Громов победно приосанился. Очевидно, что первый раунд борьбы по его мнению, остался за нами. Вот только мне казалось, что арестом эти двое изначально только пугали. Их цель как раз и состоит в том, чтобы помешать нашай работе и испортить репутацию. Понимал это и Золотов.

– Но люди же придут завтра за своими находками! – Антиквар не скрывал отчаяния. – Что я им скажу? Что полиция всё забрала? Они же мне не поверят! Решат, что я украл! Моя репутация! Тридцать лет безупречной работы! Тридцать лет!

Я решил, что пора вмешаться. Ситуация заходила в тупик, а время работало против нас.

– Можно взглянуть на предметы поближе? – я произнёс это максимально нейтральным тоном. Ни просьбы, ни требования – простая констатация желания.

Сухов перевёл на меня взгляд. Помолчал, прикидывая что‑то в уме. Пожал плечами.

– Смотрите. Но руками не трогать. Это потенциальные вещественные доказательства.

– Почему нельзя трогать? – удивился Воробьёв. – Если господин Ключевский хочет осмотреть предметы, он имеет право…

– Потому что я так сказал! – рявкнул Сухов с такой силой, что в витрине зазвенело стекло.

Я не стал спорить. Склонился над прилавком, делая вид, что внимательно разглядываю предметы. Но мне не нужно было их трогать. С моим уровнем, «Память воды» работала и на расстоянии.

Лицо над серебряной гранью поверхности. Одно и то же, во всех трёх случаях. Мужчина с окладистой черной бородой. Он ничего не теряет, просто бросает предметы в воду.

«Подстава», как говорили мои криминальные знакомые в столичной тюрьме. Натуральная подстава.

«Капля помнит!»

Знакомый голосок раздался откуда‑то из‑под половиц. Звонкий, как колокольчик, полный возмущения.

«Блестяшки в воду бросал! Плохой дядька с чёрной бородой!»

Слепок, переданный Каплей был чётче, ярче. Теперь я не просто ясно видел лицо мошенника. Я мог бы его узнать при встрече.

Но это не помогло бы мне спасти Бюро Находок от закрытия. Отдать им все находки, а после выкрасть их с помощью Капли обратно?

Так мы точно получим репутацию мошенников. Разовое решение, которое повлечёт за собой кучу проблем. Нет, действовать надо прямо сейчас.

Внезапно дверь распахнулась.

В проёме стоял следователь Мухин.

Тот самый, что допрашивал меня о деле Долгорукова. Только он был сам на себя не похож.

Там в кабинете он едва ли не засыпал. Сейчас же буквально метал громы и молнии.

Лицо красное от гнева, седые усы топорщатся.

– Что здесь происходит⁈ – рявкнул он таким голосом, что стёкла в витрине задрожали.

Эффект был мгновенным. Сухов выронил леденец. Воробьёв выпрямился по стойке смирно, чуть не уронив блокнот.

Даже Громов удивлённо приподнял брови, он‑то точно не ожидал такого поворота.

– Господин следователь… – Сухов попытался взять себя в руки. – Мы проводим проверку по заявлениям о краже…

– Молчать! – Мухин подошёл к нему вплотную. – Кто дал вам право проводить обыски без санкции? Где ордер? Где протокол?

Воробьёв открыл было рот, но Мухин повернулся к нему:

– А ты что скажешь, сопляк? Тоже решил самодеятельностью заняться? Хороший тебе пример показывают, да⁈

– Я… мы… господин следователь, в инструкции написано… – младший полицейский покраснел как рак.

– В инструкции написано думать головой! – рявкнул Мухин. – А не хватать уважаемых людей, по первому же анонимному доносу! Кто писал заявления?

– Но тут подозреваемые…

– Я СЛИШКОМ ТИХО ГОВОРЮ⁈

Сухов затряс головой. Похоже, на правое ухо он теперь оглох.

– Одну минуту! – спохватился Воробьев, – у меня записано. А, вот! – он сиял от гордости за свою аккуратность. – Антиквар Прохор Савельевич Мутных, лавка на Серебряном ряду. Антиквар Степан Михайлович Звонарёв, торгует у Каменного моста. И антиквар Игнат Карамзин.

– Ох, Коля, – вздохнул Сухов. – Какая разница, чем они занимаются.

Но было поздно. Громов уже почуял кровь.

– Напротив, – адвокат улыбнулся. Улыбка была холодной, расчётливой, как у акулы, увидевшей ныряльщика. – Профессии крайне важны. Позвольте, я правильно расслышал? Мутных, Звонарёв, Карасёв? Все трое антиквары?

– Ну… да, – нехотя признал Сухов.

– И все трое, – Громов сделал паузу, смакуя момент, – являются прямыми конкурентами моего клиента по антикварному бизнесу. Их лавки расположены в том же квартале. Они торгуют теми же товарами. Борются за тех же покупателей. Не находите ли вы это… – ещё одна пауза, – подозрительным?

– Подозрительно или нет, не мне судить. – Голос Сухова стал ещё более усталым, словно за эти минуты он постарел на десять лет. – У меня распоряжение начальства. Проверить. Нам сказали, что дело срочное…

Я старался сохранять серьёзное выражение лица, хотя внутри хотелось улыбнуться.

– Кто сказал? – Мухин сузил глаза. – Имя!

Сухов замялся. Воробьёв попытался выручить напарника:

– Дежурный офицер передал, что поступило распоряжение…

– От кого распоряжение? – Мухин не отступал. – Покажите бумагу!

Полицейские переглянулись. Бумаги, конечно, не было. Устное распоряжение от неизвестного начальника – классика жанра.

– Так я и думал, – Мухин презрительно фыркнул. – Два идиота решили отличиться. Арестовать уважаемого человека без оснований, без санкции, без протокола опознания. Знаете, что я с вами сделаю⁈

Он выдержал театральную паузу. Сухов побледнел. Воробьёв мелко дрожал.

– Уволю по служебному несоответствию, – мстительно прошипел Мухин. – Хотя нет, для вас это слишком лёгкий выход. Оба под суд пойдёте!

– Господин следователь! – Сухов чуть не упал на колени. – Мы же по долгу службы! Нам сказали…

Но следователь Мухин уже потерял к этим двоим интерес.

– Приношу свои извинения, господа, – сказал он, обращаясь ко мне и Золотову. – Надеюсь, больше таких инцидентов не повторится.

И вышел, хлопнув дверью.

Полицейские переглянулись. На лицах было написано полное недоумение. Сухов первым пришёл в себя, схватил Воробьёва за рукав.

– Пойдём за ним, быстро!

Выбежаали. Через минуту вернулись. Оба выглядели так, словно увидели призрака.

Сухов почесал затылок:

– Он… он исчез. Вышел и как сквозь землю провалился.

– Может, за угол свернул? – прошептал Воробьёв.

– Я же не слепой! Переулок прямой как стрела, никуда не свернёшь!

Повернулись к нам. Сухов откашлялся, попытался вернуть хоть какое‑то достоинство:

– Э‑э… Приносим извинения за беспокойство. Видимо, действительно недоразумение. Мы это… пойдём. Нужно доложить начальству.

Воробьёв открыл рот – хотел что‑то сказать про протокол и процедуру. Сухов буквально вытолкнул его за дверь. Последнее, что было слышно – возмущённый голос младшего:

– Но мы же должны составить акт…

Дверь закрылась. В лавке повисла тишина.

Золотов медленно опустился на стул за прилавком. Лицо постепенно розовело, кровь возвращалась.

– Слава богу! – выдохнул он. – Я уж думал, всё пропало. Репутация, бизнес… Тридцать лет работы псу под хвост.

Громов стоял неподвижно, задумчиво глядя на дверь. Затем его взгляд перешёл на меня.

– Удивительное совпадение, – сказал он медленно. – Мухин появился как раз вовремя.

– Да, повезло, – ответил я нейтрально.

– И ещё более удивительно его… поведение. – Громов не сводил с меня глаз. – Я знаю Петра Карповича много лет. Он никогда не повышал голос. Предпочитал тихо дремать в своём кабинете до пенсии.

– Какая разница! – встрял Золотов, всё ещё не оправившись от пережитого. – Главное, что всё обошлось! Может, у него начальство надавило, вот он и взбесился.

Громов продолжал смотреть на меня. Взгляд проницательный, изучающий.

– И его исчезновение. Весьма… необычно. Переулок действительно прямой. Некуда исчезнуть.

– Может, они просто не заметили, – предложил я.

– Возможно. – Громов покачал головой. – Семён Аркадьевич, не могли бы вы принести нам воды? После таких волнений хочется пить.