Раньше мне не часто доводилось бывать в офисах управляющих, поэтому я не знал, чего ожидать, но это было довольно просторное помещение с проволочными стеллажами, занимающими полторы стены. Полки были завалены тем, о чем вы могли только догадываться, — бесконечными рулонами бумажных полотенец, туалетной бумагой, спреями для помещений, чистящими средствами и лампочками. Там также был практически любой инструмент, который мог вам понадобиться, от пилы до вантуза для унитаза и сливной змейки.

У него был маленький письменный стол, придвинутый к стене, и когда я подошел ближе, то обнаружил на нем только какую-то электронику, которую он явно пытался починить.

Ничего особенного, ну, скажем так, жутковатого.

Никаких фотографий на стенах. Никаких запасов трусиков, принадлежащих женщинам-ординаторам. Никаких записок.

Это был просто маленький унылый кабинет этого человека.

Это, конечно, не означало, что он был невиновен.

Он мог бы просто быть достаточно умен, чтобы не оставлять никаких следов там, где их мог бы увидеть кто угодно.

Отодвинув его стул, я сел, чтобы открыть ящики его стола и порыться в разношерстном содержимом. Резинки, ручки, около дюжины различных гаечных ключей, которые, вероятно, использовались при сборке мебели, на которые его уговорил кто-то из жильцов, старые стикеры с полностью выцветшим шрифтом, несколько монет, пара банок WD-40.

Но в глубине второго ящика, я нашел его.

Маленький ключ-карта, который совпадал с тем, который Кэм дал мне, чтобы я мог попасть в квартиру Миранды.

Дело в том, что он был в буквальном смысле покрыт пылью, да так, что я оставил на нем отпечатки пальцев, когда брал его в руки.

Не могло быть и речи о том, что им недавно пользовались.

Вздохнув, я сунул его в карман.

Виновен он или нет, Миранда считала его подонком, а подонки не заслуживают доступа в ее квартиру.

Крутанувшись на стуле, я глубоко вздохнул.

Если это был не управляющий, то кто?

Швейцар?

На этот вопрос стоило обратить внимание.

Он явно пользовался своим ключом. Часто. Принося ей вещи из химчистки и пакеты.

Но он был парнем постарше. Женат, судя по кольцу на его пальце. Человек, который проработал в этом здании много лет.

Он виделся с Мирандой ежедневно.

Почему он просто… ни с того ни с сего решил напасть на нее?

Особенно, когда, казалось, не было других мотивов, кроме покушения на убийство.

Если бы в этом было сексуальное насилие, я бы, наверное, смог это понять. Парень, который видел ее каждый день, тосковал по ней, хотел ее, ошибочно принимая ее сердечность за интерес. И вот однажды что-то его провоцирует, и он нападает.

Я мог бы представить себе этот сценарий.

Но без этого в нем не было никакого смысла.

Вздохнув, я поднялся со стула и вышел обратно на улицу, но пошел вперед по переулку, протиснувшись мимо мусорного контейнера, и дальше по кварталу, ровно настолько, чтобы швейцар не смотрел на меня, пока я наблюдал за ним.

Внешне он казался таким, каким и должен быть швейцар в шикарном заведении.

Дружелюбный, расторопный, предвосхищающий потребности.

— Да? — спросил Сойер, оставивший меня размышлять над единственным слогом, чтобы выяснить, проболталась ли Кларк Барретту, который, в свою очередь, рассказал Сойеру.

Тем не менее, Сойер был не из тех, кто ждет моего звонка. Если бы он был зол на меня, он бы дал мне об этом знать.

Кларк, по какой-то причине, хранила мой секрет.

— Управляющий, кажется, чист. У него была ее ключ-карточка, но она была такой пыльной, что он никак не мог пользоваться ею в последнее время.

— Черт. Это был многообещающий ракурс, — сказал он, тяжело выдыхая. — Ладно. Что ж, это исключено. Так, о чем ты сейчас думаешь?

— Я работаю над швейцаром, — сказал я ему. — Не мог бы ты провести проверку для меня? У меня сейчас нет с собой ноутбука.

— Да. Назови мне имя. Я свяжусь с тобой, как только смогу. У нас только что появились два новых клиента, так что это может занять пару часов.

На этом мы повесили трубки, и я пошел перекусить, ненавидя себя за то, что в данный момент мне не над чем было поработать, чтобы отвлечься от мыслей обо всем этом дерьме.

Она была у меня дома.

Она была в моих любимых местах в городе.

Похоже, она отлично вписалась во все эти места.

И, конечно, с небольшим количеством пенистого крема на носу, она издала стон, который я почувствовал своим членом, пока мы стояли там на улице.

Я не знаю, что, черт возьми, случилось с моим самообладанием в тот момент, но, казалось, ничто не удерживало меня от того, чтобы схватить ее, прижать к своим губам, исследовать ее, зубами и языком, чувствуя, как ее мягкое тело тает в моем, когда я это делаю.

Все, о чем я мог думать, — это о большем.

О новых поцелуях. Вниз по ее шее, между грудей, вниз по животу, между бедер.

И звук ее стонов, подстегивающих меня, двигаться дальше.

— Черт, — прошипел я, входя обратно в ее квартиру, мой член напрягся в штанах, отчего я почувствовал себя чертовски возбужденным подростком, когда я поставил свой напиток на стол на кухне, прежде чем пройти через комнату для гостей, а затем в ванную, которой я пользовался.

Моя рука нетерпеливыми пальцами расстегивала пуговицу и молнию, прежде чем просунуть руку внутрь и вытащить свой напрягшийся член.

Я думал о ней, стоящей передо мной на коленях, о том, как ее пухлые губки обхватывают мой член, когда я ласкаю себя, пытаясь избавиться от желания, которое охватывало мое тело, несмотря на то, что я всем своим существом знал, что ничто не облегчит этого, кроме как, наконец, осуществить свою фантазию.

Раздеть ее догола.

Доводя до исступления, лизать, покусывать, посасывать, прежде чем устроиться между ее толстых бедер и войти в нее.

Это было единственным настоящим облегчением от тех чувств, с которыми я сталкивался.

Но это не помешало мне сжимать в кулак свой член, доводя себя до мощного оргазма, от которого мне пришлось хлопнуть рукой по столешнице, чтобы удержаться в вертикальном положении, пока он проходил через меня.

— Господи, — прошипел я потом, когда мыл руки и смотрел на свое отражение в зеркале. — Возьми себя в руки, черт возьми, — потребовал я, разминая шею, затем полез в сумку за лекарствами, осознав, что не принял их, потому что не вышел первым делом выпить кофе, как обычно.

Мне не было стыдно за то, что я принимал лекарства. Они помогали мне оставаться на плаву. Но это не означало, что все вокруг знали о них. Черт, я даже не был уверен, что когда-нибудь рассказывал о них Сойеру или Тигу.

Хотя, объективно, Сойер, вероятно, понял бы больше, чем кто-либо другой.

Он был единственным, кто видел меня почти в худшем состоянии. Почти. Он был тем, кто вытащил меня из леса и заставил вернуться к нормальной жизни. Он дал мне повод встать с постели, одеться, вновь стать полноценным членом общества.

При этом он не знал о моем самом низком положении.

И самое безумное, что я был так близок к тому, чтобы рассказать Миранде об этом этапе моей жизни. Не только потому, что это помогло бы ей почувствовать себя лучше, но скорее… Я просто хотел, чтобы она знала.

За свою жизнь я провел много времени с разными женщинами. В основном, это были мимолетные встречи, но иногда мы проводили недели или даже месяцы в непринужденном времяпрепровождении, когда мы были друг с другом почти день и ночь.

Ни одна из них не знала меня по-настоящему.

Конечно, они знали кое-что обо мне.

Но не больше, чем поверхностно.

Еще день или около того назад я не хотел, чтобы кто-то узнал меня глубже. И все же не было сомнений, что какая-то часть меня хотела полностью посвятить Миранду в свои дела.

Возможно, именно поэтому мне было так чертовски трудно держаться от нее подальше, не прикасаться к ней. Потому что, понимал я это на самом деле или нет, она меня заинтересовала. И не только в шутку, в непринужденной обстановке. Или, по крайней мере, так мне казалось. Что, черт возьми, я знал? У меня не было никакого опыта, кроме случайного секса, когда дело касалось женщин.