Так кончили свою жизнь известные яицкие атаманы, сподвижники Ермака и Ивана Кольцо, многократно громившие Ногайскую орду.

Вольные казаки не остались в долгу. Не успев вовремя подойти к Самаре и освободить попавших в тюрьму атаманов, они принялись громить царские суда на Волге. На помощь восставшим волжским казакам пришли донские атаманы. На Волге от них не стало ни проходу ни проезду. Казаки отпраздновали кровавую тризну.

В недобрый час попался им на пути персидский караван.

Долгим был путь персидских послов в Москву. Много опасностей подстерегало их на море. Наконец прибыли они в Астрахань. Тут к персам приставили царских приставов, дали стрельцов для охраны и, посадив на струги, повезли в Москву. Начальник караула знал о нападениях вольных казаков на торговые суда. Но он не ждал, чтобы вольница осмелилась вступить в бой с хорошо вооруженными царскими стругами. Его самоуверенность дорого обошлась послам.

Едва струги выплыли из-за поворота, их в мгновение ока окружило множество казачьих челнов. Стрельцы не смогли отбить их нападение.

Царские струги оказались добычей вольницы. Разгоряченные боем и захваченные зрелищем богатств, казаки не сразу уразумели, что к ним в руки попали не обычные купцы, а великие послы. Осознав же это, они отпустили своих пленников без задержки.

Как только весть о разгроме персидского каравана дошла до Москвы, царь велел любой ценой захватить разбойников. Его приказ был выполнен. Царские дипломаты тотчас объявили шаху, будто 400 воров-казаков поплатились жизнью за ограбление шахских послов. Их слова позволяют заключить, что на Волгу явились едва ли не все яицкне атаманы со своими сотнями.

Не в московских обычаях было устраивать массовые избиения «воров». Как правило, власти казнили лишь главных зачинщиков, а прочим предоставляли возможность поступить в «наем» в полки и смыть вину кровью.

От нападения казаков пострадали многие иноземные купцы, торговавшие на нижней Волге. В немецкой слободе толки о волжском грабеже не умолкали до самой Смуты. Голландский купец Исаак Масса подслушал их. «Степные казаки, участвовавшие в нападении на персидских послов,- записал он,- были схвачены, а их главный атаман посажен на кол».

Прошли десятилетия, и московские летописцы сочинили историю о нападении атамана Ермака с воровскими казаками на персидских послов. В действительности для Ермака сибирский поход оказался последним в жизни и он так и не возвратился на Волгу. Ирония судьбы! Нападение на посольский караван возглавил не Ермак, а его давний соперник, «воровской» атаман Богдан Барбоша, некогда отказавшийся идти с ним «в наем» к Строгановым. После казни Матюшки Барбоша окончательно сделался главным атаманом яицких казаков. Как видно, он-то и кончил жизнь в руках палача на торговой площади в Москве.

Освоив пути на восток, царские воеводы пришли на Яик и построили в устье реки крепость. Но московские власти явно переоценивали свои силы. Попытки превратить вольных яицких казаков в государевых подданных вызвали негодование у станичников. Вольница отказывалась подчиняться распоряжениям воевод.

Пока пограничную войну вели казачьи атаманы, основавшие свои городки далеко за линией государевых крепостей, царские воеводы и гарнизонные стрельцы могли спать спокойно. Но с основанием острожка на Яике их спокойной жизни пришел конец. Заняв передовую линию, правительство взяло на себя всю тяжесть борьбы с кочевниками на крайних юго-восточных рубежах.

Гарнизон Яицкой крепости нес потери при нечаянных нападениях орды. Непривычный климат и эпидемии, которые заносили сюда торговые караваны из Средней Азии, были причиной гибели многих стрельцов на Яике. Разрядный приказ с трудом изыскивал людей для ново-построенной крепости. Казна несла расходы.

В конце концов Борис Годунов отказался от попыток закрепиться на Яике, как и от попыток занять столицу донских казаков Раздоры. Царский городок просуществовал на Яике несколько лет, а потом правитель велел снести его, а ратных людей отозвал в Астрахань.

Подобно Тихому Дону, «дальняя» река Яик на много лет осталась прибежищем вольных казаков.

Неслыханное обогащение пермских солепромышленников давно вызывало зависть столичной знати. Не только дворянские поместья, но и боярские вотчины далеко уступали по размерам тем землям, которыми фактически владели Строгановы.

Царь Иван умер, и опричные покровители Строгановых один за другим исчезли с политического горизонта. Лишившись их поддержки, купцы впали в немилость. Казна разорила их многократными поборами. Однажды торговый дом получил предписание внести 20 000 рублей разом.

В родном городе Соли Вычегодской Строгановы давно распоряжались, как в вотчине. Они скупали все, что попадалось им под руку, ссужали деньги под процент, кабалили бедноту. Результаты не заставили себя ждать. Жители городка восстали и убили Семена Аникиевича Строганова – главу торгового дома.

Младшие Строгановы, Максим и Никита, не сумели наладить отношения с правителем Борисом Годуновым, и вскоре их постигло крушение. Власти отобрали в казну укрепленные городки Строгановых на Каме и Чусовой. В списке дворян за 1588-1589 годы московские дьяки сделали следующую помету о посылке 3. Безобразова в Пермский край: «К Чусовой соли». На смену Безобразову в Чусовекой городок Строгановых вскоре же прибыл царский дворянин Хлопов. Воеводой в Орел (Кергедан) на Каме был назначен Андрей Акинфов.

Английский посол в Москве Флетчер связывал опалу на Строгановых с сибирскими делами: «…царь Федор был доволен их (строгановской) податью до тех пор, попа они не приобрели землю в Сибири… тут он насильно отнял у них все».

Было бы наивно полагать, что Строгановы не пытались извлечь выгоды из «сибирского взятия». Скорее всего, это и погубило их.

Как только Строгановы узнали о разгроме Кучума казаками, они тотчас почувствовали себя хозяевами в При-уралье. Их слуги и приказчики немедленно привели к шерти «инородцев» на Каме, Чусовой, Усве, Сылве, Яйве, Обви, Инве, Косве и других реках. Строгановские сборщики отправились не только в мансийские, но и в татарские улусы, пытаясь взять под контроль земли сибирских татар. Не мешкая, Строгановы начали «ясак с них бусер-мен собирати и к Москве с людьми своими в Ноу городскую четь посылати».

Предприимчивые промышленники не прочь были повторить камский опыт в Сибири. В самом деле, на руках у них была царская грамота, предоставлявшая им право основывать городки и поселения по Тоболу «и кои в Тобол-реку озера падут и до вершин». Солепромышленники получили от Ивана IV льготу на будущие сибирские владения, причем срок их льготы истекал лишь в 1594 году. Права Строгановых подкрепляло еще и то обстоятельство, что они понесли расходы в связи со снаряжением экспедиции Ермака.

Однако времена переменились. Притязания солепромышленников на сибирские земли вызвали раздражение новых московских властей. Дело кончилось тем, что царь Федор отставил солепромышленников от ясашного сбора и поручил дело воеводам, водворившимся в пермских и сибирских городках.

В то самое время, как Флетчер записал сведения об опале на Строгановых, дьяки Разрядного приказа внесли в дворянские списки пометы о гонениях на сибирских воевод. Старший из воевод, Василий Сукин, оказался «у пристава, в опале». Его помощник, тюменский воевода Иван Мясной, также попал под стражу. Основатель Тобольска Данила Чулков, согласно дьячей помете, угодил в тюрьму.

Сибирские воеводы добились крупных успехов. Они основали несколько крепостей, заняли Кашлык, пленили Сеид-хана. Почему же вместо наград их ждала тюрьма?

Может быть, они пострадали вместе со Строгановыми?

Опала пресекла попытки Строгановых использовать царское «пожалование» и подчинить себе сибирские земли. Но солепромышленники не жалели сил и казны, чтобы избавиться от царской немилости. Правительство не могло обойтись без их услуг и объявило о возвращении им городков. В 1590-1591 годах царь Федор, пожаловав «Никиту Григорьева сына Строганова, велел ему вотчиною его, городком Орлом, слободою и с варницами и с деревянными и с починками со всеми к ним угодьи владеть по-прежнему…»