К этому гневу, однако, примешивалась глубокая печаль.

Я и так никому не доверяла.

Мысль о том, что кто-то из моего очень узкого круга мог так поступить со мной…

— Эй, не позволяй этому задеть тебя. То, что они сделали, не имеет к тебе никакого отношения, это все, — связано с ними.

— Я знаю. Но это не значит, что мне не больно, — сказала я ему, потянувшись за своим вином.

— Я должен спросить тебя об этом, и я пойму, если это тебя расстроит, но я должен это сделать.

— Хорошо, — согласилась я, напрягаясь.

— Это мог быть Кэм? — спросил он.

— Ни за что. Ты сам это сказал. Он нашел вас, пришел к вам и даже пытался заплатить вам за эту работу. В этом нет смысла, если бы это сделал он.

— Здесь выступают дьяволы, — сказал он, положив руки на стол и наклонившись ко мне, создавая небольшую близость, чтобы мне было легче понять его точку зрения. — Если бы он попытался это сделать, и если бы у него ничего не получилось, он бы понял, это, когда ты отправила ему сообщение на его смарт-часы, разве не имело бы для него наибольшего смысла сделать все возможное, чтобы создать впечатление, что это никак не мог быть он?

Это был вполне здравый аргумент.

Но все внутри меня восстало против этого.

Это был парень, который ходил со мной за обувью, который пытался заставить меня пойти к врачу, когда я этого не хотела, который помогал мне менять окровавленную марлю, когда мне нужно было делать операцию на полости рта.

Да, я хорошо ему платила.

Но я бы хорошо платила ему, даже если бы он этого не делал.

Если он ненавидел меня настолько, что выбросил как мусор, тогда зачем ему делать все возможное во всех других областях?

— Я вижу, ты пытаешься придать этому смысл, — сказал Брок, протягивая руку и кладя ее мне на запястье. — Но я должен напомнить тебе, что люди, которые способны на такое дерьмо? Они не рациональны. То, что они сделали или не сделали, не будет иметь никакого смысла.

Я только наполовину переваривала то, что он говорил.

Когда его большая рука легла на мое запястье, а большой палец рассеянно поглаживал его, мой организм так же пытался справиться с волной желания, которая расцвела во мне.

— Все, что я говорю, действительно нужно обдумать. Прокрути это в голове. Если после этого ты придешь к выводу, что это даже отдаленно невозможно, я тебе поверю. Но ты должна быть объективна.

— Хорошо, — согласилась я, кивая.

— И с точки зрения безопасности, я должен спросить.

— Боже, что теперь? — проворчала я, отдергивая от него руку и кладя ее себе на колени. Я чувствовала, что у меня кружится голова. Мне нужно было сосредоточиться.

— Ты остаешься наедине с Кэмом в течение дня, когда может случиться что-то плохое?

— Нет. Я имею в виду, мы никогда по-настоящему не остаемся одни на работе. И даже когда мы в машине, с нами есть мой водитель. Единственное, когда мы могли бы остаться наедине, это если бы он зашел в квартиру.

— Но пока я здесь, это не будет проблемой.

— Точно, — согласилась я, радуясь, что у меня есть причина быть с ним рядом. Во всяком случае, на рациональном, менее управляемом гормонами уровне.

— Это, наверное, команда, — сказал Брок, когда раздался звонок в мою квартиру.

После того как он зазвонил, я почувствовала необходимость повернуться и броситься убирать еду, но обнаружила, что Брок уже сделал это.

— Приготовься к Леннону, — сказал Брок, когда я потянулась за бокалом вина и сделала еще глоток. — Он может быть немного эмоциональным.

— Насколько эмоциональным?

— Эмоциональным в том смысле, что он видел и слышал все эти безумные истории о том, что может случиться в доме, если он не защищен должным образом, поэтому он очень бдителен, — объяснил Брок. — А с балконом у него будет просто охренительный день, — добавил он, ухмыляясь и качая головой.

— Это балкон пентхауса, — напомнила я ему. — Здесь даже пожарной лестницы нет.

— Я гарантирую тебе, что он придумает историю, чтобы вселить в тебя страх Божий.

Леннон, как и Брок, с первого взгляда кричал о том, что он бывший военный.

Он был гигантом с темной кожей, ногами размером со ствол дерева и самыми большими руками, которые я когда-либо видела.

У него было красивое лицо, квадратная челюсть и суровый лоб.

Все в нем было серьезным, но в его карих глазах также была легкая доброта.

— Леннон, это Миранда. Миранда, Леннон.

— Мисс Коултер, — сказал Леннон, пожимая мне руку так крепко, что мне показалось, будто у меня ломаются кости. Этот его голос? Такой глубокий, что вы практически чувствовали, как он отдается эхом в вашей груди, когда он говорил. — Нам нужно поговорить об этом балконе, — сказал он, заставив меня повернуть голову в сторону Брока, увидев его самодовольную улыбку.

— Брок упомянул, что вы сочтете это проблематичным. Я не могу представить почему. Это балкон пентхауса без доступа на нижние уровни.

— Так и есть, мэм, — сказал он, кивая. — Но это не значит, что он неприступен. Я не раз видел, как люди в альпинистском снаряжении или с оборудованием для мытья окон проникали на балконы пентхаусов.

— Я действительно не думаю, что кто-то, кто хочет меня заполучить, настолько хорошо подготовлен, — настаивала я.

— Мэм, я здесь ради вашей безопасности. И меня не устраивает ваш балкон и доступ к вашей квартире, — сказал он мне. — Мы можем обсудить варианты уменьшения опасности после того, как мой человек, — сказал он, махнув рукой парню, нагруженному сумками с оборудованием, — закончит установку ваших камер.

— Я думала, ты преувеличиваешь, — сказала я Броку, подходя к нему, пока Леннон и его сотрудник приступали к работе, расхаживая по моей квартире и указывая на вещи с очень серьезными лицами.

Казалось, что вся моя квартира — это логистический кошмар и опасность для меня и всех, кто в ней находится.

— Если что, я преуменьшал, — сказал Брок, ухмыляясь. — Я думал, что время его немного остудит. Похоже, это только укрепило его веру в то, что всем угрожает опасность со стороны невидимых сил, замышляющих нашу гибель. Хотя, объективно, это относится и к тебе.

— Да, но я действительно не думаю, что кто-то из моих знакомых мог, например, прыгнуть с парашютом на мой балкон или что-то в этом роде.

— В этом я отчасти с тобой согласен. Хотя у меня тоже проблема с этим балконом, только по другой причине.

— По какой причине? — спросила я, глядя на него.

— Просто он очень высокий. И тот, кто перерезал тебе запястье, явно хочет, чтобы это выглядело так, будто ты хочешь покончить с собой. Так что балкон…

— О, — сказала я, и у меня сжался желудок от этой идеи.

— На самом деле я никогда не подхожу к перилам, — призналась я. — Любой, кто меня знает, понял бы это. Мне нравится находиться высоко, но у меня кружится голова, когда я стою слишком близко к перилам или окну.

— Приятно это слышать, — сказал он.

— Как ты думаешь, у Леннона есть какой-то метод, чтобы не дать мне перелезть через этот балкон, если кто-то попытается меня заставить? — спросила я.

— Я уверен, что у него есть.

И, конечно же, он это сделал.

Но для этого нужно было провести реальное строительство, которое невозможно было бы завершить в течение нескольких недель из-за некоторых трудностей с планированием.

— Это лучшее из лучшего, что можно купить за деньги, мисс Коултер, — сказал мне Леннон, даже после того, как я настояла, чтобы он называл меня Мирандой не менее трех раз.

— Деньги здесь ни при чем, — настаивала я. — Время, однако… — сказала я, махнув в сторону балкона. — Прости, — сказала я, вздохнув. — У меня просто паранойя.

— Паранойя — это хорошо, — настаивал Леннон. — Паранойя помогает тебе выжить. Я понимаю ваше стремление завершить проект к нашему обоюдному удовлетворению. К сожалению, это сложный процесс, поэтому его нельзя торопить. Но на данный момент я бы посоветовал установить на балконе специальный замок, чтобы ни вы, ни кто-либо другой не смог выйти туда. А мисс Коултер? — позвал он.