногда я произношу эти названия – не то чтобы с удовольствием, а со странной смесью чувств.

Вот некоторые имена, которые ты можешь перечислить, читатель. Но, возможно, ты услышишь, читая, лишь отголоски скорбного мадьярского языка.

Голубянка; железница лекарственная; мелколепестник; посконник; волчья ягода; арония.

(Все названия растений, упомянутые в предыдущем абзаце, можно найти в «Жизни» «Прерий и равнин» Дурварда Л. Аллена, опубликованная в 1967 году издательством McGraw-Hill Book Company совместно с The World Book Encyclopedia.)

Энн Кристал Гуннарсен занимается переводами не только названий трав и кустарников. Она является директором Бюро по обмену данными о лугах и прериях. Бюро является подразделением Института прерийных исследований.

Когда я впервые услышала о Бюро, мне приснилось большое американское здание, заставленное картотечными шкафами и столами, а также клерками в зелёных повязках. Но Энн Кристал Гуннарсен отзывается о Бюро легкомысленно. Она говорит, что это буквально стол – тот самый стол, за которым она мне пишет.

И она принижает Бюро, называя его по первым буквам его названия.

Иногда Энн Кристал Гуннарсен описывает себя сидящей за столом и думающей о лугах мира. В любое время дня, в той или иной стране, мужчина отрывает взгляд от растений с такими названиями, как железница или волчья ягода. Этот мужчина – единственный человек в круге горизонта. Он смотрит на вельд, степи или пампасы и готовится думать о себе совершенно один. Но он не может думать о себе, о траве вокруг колен, об облаках над головой и ни о чём больше. Он думает о том, как разговаривает или пишет молодой женщине. Он думает о том, как говорит молодой женщине, что думает о ней, всякий раз, когда оказывается один на лугах. Он думает о том, как говорит молодой женщине, что думает о ней, всякий раз, когда она сидит за столом и думает о лугах мира.

По словам моего редактора, все ровные и покрытые травой места мира отмечены на картах и описаны на пачках бумаги в Бюро по обмену данными о лугах и прериях. Каждый день директор

Бюро сидит за столом и читает о равнинах мира. Мужчины в своих вельдах, степях и прериях думают об Анне Кристал Гуннарсен в месте, которое она называет БЕДГАП.

Каждую летнюю ночь Энн Кристал Гуннарсен распахивает окна своей спальни настежь. Последнее, что слышит мой редактор перед сном, — это либо звон маленьких стручков на ночном ветру, либо тихий стук и едва уловимое металлическое эхо жука или мотылька, стучащего по оконной сетке.

Сон-прерия Анны Кристалы Гуннарсен начинается у её окна. Вместо газонов и садов вокруг домов учёные-прерийщики «Идеала» позволяют диким травам свободно расти. Когда Анна Кристалы открывает глаза ночью, она видит между собой, луной и звёздами очертания клинков, копий и шлемов, а иногда и перьев, колокольчиков или шляп.

Мой редактор никогда мне не говорил, и я никогда не спрошу, но, кажется, она спит одна в своей комнате. Всю ночь её будят, кажется, только запахи.

Каждый день в её прерии мечты бесчисленные цветы, почти неуловимые, расцветают на кончиках травинок. Каждый цветок рассыпает в воздухе частички и капельки. Каждую ночь воздух Идеала имеет вкус внутренней части цветов, и всю ночь в своей комнате мой редактор вдыхает этот насыщенный воздух.

Ты, читатель, наверняка заметил, что мне трудно писать о запахах. Я родился со странным уродством: мой нос не способен различать запахи.

Ветер в лицо мог бы дуть прямо с холмов и долин, покрытых мокрым навозом, куда работницы фермы сгребали отходы из моих хлевов. Или ветер дует с роз на многочисленных арках над извилистыми тропинками, ведущими к моему декоративному озеру. Но ветер не ощущает ни намёка на навоз или розы. Я чувствую лишь порыв или движение воздуха, и всё, о чём я думаю, – это ширина земли, которую воздух преодолел, прежде чем достичь меня.