СЛУШАЙ, НАВОДЧИК! Читаю… Но буквы казались мрачнее, чем худший бред: «Вчера на варшавском вокзале убит советский полпред». Паны воркуют. Чистей голубицы! — Не наша вина, мол…— Подвиньтесь, паны, мы ищем тех, кто револьвер убийцы наводит на нас из-за вашей спины. Не скроете наводчиков! За шиворот молодчиков! И видим: на плитах, что кровью намокли, стоит за спиной Чемберлен в монокле. И мы тебе, именитому лорду, тебе орем в холеную морду: — Смотри, гроза подымается слева, тебя не спасет бронированный щит. Подняв площадями кипение гнева, народ стомильонный от боли рычит. Наш крик о мире — не просьба слабых, мы строить хотим с усердьем двойным! Но если протянутся ваши лапы и нам навяжут ужас войны — мы Войкова красное имя и тыщи других над собой как знамя наше подымем и выйдем в решительный бой. НУ, ЧТО Ж!
Раскрыл я с тихим шорохом глаза страниц… И потянуло порохом от всех границ. Не вновь, которым за́ двадцать, в грозе расти. Нам не с чего радоваться, но нечего грустить. Бурна вода истории. Угрозы и войну мы взрежем на просторе, как режет киль волну. ПРИЗЫВ Теперь к террору от словесного сора — перешло правительство британских тупиц: на территорию нашу спущена свора шпионов, поджигателей, бандитов, убийц. В ответ на разгул белогвардейской злобы тверже стой на посту, нога! Смотри напряженно! Смотри в оба! Глаз на врага! Рука на наган! Наши и склады, и мосты, и дороги. Собственным, кровным, своим дорожа, встаньте в караул, бессонный и строгий, сами своей республики сторожа! Таких на охрану республике выставь, чтоб отдали последнее биение и дых. Ответь на выстрел молодчика-монархиста сплоченностью рабочих и крестьян молодых! Думай о комсомоле дни и недели! Ряды свои оглядывай зорче. Все ли комсомольцы на самом деле? Или только комсомольца корчат? Товарищи, опасность вздымается справа. Не доглядишь — себя вини! Спайкой, стройкой, выдержкой и расправой спущенной своре шею сверни! ПРО ГОСТОРГ И КОШКУ,
ПРО ВСЕХ ПОНЕМНОЖКУ[3] ПОХОРОНЫ БЕЗВРЕМЕННО ПОГИБШИХ КОШЕК Динь, динь, дон, дннь, динь, дон, день кошачьих похорон. Что за кошки — восторг! Заказал их Госторг. Кошки мороженые, в ящики положенные. Госторг вез, вез, прошел мороз, привезли к лету — кошек и нету. Рубликов на тыщу привезли вонищу. Зовут Курбатова, от трудов горбатого. — На́ тебе на горб дохлятины короб! Нет такой дуры, чтоб купила шкуры. Подгнили они. Иди, схорони! — Динь, динь, дон, динь, динь, дон, все в грустях от похорон. От утра до темноты плачут кошки и коты. У червонцев тоже слеза на роже. И один только рад господин бюрократ. Динь, динь, дон, динь, динь, дон, кто виновник похорон? вернуться Одна из многих рисуночных подписей. (Прим. автора.) |
