Но Чемоданов уже не слушал его, он добежал до террасы и побарабанил в стекло.
– Зина! – позвал. – Зина!
Выглянула испуганная Зина и прежде всего посмотрела на Букаты, убедилась, что он в порядке, то есть здоровый сидит.
– Чего? – спросила.
– Иди сюда, – сказал Чемоданов. – Иди… С Катюшей иди-то! Покажу тебе что-то!
И опять размахивал своими бумагами, был он, сейчас стало видно, крайне возбужден.
– Ну? – спросила, подойдя, Зина и уставилась в его руки.
– Узнаешь, Зиночка?
– Узнаю.
– Сколько их тут?
– Много, – сказала Зина, не спуская испуганных глаз с расписок.
Она-то уж знала им цену.
– Сколько? – крикнул Чемоданов.
– Ну, пятьсот… – произнесла Зина и запнулась, не в силах продолжить.
– Тысяч! – подсказал восторженно Чемоданов. – Это тебе, папашка, тот самый мешок! Теперь смотри!
Чемоданов резким, торопливым движением стал бумажку за бумажкой рвать, отбрасывая на землю. Руки его дрожали.
– Вот так! – повторял он. – Вот так! Вот так!
Расправился, будто со своим врагом, и остановился, рассматривая блуждающими глазами клочки бумаг, которые покатил по саду ветер. И все смотрели на эти клочки: и Зина, и Катя, и суровый Букаты…
Первой опомнилась Зина. Она всплеснула руками, недоуменно, будто чего-то не понимала:
– Это что же, Василь Василич? Ничего… Не должна? Мы не должны? Правда?
Чемоданов кивнул, уставясь в землю. Зина присела на колени, подняла один из клочков и, точно, увидела свой почерк, и тут лишь до конца поверила, что она свободна. Всхлипнула, бросилась к Кате, стала тормошить ее, наверное, тоже ничего не понявшую, до того она была неподвижна.
– Катя! Катя! – всхлипывала. – Это же спасение! Катя! Целуй ему руки! Ты что, одурела? Не слышишь?
Катя испуганно посмотрела на Чемоданова, на землю, где еще трепыхалось несколько клочков, на Зину, которая была в истерике, и сказала медленно, без чувства:
– Спасибо… Василь Василич… Вы, правда, добрый человек…
Чемоданов уже пришел в себя. Он смог улыбнуться, хоть был он бледен.
– Не стоит, Катюня! Я ведь для тебя… Я хотел, чтобы ты поняла, что я никого и ничего здесь не покупаю… А ты свободна… Катюня… Я тебя, правда, люблю… Вот и все… – И, посмотрев на Букаты, он добавил: – Я счастлив, что не хуже вас! Что не железный! Так-то, папашка! Клепай свои танки! И береги мешок! И ни о чем не думай! – Он зевнул и потянулся. – Пойду-ка я посплю…