Такая тактика могла быть вполне успешной, и надо было не допустить развития наступления противника до критической степени. Татары уже добились определенного успеха, изматывая русские войска непрерывными нападениями с разных сторон. Курбский описывает, как воины по целым дням не могли поесть, постоянно отбиваясь от врагов, как не спали ночами, охраняя пушки, чтобы лазутчики под покровом ночи их не испортили и не взорвали. Артиллеристы под стенами Казани с первых дней осады проявили высокое воинское искусство. Они метко били по крепости и в то же время были готовы в любую секунду развернуть орудия на 180° и стрелять по накатывающимся от леса рядам татар, бегущих в атаку со своим знаменитым криком «Алла!».
Дальше так продолжаться не могло, и 29 августа армия была разделена: полки под командованием Петра Щенятева, Андрея Курбского, Юрия Пронского и Федора Троекурова установили осадные укрепления за рекой Казанкой напротив Казани и открыли непрекращающийся огонь по городу. Он велся из орудий, пищалей и луков. Татары отвечали тем же. Другие же русские войска прикрывали Арское поле, с которого прошлый раз пришли мусульманские отряды на поддержку осажденной Казани. Татары вышли из леса, построились, но напасть на этот раз не решились: так войска и простояли весь день друг против друга. По приказу Ивана Грозного вдоль стен крепости на Арском поле также были сооружены туры – осадные укрепления. Тем самым к 30 августа круг осады оказался полностью замкнут.
Царь не спешил приступать к штурму, пока в тылу в лесах сидели вражеские отряды. 30 августа против них были посланы войска под началом Александра Горбатого и Петра Серебряного и отряды союзной русским войскам мордвы. Курбский рассказывал, что часть татар была истреблена в результате притворного отступления – русские, казалось бы, бросили на произвол судьбы обоз, татары его окружили, обозники приняли неравный бой, враги засыпали их стрелами, начали грабить добро с телег – и в ходе этого увлекательного процесса не заметили, что русская конница отрезала их от леса и потихоньку сжимает кольцо окружения. Курбский свидетельствует, что трупы убитых в этом бою татар валялись на протяжении полутора миль и около тысячи человек попало в плен.
В бою на реке Килири татары были разбиты, после чего по лесам пошли стрелецкая пехота и казаки. Они прочесывали местность, добивали мелкие отряды, делали то, что в XX веке назовут зачисткой. 340 татар были взяты в плен. Иван Грозный велел их привести под стены Казани и обещал отпустить всех в город, если крепость сдастся. Хан Едигер отказался, и по приказу Ивана Грозного все пленные были демонстративно замучены на глазах осажденных. Правда, князь Курбский свидетельствовал, что татары сами со стен расстреляли своих соплеменников:
«Когда же привели пленников к нашему царю, распорядился он вывести их и привязать к кольям перед шанцами, чтобы просили и убеждали своих, пребывающих в крепости, сдать город Казань нашему царю. И наши убеждали их, объезжая и обещая от нашего царя жизнь и свободу как самим пленникам, так и находящимся в крепости. А те, выслушав и не прерывая эти речи, тут же стали стрелять с крепостных стен не столько по нашим, сколько по своим, и говорили: „Лучше, дескать, видеть вашу гибель от нашей басурманской руки, чем быть вам загубленными необрезанными гяурами!“ В великой ярости изрыгали они и другие ругательства, так что, видя это, мы все удивлялись»[66].
Русский царь не хотел испытывать воинское счастье в штурме городских стен, а предпочитал действовать наверняка. Татарские пленные выдали подземный ход к тайнику с питьевой водой. Алексею Адашеву и немецкому инженеру – его имя история не сохранила, в русских летописях его зовут Размысл, то есть «очень умный» – было поручено подвести под подземный ход подкоп и взорвать его. 4 сентября князь Василий Серебряный с величайшими предосторожностями спустил в тайник 11 бочек с порохом, и на рассвете мина была взорвана. Размысл слегка перестарался и заложил слишком мощную бомбу: от взрыва разметало не только подземный ход, но обрушилась часть городской стены, на город посыпался град пылающих деревянных обломков, от которых вспыхнули пожары.
Иван Грозный приказал стрелять по столице день и ночь – как говорилось в приказе, «да не уснут враги». Огонь велся каменными ядрами – на разрушение, от него рухнули Арские ворота, оголяя рубеж обороны. По жилым кварталам стреляли зажигательными снарядами, и над Казанью все выше поднималось пламя пожаров, которые не успевали тушить. Татары, лишившись воды, были охвачены смертным ужасом. Они пытались копать колодцы в городе, но удалось добыть только «гнилую» воду, от которой начались болезни. В качестве последнего средства обороны татары пытались заколдовать русскую армию. Курбский описывает, как татарские колдуны пытались навести порчу на русское войско:
«Коротко стоит вспомнить лишь о том, как они наводили на христианское войско чары и посылали великий потоп, а именно: вскоре после начала осады крепости, как станет всходить солнце, на наших глазах выходят на стены то пожилые мужчины, то старухи, и начинают выкрикивать сатанинские слова, непристойно кружась и размахивая своими одеждами в сторону нашего войска. Тотчас тогда поднимается ветер и собираются облака, хотя бы и вполне ясно начинался день, и начинается такой дождь, что сухие места наполняются сыростью и обращаются в болота»[67].
Курбский рассказывал, что бороться с этим колдовским безобразием удалось только путем срочной доставки из Москвы креста из царского облачения с вделанной в него частицей Креста Господнего. После крестного хода вокруг Казани эффективность насылаемых чар сошла на нет.
6 сентября русская армия под командованием Александра Горбатого и Захарии Яковли вместе с касимовскими татарами и мордвой, которые сражались на русской стороне, атаковала временные укрепления – деревянную крепость татар, которую они возвели в тылу войск Ивана Грозного на Арской стороне. Крепость стояла между болот, и все подходы были завалены деревьями (засеками), что делало невозможным ее «правильную» осаду с возведением осадных укреплений. Поэтому ее атаковали безо всяких хитростей, внаглую, «в лоб», в пешем строю, причем командующие войсками лично шли в первых рядах атакующих.
Острог после кровопролитнейшего боя был взят. После этого полки двинулись к Арскому городищу, сожгли его и пошли дальше. Всего была «зачищена» местность вокруг Казани на 150 верст. В селах освободили множество русских пленных и взяли в плен бесчисленное количество татар.
Теперь, когда можно было не опасаться удара в тыл, Иван Грозный приказал готовиться к решающему штурму города. Дьяк Иван Выродков построил напротив главных Царских (Ханских) ворот Казани осадную башню и с нее начал пушечный и ружейный обстрел города и укреплений поверх городских стен. Русские войска стали медленно, но верно подвигать туры под самые стены крепости, к самому рву.
30 сентября Иван Грозный велел подорвать передовые земляные укрепления татар – тарасы. Было произведено несколько удачных подрывов, в разных местах разрушена стена, погибло много татар. Начался штурм – русские войска в районе четырех городских ворот – Царевых, Арских, Аталыковых и Тюменских – взошли на стены и вступили в ожесточенный рукопашный бой с защитниками Казани. «И была сеча зла и ужасна», – писал русский летописец. Татары лили со стен кипяток, смолу и сбрасывали огромные бревна. Огонь из пушек, луков и пищалей со стен был довольно плотным. Однако осаждавшие оказались искуснее. Они сосредоточили огонь на амбразурах, и через полчаса, как писал Курбский, интенсивность огня обороняющихся резко упала: лучшие стрелки были убиты. К тому же для отражения штурма татары были вынуждены выходить из укрытий на стенах и в башнях на открытые площадки, выглядывать из бойниц – и вот тут-то их и подстерегала гибель. Русская осадная артиллерия выцеливала группы вражеских воинов на стенах и башнях и расстреливала их.
