Я киваю, стараясь не усмехаться.

— Ты будешь в порядке, большой мальчик?

Он кивает, облизывая губы.

— Пойду поем. Это поможет.

— Отличная идея. — Хлопаю его по спине, когда он направляется к столу с едой, приветствуя друзей и набивая рот всем подряд без тарелки.

Сара округляет глаза, когда я подхожу к ней на кухню.

— Вот это вход.

— Он, оказывается, немного навеселе, — кривлюсь я, смеясь.

— Я думала, он будет носить тебя по вечеринке, как любимую игрушку. — Она протягивает мне бокал с лимонадом. — Он выглядел немного помятым, когда увидел тебя. Может, стоит положить конец его страданиям. Или не стоит, если тебе такое нравится.

— Он думал, что я злюсь на него, — объясняю я. — Я не ответила на сообщение, и…после вчерашнего он, наверное, чувствует себя так же неловко, как и я.

— Ну, тогда тебе точно стоит показать ему, как сильно ты не злишься, — саркастически улыбается Сара, пригубливая мерло.

— Сначала ему нужно протрезветь, — смеюсь я.

Кевин присоединяется к нам, потягивая напиток, пока мы втроём наблюдаем, как Бо представляет отца Уолтеру, Йеремии и Адамиру.

— Отец Бо чертовски горяч, да? — шёпотом говорит Кевин.

— Это немного смущает, честно, — отвечаю я, опуская руку с шеи на грудь.

— Будет странно, если я приглашу его на секс втроём? — поворачивается ко мне Сара с ухмылкой. — Думаю, Калеба можно уговорить.

— Да заткнись ты, — фыркаю я, чуть не поперхнувшись.

— Думаю, я рискну нашей дружбой ради него, — шепчет она.

— О, правда?

— Уи, уи, — хихикает Сара, прикрываясь бокалом.

Вечеринка прошла на ура.

Бо носился между друзьями весь вечер, попутно уничтожая пугающее количество еды. Сара бросила Уолтеру вызов на баттл в караоке и проиграла с разгромным счётом 6:1. Калеб, конечно, голосовал сердцем.

Роберт большую часть вечера беседовал с Джером и Кевином, обсуждая французскую кухню. Адамир и я сблизились благодаря общей любви к растениям, и я отправила его домой с десятком черенков для размножения, когда он ушел пораньше.

Затем, после поистине прекрасного вечера, вечеринка начала затихать после полуночи. Уолтер уехал домой с Джером и Кевином. Калеб и Сара остались помочь убраться. Хотя Сара в ее нынешнем состоянии мало чем могла помочь.

— Было здорово, Уин, — говорит Калеб, завязывая мусорный пакет.

— Мне было весело, — улыбаюсь я, моя бокалы в раковине. — Надеюсь, Бо тоже.

— Похоже на то, — Калеб заглядывает в гостиную. — Но нам пора. Ты справишься?

— Да, конечно. Остальное сделаю завтра, — вытираю руки на кухонном полотенце. — Спасибо за помощь.

— Всегда пожалуйста, — он обнимает меня за плечи, когда мы выходим в гостиную.

Я опускаюсь на диван рядом с Сарой и начинаю гладить ее волосы.

— Пора домой, детка. Ты поспишь в своей теплой кровати.

Сара с трудом поднимается, кряхтя.

— Готова, любимая? — Калеб наклоняется к ней. Сара шатается к нему, трогает его лицо, а он с улыбкой качает головой. — Да, ты готова. Поехали. — Он ведет ее к выходу, поддерживая за спину, помогает надеть обувь и пальто.

— Пока-а-а, — тянет Сара, едва открывая глаза и размахивая рукой. — Роберт, было так приятно познакомиться. Бо, с днем рождения. Ты замечательный. Уин… — Она открывает один глаз, смотрит на меня с мягкой, мутной улыбкой. — Удачи во всех твоих будущих начинаниях, — икает она.

— Отлично сказано, — Калеб нежно гладит ее по спине. — Пока, ребята. С днем рождения, чувак!

— Спасибо, — говорит Бо. — Спасибо, что пришли.

— Люблю вас! — кричу я им вслед, когда Калеб закрывает дверь.

— У тебя хорошая компания друзей, Робби, — вздыхает отец Бо. — Приятно видеть.

Я перевожу взгляд между мужчинами, но они оба медленно поворачиваются ко мне с благодарными улыбками.

— Мне очень повезло, — тихо говорит Бо, не отрывая от меня глаз.

Я краснею, но надеюсь, что в полумраке комнаты это не так заметно.

— Я пойду приму душ перед сном, — говорит Бо. — Ты в порядке?

— Конечно, — я улыбаюсь ему.

Как только Бо выходит, Роберт встает и садится на противоположный конец дивана.

— Спасибо, — говорит он искренне. — Мне приятно знать, что мой сын в хороших руках.

— О, это просто вечеринка.

— Нет, не просто. Он счастлив сейчас. Год назад он не был счастлив. И его нельзя винить.

— Иногда мне жаль, что я не знала его тогда, — признаюсь я. — Мне больно думать, что он чувствовал себя так одиноко.

Роберт подпирает голову рукой, слушая меня с теплой, почти горделивой улыбкой.

— Джоанна полюбила бы тебя, знаешь ли. У тебя есть такая же…забота. Видно, что жизнь не всегда была к тебе добра, но ты не позволила ей ожесточить тебя. Не как камень. Ты стала как вода. Ты принимаешь все, оставаясь мягкой… но сильной.

Мгновенно наворачиваются слезы, и я торопливо моргаю.

— Ох, — всхлипываю я. — Это…

— Странные мысли пьяного француза, да?

— Нет, это… очень мило. Спасибо. Судя по тому, что рассказывал Бо, Джоанна была удивительным человеком. Мне определенно нравится ее музыкальный вкус, — добавляю я, пытаясь разрядить обстановку.

— А что Бо рассказывал о матери?

Я морщусь, не желая выставлять его холодным или безразличным, но и врать не хочу.

— Честно? Не так много. Только… как вы познакомились. Как вы оба скучаете по ней. Музыку, и…

— Как она умерла? — перебивает Роберт.

Я молча качаю головой.

Он кивает, тихо вздыхая.

— Джоанна боролась, как многие творческие люди. Ее чувства часто казались ей слишком большими, слишком неуправляемыми. Но это делало ее великой. Страстной в своей музыке.

Он облизывает губы, откидываясь на диван.

— Когда мы решили завести детей, мы уже были вместе восемь лет. У нас была милая квартирка в Торонто. Мы каждый день играли музыку, и у нас было столько счастья. Радости, смеха…Я думал, лучшее еще впереди.

Роберт срывается на полуслове, хватаясь за горло. Я машинально повторяю его жест. Сердце бешено колотится в груди в ожидании каждого слова.

— Тогда не было понятия для того, что происходило с Джоанной во время беременности. Она стала… как призрак. Я пытался помочь. Пытался найти для нее помощь, но… — он качает головой, глядя в потолок. — Для нее это было слишком. Она оставила записку, где писала, что любит нас. Что не может объяснить, почему не останется. И…покончила с собой. Бо было всего двенадцать недель.

Я резко вдыхаю, прикрывая рот дрожащей рукой.

— Мне так жаль…Я не знала…

— Каждый день я жалею, что не смог помочь ей больше.

— Вы сделали все, что могли, — кладу руку ему на колено.

Он дважды похлопывает мою руку — я замечаю, что его пальцы дрожат — затем подносит ее к подбородку, нервно потирая.

— Через несколько лет после ее смерти, когда Робби было всего пять, я оставил его с сестрой Джоанны на неделю. У меня был концерт за границей, и я думал… — он делает глубокий вдох. — Эта ужасная женщина рассказала ему правду. Как умерла его мать. И… с тех пор я чувствую, что Робби взял на себя какую-то ответственность. Будто винит себя отчасти. Я сожалею и об этом.

Моя челюсть сжимается, слезы подступают, когда я представляю того мальчика, который вырос в мужчину, которого я знаю. Теперь я понимаю, почему каждая деталь этой беременности так важна для Бо. Мои чувства, жилье, финансы, здоровье…Все из-за того, что случилось с его матерью. Из-за этого чувства вины.

Мне жаль, что он не рассказал мне, но я понимаю, почему он не мог. Эта боль невообразима.

— Когда он позвонил мне, чтобы рассказать о ребенке…о тебе…Думаю, он почувствовал, что у него появился второй шанс. Я пытался поговорить с ним. Говорил, что это не его груз, а мой. Но это сложно. Робби всегда предпочитал заботиться о других, а не о себе. Он всегда был таким.

— Я… я в порядке, — говорю я, потому что чувствую, что Роберт тоже нуждается в этих словах. — Мне не нужно, чтобы он…

— Да, — соглашается он. — Сначала он думал, что должен держать тебя рядом ради тебя. Чтобы история не повторилась. Но сейчас? Сейчас все иначе. Думаю, ты нужна ему.