— Да нет, понимаешь, есть маги четырёх стихий, клан жрецов и клан теней.

Со стихиями всё просто:

Маги — это люди, которые способны преобразовывать магическую энергию по своему желанию, из той стихии, которая ему благоволит.

Стихия огня, его дух — саламандра.

Стихия воды, её дух — мерроу,[2] когда-то давно они жили среди нас, теперь же появляются лишь по зову и только если сами захотят.

Стихия земли, чей дух — гном, это прародитель гномов.

Стихия воздуха, его дух — прекрасные сильфиды. Сильный маг способен добиться расположения духа своей стихии, но удаётся это весьма немногим.

Клан жрецов, их дух демон — это некроманты. От силы и умения некроманта зависит и то, какой ранг демона он способен вызвать. И если духи стихий вольны приходить сами, то демоны — приходят лишь по вызову.

Терион вдруг замолчал и, глядя вдаль будто забыл не то что о продолжении рассказа, но и обо всём остальном… включая меня.

— Эй, я всё ещё с Вами, — помахала я рукой перед его глазами.

— О чём это я? — очнувшись, спросил он, посмотрев на меня. — Ах, да…

Ну и клан теней — это маги, владеющие всеми стихиями, но весьма посредственно. Бывает, когда одна из стихий ему более благоволит, но всё равно этого недостаточно, чтобы называться магом этой стихии. Однако, они могут владеть недоступной для других магией: искусство иллюзии, предвидение, анимаги (не метаморфы, а именно люди)…

— Кланы теней и жрецов — тёмные маги? — не унималась я.

— Жрецы — да, а вот тени — в зависимости от дара. Но это вовсе не означает деление на добрых и злых…

— Добро нужно человеку чтобы жить, а зло — чтобы выжить.

— Да, наверное, это правильно. У меня сложилось впечатление, что ты об этом впервые слышишь?

— Нет, просто у нас немного по-другому, хотя принцип тот же. Так ты не сказал, какой же стихией владеешь ты?

— Меня выгнали из академии. — Грустно, даже немного зло как мне показалось, произнёс Терион. — Теням запрещено обучаться в её стенах, как только их выявляют — они подлежат отчислению. Меня нашёл учитель, он продолжил моё обучение, но мой дар ещё неизвестен.

— А твой учитель он тоже тень?

— Да, учителя сами находят учеников, наш клан очень немногочислен. Жаль ты не маг, было бы интересно.

— И почему ты пришёл к такому выводу, может у меня скрытые магические возможности. — Сказала я, даже несколько обидевшись. Ну кому не хочется быть волшебником?!

— Кияра, я не чувствую твоей магической ауры, даже у детей она есть, если только у ребёнка есть задатки. — Смеясь, ответил он.

— Ну вот, обломал всю малину, — я деланно надула губы и встала. Тут в меня врезался комок шерсти, и я совершенно беспардонным образом от неожиданности упала на землю. В то время как Шкет, оставаясь у меня на груди ощенился на Териона.

— Кияра, не шевелись… сейчас я попробую его убрать. — Он раздвинул руки, и воздух между ними начал сгущаться.

— Треч… эй, ты что это удумал? А чваколкой по кувыкалке не хочешь? — я замахнулась на него тем, что осталось от окорока.

— Кияра, ты не понимаешь, это же Шкетиртс?! — он опешил от моей реакции, но притормозил с действиями.

— Знаю, это мой Шкет, не смей его обижать!

— Твой? Обижать? Кияра, да эти твари абсолютно нечувствительны к магии. Они ненавидят людей, равно как и другие расы. Исключая разве что друидов, но они близки к духам. Когда-то давно только драконы с ними ладили. Кияра… — словесный понос, наконец прервался, но он продолжал смотреть на нас обоих выпученными глазами.

— Если он такой весь из себя ужасный, что ж ты магию применять на нём собрался?

— Ну, вдруг получилось бы хоть от тебя его отбросить… — промямлил он, смущаясь.

— Я вот тебе получусь в следующий раз! — Я пригрозила ему косточкой. Шкет устроился на спине, а я окликнула Шельму и улыбнулась Териону, ну что с него взять… на убогих не обижаются. И как рванулся меня защищать…

Кобыла нехотя подошла, я взяла её под уздцы, подумав о том, что если всё-таки я на ней собираюсь ездить — надо бы седло прикупить. В это время Шкет высунулся из-за спины, оценивая лошадь. Та же, поступила абсолютно не по лошадиному — она села на попу (точнее упала) и прижала уши. Быть может у меня и дежавю, но мне показалось, как Шкет язвительно улыбнулся (в смысле оскалил зубки).

— Здрасте, это что за дела, уселась она здесь а ну поднимайся слабонервная ты моя, пошли давай. — Шельма встала, и тронулась вперёд, немного обгоняя меня. И кося глазами на спину. — Ну что пошли? — обратилась я к спутнику.

— Да, дело к вечеру, пора возвращаться. — На автомате ответил Терион, направляясь вслед за мной к вратам Даора.

До постоялого двора дошли спокойно… почти, не считая того, что меня чуть не обокрали и Шельма пыталась укусить явно нарывающегося Шкета.

Народу, несмотря на приближающийся вечер, меньше не стало, даже наоборот. Терион сказал, что будет что-то вроде праздника и закрытие ярмарки. Любопытство благополучно сдохло, настрой был не тот, да и толкучки я не люблю, к тому же куда я с лошадью. И пока мы шли к месту своего обитания среди мельтешащих людей, я почувствовала волнение Шкета. Ломать голову над причиной не пришлось, пребывая в состоянии «настороже» я заметила тянущуюся ручонку к моему карману. Однако, схватив воришку за руку, сказать я ничего не успела так и осталась стоять раскрыв рот. Передо мной стоял мальчишка лет тринадцати с нереально синими глазами и белый как мел. Шкету видимо действительно доставляло удовольствие при случае пугать народ. Его «милой» приблизившейся к воришке мордочки вполне хватило, чтобы паренёк забыл о вожделенном кармане. Что-то в мальчике казалось мне знакомым.

— «Преступление нуждается лишь в предлоге». (Аристотель) — Озвучила я слова «мудреца», глядя на воришку. — Мы можем его услышать?

— Нет!.. — мальчонка нахмурился, опуская голову. Шкет казалось напрочь потерял интерес к малолетнему преступнику, а вот Шельма наоборот наглым образом обнюхивала его.

— Шельма! — осадила я лошадь, — как не стыдно приставать! — несколько удивлённо крикнула я. Насколько я успела заметить, она не страдала дружелюбием к людям.

— Она, наверное, яблоки любит. — Пробубнил паренёк, доставая из кармана это лошадиное лакомство и протягивая его моей вымогательнице. Я кивнула ей в знак согласия на поедание яблока и тут вспомнила, как экспроприировала у синеглазого мальчишки точно такое же, направляясь знакомиться с Шельмой. Вот почему он казался мне знакомым. Присмотревшись, я только сейчас заметила, что его светлые волосы неестественно перемежевывались с рыжими.

— «Самое большое преступление — это безнаказанность». (Бернард Шоу). — «Мудрец» был прав, какой-то урок ему нужно было преподать. — Как тебя звать?

— Мелий, — буркнул он, — но Вы ведь не сдадите меня на руки страже? — обеспокоено решил он уточнить свою дальнейшую судьбу.

— Нет, пару дней ты будешь ухаживать за Шельмой или быть может всё-таки…

— Нет, нет… я буду… — поспешно сказал Мелий.

— Но в начале думаю, стоит поставить в известность твоих родных. — Решила я, отпуская его руку.

— У здесь меня никого нет…

— Идём. — Коротко закончила я, повернувшись и потопала вперёд как ни в чём ни бывало. Шкет вёл себя очень нервозно, чувствовалась его обеспокоенность, несмотря на видимость безразличия. Терион отлип от стены дома, пока мы беседовали, он не проронил ни слова. Направившись вслед за нами по булыжной мостовой, он замыкал нашу процессию и весьма серьёзно посматривал на Мелия, как мне показалось.

Когда мы добрались до «гостиницы», Шкет улетел поохотиться, а я, пристроив Шельму в конюшне и оставив там паренька, ввалилась в зал мечтая тихо и мирно поесть, а потом упасть и заснуть. Дудки! В зале было полно народу и куда приткнуться сиротинушке? Я подошла к стойке и обратилась к Алкашу: