Вскоре после Семенова дня (1 сентября) 1581 года Семен и Максим Строгановы пожаловались царю Ивану Васильевичу, что пелымский князь пожег их деревни на Чусовой, а их ближайший родственник Никита Строганов, которому по разделу достался городок Орел на Каме с гарнизоном и пушками, не оказал им никакой помощи. В конце 1581 года Грозный ознакомился с доносом Семена и Максима, сделал выговор Никите и велел ему держаться «заодно^ с чусовскими родственниками. В царской грамоте имя Ермака вообще не упоминалось. Совершенно очевидно, что его не было в чусовскнх владениях Строгановых, иначе он не позволил бы малочисленным пелымским отрядам безнаказанно жечь и грабить русские деревни на Чусовой.

Прошел год, и Пермский край подвергся куда более опасному нападению. Воевода главной русской крепости в Приуралье – Чердыни В. Пелепелицын спешно уведомил царя, что в Семенов день 1582 года войска сибирского хана и пелымский князь напали на крепость, а Строгановы не только не выручили его, а в самый день штурма послали Ермака и его казаков воевать сибирского султана. В ответ Иван IV направил в конце 1582 года новую грамоту Строгановым. Будучи в сильном гневе, он грозил Строгановым опалой и повелевал немедленно вернуть Ермака из Сибирского похода.

Ничтоже сумняшеся. Строгановский летописец объединил сведения всех царских грамот. Так появился суммарный рассказ летописца о вторжении сибирских мурз и пе-лымцев и об ответном походе Ермака в Сибирь в Семенов день 158! года. Тщательное чтение царских грамот обнаруживает его ошибку. В грамотах описаны разновременные нападения с участием неравноценных сил. В первом нападении участвовали слабые отряды пелымских манси, не посмевших напасть не то что на Чердынь, но и на строгановские городки. Во втором набеге, последовавшем год спустя, участвовали «сибирские люди», уланы и мурзы Кучума, и они едва не захватили Чердынь – главную опорную крепость русских в Прпуралье.

Искусство исследователя состоит в том, чтобы среди противоречивых и разновременных свидетельств выбрать самые ранние и достоверные. Для того, кто взялся составить правдивое жизнеописание Ермака, путеводной нитью могут служить грамоты, составленные при его жизни. В царской опальной'грамоте 1582 года каждое слово – на вес золота. Грамота непосредственно отразила событие, положившее начало сибирской одиссее Ермака. Казаки ушли в Сибирь на глазах у чердынского воеводы Василия Пелепелицына 1 сентября 1582 года, о чем он тут же и донес царю. Не верить воеводе нет основании.

Подобно археологу историк старается обнаружить древний слой, отбрасывая скопившийся мусор и поздние наслоения. Любой чудом уцелевший предмет, любой обломок из этого пласта может открыть исследователю очень многое. Число древних документов с упоминанием имени Ермака можно перечесть на пальцах. Вещей, принадлежавших славному атаману, сохранилось еще меньше. Самая примечательная из этих вещей – пищаль Ермака.

Некогда Грозный разрешил Строгановым основать пушечный двор в их «столице» на реке Каме – Орле (Кергедане). Их мастера делали неплохие пищали и пушки.

Шло время, и мужики-солепромышленники превратились в баронов Российской империи. Их петербургский дворец стал вместилищем богатейших коллекций. Чего только тут не было! Полотна лучших художников мира, ордена, монеты, старинное оружие. Предметом особой гордости семьи были немногие уцелевшие пушки, некогда отлитые в мастерской Аники Строганова и его сыновей. Одна из них принадлежала Ермаку. То была «затинная пищаль» – небольшая пушечка, из которой стреляли с крепостных стен либо с борта корабля.

На стволе пушечки вился затейливый узор старинной надписи: «В граде Кергедане на реце Каме дарю я, Максим Яковлев сын Строганов, атаману Ермаку лета 7090».

Дата, обозначенная на пушечке, привела историков в замешательство. 7090 год начинался 1 сентября 1581 года. Но в этот день, как утверждал строгановский летописец, Ермак ушел в поход из чусовских городков. По обыкновению казаки отплыли на заре. Но пищаль нельзя было изготовить мгновенно, за считанные часы, в день выступления в поход. Пушечные мастера трудились над изготовлением пищали много дней.

Сто лет назад один ученый, палеограф Голубцов, был приглашен во дворец Строгановых. Он не только осмотрел Ермакову пищаль, но и скопировал надпись с ее ствола, чтобы затем опубликовать ее.

После революции пищаль пытались разыскать, но следы ее оказались затерянными. Тотчас возникли сомнения: «Да была ли у Строгановых «ермакова пищаль»?» Скепсис в этом случае кажется излишним. В. В. Голубцов, осматривавший пищаль, прекрасно знал древнее письмо и был к тому же ученым осторожным и добросовестным. Он не дал бы ввести себя в заблуждение, если бы пушечка была подделкой.

Именная пищаль Ермака с надписью подкрепляет опальную грамоту Ивана Грозного. По грамоте, экспедиция началась в первый день нового, 7091 года, а пушечка была отлита в предыдущем, 7090 году, заканчивавшемся летом. Как видно, казаки завершили приготовления в последние летние недели, а 1 сентября 1582 года покинули владения Строгановых, увозя с собой подаренную им пушечку.

В истории случается много необычного, имеют место невероятные стечения обстоятельств. Бывает так, что у реальных исторических лиц появляются двойники. Был ли двойник у Ермака? Этот вопрос порожден не одним праздным любопытством. Решение его имеет самое непосредственное отношение к определению хронологических вех экспедиции Ермака.

Можно считать установленным фактом, что некий атаман Ермак в разгар лета 1581 года участвовал в заграничном походе русских войск и бился с королевскими ротами у стен Могилева. Вполне возможно, что в те же самые летние месяцы двойник атамана, другой Ермак, плыл на стругах из Нижнего Поволжья на Каму и Чусо-вую, чтобы 1 сентября отправиться оттуда за Урал, в сибирский поход.

Обратимся к другим событиям того же лета. В конце августа прискакавшие в Москву ногайские татары сообщили царю, что ногайское посольство, к составу которого они принадлежали, только что разгромили пониже Самары «на Волге казаки Иван Кольцо, да Микита Пан, да Савва Волдыря с товарищи». 1 сентября 1581 года в столицу явился посланник В. Пелепелпцын, сопровождавший ногайское посольство, и подтвердил известие о разгроме этого посольства.

Иван Кольцо, Никита Пан и Савва Волдыря были главными сподвижниками Ермака в сибирском походе. Если в середине 1581 года все они находились в Нижнем Поволжье, то отсюда следует, что за Урал 1 сентября 1581 года могли отправиться разве что их двойники. Четыре двойника! Не слишком ли много? Если принять достоверную дату сибирской экспедиции, то предположения насчет двойников отпадут сами собой.

Главные даты жизни Ермака неразрывно связаны с сибирским походом. Вот эти даты, основанные на достоверных документах и памятниках.

1 сентября 1582 года флотилия Ермака отплыла из строгановских городков на восток, к уральским перевалам, 26 октября, в день Дмитрия Сол у не ко го, казаки разбили Куч ума и овладели его столицей. Во второй половине 1583 года гонцы Ермака после многих мытарств добрались до Москвы и известили царя о «сибирском взятии». Власти стали готовить войска для зимнего похода в Сибирь. Однако 7 января 1584 года царь приказал отставить зимний поход и готовить суда на лето 1584 года, чтобы выделенный отряд ратных людей мог достичь Сибири в летнее время.

Вновь установленные даты связаны между собой подобно звеньям единой цепи. Они начисто разрушают старые, привычные представления о том, как протекала экспедиция Ермака. Сами собой рушатся предположения, будто вольные казаки на летучих стругах добирались с берегов Чусовой до берегов Иртыша в течение двух-трех лет, заполненных кровавыми боями и длительными зимовками в горах и таежных лесах. На самом деле Ермак потратил менее двух месяцев, чтобы преодолеть расстояние от Перми до Сибири и занять столицу «Кучумова царства».

Не так давно любознательные студенты-историки из Пермского университета взялись проверить новую хронологию экспедиции экспериментальным путем. Они повторили путь Ермака от Чусовой до Тобольска. Эксперимент студентов, казалось бы, неопровержимо подтвердил старые представления. Как ни налегали на весла гребцы, они затратили на переход четыре месяца!