Кампания против шведов началась успешно. Но командование вскоре было вынуждено свернуть военные действия. Король Стефан Баторий потребовал от русского правительства прекращения операции против Нарвы, угрожая в противном случае разорвать перемирие. Русские войска были до крайности утомлены и нуждались в отдыхе.

На исходе зимы ратники из полков Хвороетинина были распущены по домам. Получив «отпуск» (расчет) у воеводы, Ермак и его казаки отправились в родные зимовья на Нижнюю Волгу.

За двадцать лет атаманской службы Ермаку пришлось не раз менять свои зимовья. Прибежищем ему служили то «горы» – меловые Жигулевские скалы, то лесистые волжские острова. Первые зимовья Ермака были обнесены невысоким плетнем, последние окружены валом и частоколом. На островах его казаки строили себе «сечь». В случае набега кочевников они сгоняли на остров лошадей, прятали струги в камышах.

Вольница использовала всякого рода хитрости, чтобы сделать свои городки неприступными. Устраивали завалы – «засеки» на шляхах, ведущих к станицам. Копали глубокие ямы-ловушки, на дне которых забивали острые колья. Искусно маскировали их ветками. Зимой на протоках против острожка делали большие проруби и, подождав, когда они затянутся ледком, присыпали сверху снегом.

Ермаковы городки далеко уступали государевым крепостям. Их стены были невысоки, рвы неглубоки. Но 'казакам они сослужили добрую службу.

Донским казакам приходилось вести борьбу с грозным противником – Османской империей и ее вассалом – Крымским ханством. Волжским казакам противостоял куда более слабый неприятель Ногайская орда.

К концу XVI века Ногайская орда распалась на множество улусов и окончательно погрязла в междоусобицах. Подчинившись царю поневоле, властитель Большой Ногайской орды был ненадежным вассалом. Он лишь ждал удобного момента, чтобы покончить с зависимостью от России.

Как и встарь, Москва видела ногайских мурз у своих стен. В памятном 1571 году ногайцы помогли крымцам спалить русскую столицу. Прошло немного времени, и волжские казаки сполна заплатили долг орде. Они разгромили Сарайчик, столицу Ногайского ханства.

С незапамятных времен степные орды разоряли Русь и уводили в свои кочевья бесчисленный полон. Торговля русскими невольниками давала большой доход татарским феодалам.

Ногайцы продолжали «ходить» на государевы укрепления и угонять людей в рабство. Нападения волжских казаков подорвали работорговлю в орде.

За свою жизнь Ермак вызволил немало русского полону – мужей, жен и девиц. Оправдывая войну с ордынцами, атаман не раз говорил, что радеет о чести и славе казацкого войска, стоит против басурман за православную веру.

Все же по временам феодальная война на границах орды слишком уж напоминала грабеж. Кочевники грабили Русь, жгли казачьи станицы. Казаки нападали на степные «вежи» (кочевья), отгоняли у ногайцев стада.

Последний набег Ермака не принес ему богатой добычи, но вызвал много толков. Атаман напал на улус самого наследника правителя орды и отогнал в свою станицу шестьдесят лошадей. Мурза поклялся разделаться с атаманом.

В малой войне с Ногайской ордой волжские казаки выдвинули целую когорту вождей, насчитывавшую никак не меньше десятка человек. Ермак принадлежал к ней.

Недоброжелатели Ермака не признавали за ним иных качеств, кроме удачливости. На самом деле он от природы обладал подлинным талантом военачальника. Опыт лишь помог отшлифовать талант. Казалось, риск – неизбежный спутник войны – был для Ермака родной стихией. Атаман усвоил правило, доставлявшее ему верную победу.

Ермак не щадил людей, торопя их на переходах. Зато его войско наводило страх на неприятеля, появляясь перед ним в неожиданное время и в неожиданном месте.

Рука об руку с Ермаком сражались другие волжские атаманы – Иван по прозвищу Кольцо, Богдан по прозвищу Барбоша, Матюша Мещеряк, Богдан Брязга.

Настал день, когда властитель Большой Ногайской орды открыто признал свое поражение в войне с атаманами. Их дерзкие набеги навели такой ужас на главных мурз, что те пожаловались царю: «Только де царь велит казакам у нас Волгу и Самару и Яик отняты, и нам на сем от казаков пропасти: улусы наши и жен и детей поемлют».

После разгрома Сарайчика ногайские князья принесли повинную Грозному. Однако их верность государю вновь подверглась испытанию в конце Ливонской войны. Поражения обнаружили слабость России, и знать в орде перестала скрывать свои чувства. Все чаще в ханской ставке звучали воинственные речи. Наконец князь Урус велел ограбить царского посланника Девочкииа.

Царь Иван отложил гнев. Он надеялся удержать орду от войны и получить от Уруса конное войско для действий против Батория.

Ранней весной 1581 года в Сарайчик явился царский гонец. Он просил, чтобы Урус «вместе с братьями прислал с добрыми мурзами по весне рано ратных людей до трех тысяч, литовского короля земли зивоевати».

Волжские казаки не предпринимали действий, которые могли бы помешать усилиям московских дипломатов.

Однако вскоре ситуация претерпела драматические перемены. В начале мая 1581 года в Москве узнали о том, что крымское войско вместе с азовцами и ногайцами вторглось в русские пределы. По словам пленных татар, в набеге участвовало до 15 000 кочевников из одного лишь улуса князя Уруса и еще 30 000 всадников из владении Урмагмета и других мурз.

Вторжение вызвало крайнюю тревогу в Москве. Не ожидая мятежа своих ногайских вассалов, царь оставил в Астрахани совсем небольшие воинские силы. В Поволжье находилось немало вольных атаманов со своими станицами. На иих-то и была теперь главная надежда.

В начале мая 1581 года бояре ^приговорили» послать наскоро гонцов к атаманам на Волгу. Вольные казаки получили приказ устроить засаду на переправах и разгромить ногайцев, которые будут возвращаться с Руси с «полоном». Казакам надлежало закрепиться на волжских переправах и помешать ордам переходить с берега на берег. Отбив пленных, казаки должны прекратить военные действия и, во всяком случае, не нападать на ногайские улусы.

Три недели спустя Посольский приказ обратился к Урусу с посланием. Приказные напомнили князю о разгроме его столицы казаками в отместку за сожжение Москвы и дали понять, что теперь все может повториться. Стоит только царю приказать «вас самих воевать и заиш улусы казаком астраханским и волжским и казанским и мещерским и над вами над' самими досаду и не таковую учинят, И нам уже нынече,- многозначительно писал Посольский приказ,- казаков своих унять не моч-но-›.

Гонцы, спешно посланные в Поволжье, познакомили волжских казаков с новым наказом. Фактически Москва не только предоставила волжским казакам свободу действий в отношении ногайиев, но подсказала им, куда следует нанести удар. Объектом нападения должен был стать Сарайчик.

В первые весенние дни царь направил в Ногайскую орду сына боярского В. И. Пелепелнцына с богатыми поминками. Князь Урус принял его у своей вежи, сидя на лошади, что было нарушением этикета. Царский посланник, видя это, сам отказался спешиться. Тогда ногайцы сняли его с коня «сильно». Пелепелицын отказался «править посольство», за что его тут же ограбили.

Несколько дней спустя Урус вновь призвал посла, но на этот раз «честно». Властитель орды заявил протест по поводу только что происшедшего, нападения казаков: «Проходили деи государевы казаки сего лета и Сарайчик воевали и сожгли, не только что людей живых секли, и мертвых из земли выи мили и гробы их разоряли. И нам то стало за великую досаду». Но князь Урус не уточнил, откуда приходили казаки и «многие ли люди и о кою пору».

Древние городища в низовьях Волги и Яика некогда служили центром обширной империи завоевателей-монголов – Золотой Орды. К XVI веку от них остались одни развалины.

Ногайская столица Сарайчик возникла на перекрестке оживленных торговых путей в устье Янка. Английские купцы, посетившие городище в середине XVI века, не нашли там никакого торга. Один лишь обширный некрополь оставался безмолвным памятником былого величия.