В конце концов мы плюхаемся на пол у моей двери, на потрёпанное бежево-коричневое линолеумное покрытие, которое стелется на нескольких квадратных футах у входа и в кухонном уголке. Я делаю маленькие глотки из бутылки с водой Сары и пытаюсь сосредоточиться на дыхании, но бесполезно. Наверное, будет правильно, если я вырву здесь в последний раз.

Закончив в ванной, я проверяю пространство под раковиной и вокруг – не осталось ли чего. Конечно, нахожу ещё одну заколку-невидимку и засовываю её в карман, но всё остальное уже исчезло. Продано, отдано или погружено в грузовик снаружи.

— Это правда происходит, да? – говорит Сара, похлопывая по полу рядом с собой, когда я подхожу.

— Правда, – отвечаю я, сползая по стене, чтобы сесть.

— Как себя чувствуешь?

— Сейчас лучше, – бросаю в рот жвачку.

— Я имела в виду насчёт переезда к Бо.

— А…

Точно, это.

— Всё ещё переживаешь? – спрашивает она.

— Да. Трудно не переживать.

— По крайней мере, ты будешь ближе к нам. Я посмотрела, всего восемнадцать минут пешком.

Я рассеянно киваю, яростно жуя, будто жвачка мне чем-то насолила.

— Ты можешь переехать к нам в любой момент, если понадобится. Но я правда думаю, что это хороший вариант. Может, сначала будет неловко, зато проще узнать друг друга. А когда ребёнок родится, тебе понадобятся дополнительные руки.

Я морщусь.

— Прости…ты понимаешь, о чём я.

Киваю, делая расслабленную улыбку.

Пять недель назад, когда стало очевидно, что оставаться в этой квартире я больше не могу, я думала принять предложение Сары и переехать к ней. Но в итоге решила, что не смогу. Сара и Калеб сознательно выбрали жизнь без детей. Я бы постоянно чувствовала, что разрушаю их бездетный быт. Мне было бы слишком совестно.

— Я справлюсь сама, – упрямо говорю я, будто моя гордость требует утешения.

Сара щёлкает меня по носу.

— Конечно, справишься. Но смысл в том, что не обязана. Наши мамы поддерживали друг друга, помнишь? Просто считай Бо своей Марси.

— Это сложнее.

— Потому что ты переспала со своей Марси? Или потому что хочешь ещё раз? – её голос звучит игриво-намёкающим.

Да, но не только.

— Это просто гормоны.

— Те, что были на Хэллоуин, или те, что растят ребёнка?

— И те, и другие.

— Не принижай себя, – Сара прислоняется ко мне плечом. — Но я понимаю, почему ты не хочешь усложнять сейчас.

— Дело не только в том, что мы спали. Эффект Джека. Я жила с парнем лишь однажды.

— Это не повторится, Уин. Обещаю, – строго говорит Сара, отхлёбывая воду.

— Я знаю, звучит глупо, ведь Бо был только добр и поддерживал меня, и я вообще переезжаю к нему, будто без тени сомнений. Но не могу избавиться от ощущения, что стоит мне расслабиться – и он повернётся против меня, как Джек.

— Хочешь сыграть в «Худший сценарий»? – предлагает Сара.

Так Марси предлагала играть, когда мы в детстве о чём-то тревожились. Которые, оглядываясь назад, были в основном вещами, о которых не стоило беспокоиться. Я киваю, делая глубокий вдох.

— Итак, ты переезжаешь к Бо, всё идёт хорошо. Но однажды ночью он срывается. Превращается в Джекила и Хайда. Как Джек, – его имя она произносит с отвращением. — Что ты сделаешь?

— Уйду. Немедленно. Пешком или на такси, к вам.

— А потом?

— Эм… – Я пытаюсь мысленно разыграть сценарий, как учила нас её мать. Представить, будто это реальность, залезть в уголки воображения, чтобы всё выглядело правдоподобно. — Калеб, наверное, сходит за самыми необходимыми вещами. А мы с тобой вернёмся за остальным, когда Бо не будет дома.

— И что тогда?

— Мой ребенок остался бы без отца. Или у него был бы отец, которого я боюсь. Тогда мне пришлось бы вечно переживать. Тревожиться из-за их встреч, нервничать при передаче ребенка. Если бы ситуация обострилась, мне пришлось бы нанимать адвоката и тратиться на суды. Я могла бы проиграть дело, потому что у Бо больше денег, и он смог бы позволить себе лучшего юриста. В итоге проблемы могли бы быть у меня, как-нибудь так. И тогда уже мне пришлось бы просить его о встречах.

— Хорошо, – тихо говорит она, медленно проводя рукой по моей спине. — Это наихудший сценарий, да? Закончила?

Я киваю, смахивая горячую слезу со щеки.

— Отлично, а теперь…Тебе кажется, что это вероятно? – спрашивает она искренне.

— Нет, – отвечаю я просто. — Нет…Не кажется.

— Как ты думаешь, что на самом деле произойдет?

— В том-то и дело. Я не знаю. Не думаю, что Бо станет проблемой, но я не знаю его настолько хорошо, чтобы понимать, как всё будет на самом деле. Когда мы проводим время вместе, мы подшучиваем друг над другом, и это легко и весело – но дальше этого я ничего не знаю.

— Значит, нужно просто подождать и посмотреть.

— Всё снова сводится к тому, что нам нужно лучше узнать друг друга.

— Верно, поэтому я думаю, что переезд к нему – хороший выбор. Он хочет участвовать в жизни ребенка, и я считаю, что доверять ему, пока он не даст тебе повода не делать этого, здоровый подход.

Я вспоминаю Бо в последний раз, когда мы виделись – вечер, когда он предложил эту идею. Его темно-синий вязаный свитер под расстегнутым замшевым пальто, синие джинсы и ярко-зеленые носки, выглядывающие снизу. Совершенно не угрожающе, что впечатляет, учитывая его рост.

Я также думаю о сообщениях, которые мы обменивались с тех пор. О том, как я не могу сдержать улыбку, когда его имя всплывает на экране, потому что знаю – сейчас появится что-то смешное или милое. О ежедневных проверках, благодарностях и извинениях за то, как плохо я себя чувствовала. О том, какие истории он узнает из своей книги для молодых отцов.

День за днем за последние недели я понемногу убеждала себя, что это хорошая идея, но, думаю, мне придется смириться с неопределенностью – хотя бы отчасти. Скорее всего, какая-то доля недоверия останется со мной навсегда, учитывая то, через что я прошла. Самосохранение ведь живет в сомнениях.

Сара сжимает моё колено, погружаясь в свои мысли.

— Но во всем этом ты не одна, Уин. В худшем случае или при самом лучшем раскладе – я здесь. У тебя есть я и Калеб. Нравится тебе это или нет.

— Раньше это я прикрывала твою спину. Помнишь? – Я тереблю свои лосины, раздраженная собой.

— Да, знаю. Я до сих пор это чувствую. – Она прислоняется ко мне, и я перестаю мять ткань на коленях. — Просто сейчас твоя очередь. Вот и всё. Очередь.

Я уже собираюсь сказать ей, что нам пора уходить, пока арендодатель не пришел с проверкой, как из коридора раздается голос.

— Сара? – кричит Калеб с лестничной площадки, и в его голосе слышно комичное отчаяние. — Никто не берет трубку. Вы в порядке?

Я и Сара одновременно достаем телефоны и корчим друг другу гримасы: у нас вместе больше десятка пропущенных звонков и сообщений.

— Прости, – шепчет она, а затем кричит: — Извини! У Уин истерика, я с ней! Спускаемся через минуту!

Калеб появляется в дверях, красный и потный.

— Не останавливайтесь из-за меня, – смеется он, плюхаясь на пол перед нами. — Я просто полежу тут и умру.

— Наверное, хорошо, что вы с Сарой решили не заводить детей. Насколько же драматичным был бы этот ребенок?

— Надеюсь, ДНК Бо как-то уравновесит тебя, – говорит Калеб, подглядывая за мной одним глазом. Я кидаю в него обертку от жвачки.

Мы некоторое время сидим в тишине. Я оглядываю опустевшую квартиру, которая внезапно кажется такой маленькой, пока Калеб дремлет на полу, а Сара гладит его по плечу.

За четыре года, что я здесь жила, всё было ради одного – продержаться. Работа, чтобы платить по счетам, ожидание лета, чтобы почувствовать себя чуть более собой, отсутствие стремления делать или быть чем-то большим, потому что я боялась.

Я не добилась здесь никакого реального прогресса. Я погрузилась в застойную, посредственную жизнь – безопасную, но, возможно, слишком безопасную.

Меньше, чем та жизнь, которой я хочу жить дальше. Может, это тот самый свежий старт, который мне нужен, чтобы наконец собраться.