«Дядька весёлый!» – одобрила Капля. – «Гонки любит!»

Купец и водный магнат Добролюбов. Его я знал меньше всех, но последние дни показали больше, чем месяцы обычного общения. Катастрофа это лучшая проверка человека. Когда рушился его мир, когда дело всей жизни летело в тартарары, о чём он думал?

Первая реакция: позвонить клиентам. Не адвокату, не банкиру, а именно клиентам. Предупредить об опасности. Спасти от отравления. При этом прекрасно понимая, что каждый звонок – это иск, это удар по репутации, это гвоздь в крышку гроба его бизнеса.

Вторая мысль была о рабочих. Не «как бы сэкономить на выплатах», а «они не виноваты, нужно расплатиться полностью».

И только потом о себе. О разорении, о будущем, о том, как жить дальше. Сейчас если он поймёт, что я могу спасти его репутацию и честь, он будет предан мне до последнего.

Не из страха или выгоды, а из собственных принципов.

«Дядю жалко!» – забулькала Капля печально. – «Надо помочь!»

Итак, три человека. Каждый по‑своему проверенный. Каждый по‑своему ценный. Каждый достоин доверия

Я наклонился вперёд и все головы повернулись ко мне.

– Я не совсем тот, за кого себя выдаю, – начал спокойно.

В ответ раздался нервный смешок Волнова.

– Это мы уже поняли. Обычные парни воду руками не чистят.

Я достал из‑под рубашки цепочку. Родовой перстень качнулся на ней, поймав свет лампы. Серебряная оправа, старинная работа. В центре кристалл с застывшей внутри каплей воды. Тот самый, что помог поймать Каплю на «Ласточке».

– Моё настоящее имя Лазарь Аквилон.

Первой отреагировала Надежда. Брови взлетели вверх, рот приоткрылся. Потом глаза расширились от узнавания.

– Аквилон? Вы тот самый… – она запнулась, подбирая слова. – Студент‑водник? Я читала о вашем деле. Прорыв плотины в столице, судебный процесс…

Звучит не слишком хорошо для репутации, но я знал как направить ситуацию в нужное русло.

– И что же именно вы про меня читали? – спросил ровно.

Надежда нахмурилась, припоминая.

– Неконтролируемый выброс магии во время эксперимента. Плотину снесло, целый квартал затопило. – Она покачала головой. – Писали, что катастрофа огромная. Удивительно, что никто не погиб. Просто чудо.

– Да, – подтвердил я. – Никто не погиб. Ни один человек. Действительно чудо при катастрофе таких масштабов.

Сделал паузу. Дал им время подумать.

– Чудо, – медленно повторила Надежда. Взгляд метнулся к колбе с очищенной водой, потом обратно ко мне. – Как‑то, что мы только что видели. Вы не теряли контроль. Вы спасали людей.

– Я удерживал воду. Направлял потоки в обход жилых кварталов. – я пожал плечами. – В суде не поверили. Сказали, что это невозможно. Один человек не может управлять таким объёмом воды. Сломать может, а вот спасти нет.

Повисла пауза. Красноречивая, тяжёлая. Все снова посмотрели на колбу.

– И вас осудили? – возмутился Волнов. – За спасение людей?

Я пожал плечами.

– В суде показания свидетелей не учли. Слишком фантастично звучало: один человек управляет потоком, способным снести полгорода. Проще было списать на везение.

– Сволочи! – выругался Волнов. – Простите за выражение, но иначе не скажешь!

– Меня сослали в Озёрный край, но по дороге попытались убить. Пришлось скрыться под чужим именем. Некоторым людям оказалось выгодно, чтобы последний Аквилон исчез навсегда.

Добролюбов хлопнул себя по лбу. Звук получился неожиданно громким в тишине конторы.

– Ну конечно же не выгодно! – Его голос дрогнул от негодования. – Лазурины! Они прибрали к рукам всё наследство Аквилонов!

Остановился, повернулся ко мне. В глазах горел азарт человека, сложившего головоломку.

– Как же я сразу не сообразил! Ваш отец, Мирон Аквилон, он же был легендой в нашем крае!

Мирон. Имя отца вызвало странное чувство. Это не моё воспоминание, но и не совсем чужое. Высокий мужчина с добрыми глазами, учащий мальчика чувствовать воду.

– Именно Аквилоны развивали здесь индустрию чистой воды! – продолжал Добролюбов. – Видите ли, в чём проблема Озёрного края,. Воды у нас хоть залейся – каналы, реки, озёра. Но для питьевой воды это скорее проклятие, чем благословение.

– Почему же? – удивилась Надя.

– Слишком близко водоносный слой, – пояснил Добролюбов.– Другими словами, вода в колодцах практически та же, что и речная. Пить можно, но… запах бывает так себе, да и инфекции встречаются. Чтобы добраться до чистой воды надо бурить артезианские скважины.

Он улыбнулся, и годы словно слетели с его лица.

– Аквилоны находили источники благодаря фамильному дару, – продолжил купец. – Эта скважина! Её нашли ваши родители двадцать пять лет назад! Я помню вашего отца! У него были такие же синие глаза.

Волнов присвистнул. Долгий, выразительный свист человека, которому открылась великая истина.

– Вот оно что! – он подобрал с пола трубку, машинально постучал ею по столу, выбивая остатки пепла. – Сам наследник Аквилонов улучшал мне русалочьи камни! Если б я знал…

Расплылся в улыбке, представляя возможности.

– «Лодки Волнова – выбор аристократов! Аквилон рекомендует!» Эх, какая реклама пропадает!

Несмотря на напряжение момента, я усмехнулся. Даже сейчас старик думает о выгоде. Надежда вернула разговор в серьёзное русло.

– Но то, что мы видели… – она кивнула на колбу. – Это же выходит за рамки любой университетской программы. Я пять лет изучала теорию стихий. Даже в старых учебниках ничего подобного не описано.

– Родовые практики, – уклончиво ответил я. – То, что передавалось внутри семьи из поколения в поколение.

Добролюбов вернулся к столу, тяжело опустился в кресло.

– Господин… Лазарь? – он запнулся на имени.

– Пусть остаётся Данила, – предложил я. – Так все привыкли, к тому же сложнее проговориться. А Лазарю Аквилону, какое‑то время лучше побыть в неизвестности.

– Хорошо, Данила. – Купец сцепил пальцы в замок, локти упёр в стол. – Вы очистили колбу. Я видел своими глазами, хотя до сих пор не верю. Но… сколько вы можете очистить? Бочку? Десять? Сто?

В его голосе звучала затаённая надежда. Надежда человека, который боится поверить в спасение.

Практичный вопрос практичного человека. Я задумался, и не для вида. Расчёты были не из приятных. Поглощение искажённых элементалей давало энергию, да. Но процесс требовал концентрации, а молодое тело имело свои пределы. К тому же, элементали были слишком мелкими. Сопротивляться они не могли, я их щелкал, словно семечки. Но поглощать их было так же долго, как если бы я хотел насытиться одними семечками.

– Чтобы очистить тысячу бочек по отдельности, понадобится недели две‑три непрерывной работы, – ответил честно.

Плечи Добролюбова поникли.

– Но есть другой путь, – добавил я.

– Какой? – голос Добролюбова дрогнул от напряжения.

– Очистить источник. Вашу скважину. Если убрать заразу из самого водоносного слоя, вся новая вода будет чистой.

Молчание. Абсолютное, звенящее. Даже Капля затихла.

«Данила может?» – наконец спросила она неуверенно. – «Большая вода очень большая! И злых там много‑много!»

«Справлюсь, малышка. Ты же мне поможешь?»

«Конечно! Капля всегда поможет!»

Волнов первым обрёл дар речи.

– Это… это вообще возможно? Скважина же глубокая!

– Сто восемьдесят метров, – кивнул я. – Сложно, опасно, потребует полной концентрации. Но возможно.

Добролюбов схватился за края стола. На лице боролись надежда и страх поверить в чудо.

– Вы… вы серьёзно? Вы можете очистить целое подземное озеро?

– Могу попробовать. Гарантий не даю – слишком много неизвестных. Но попробовать могу.

И это была чистая правда. Я никогда не чистил целое подземное озеро. В прошлой жизни такой проблемы просто не возникало, тогда маги не допустили бы подобного заражения. Но принцип тот же, только масштаб иной.

В глазах Добролюбова плескалось что‑то первобытное, то ли страх перед неведомым, то ли благоговение перед чудом. Потом он резко встал.