– Теперь каждый из твоих воинов должен взять ровно по четыре сосновые иголки и занять место за оставшимися камнями, – распорядилась она низким мрачным голосом.

Бродик, Камерон и Нед в нерешительности переглянулись.

– Но я не ранен, – запротестовал Нед.

– Это не имеет значения, мне нужно, чтобы вы все приняли участие, – сказала Гвендолин. – Только Макдан может смотреть.

Три воина неохотно заняли свои места.

– У тебя один лишний камень, – указал Бродик, наклоняясь, чтобы поднять его.

– Это для духов, – на ходу придумала Гвендолин. – А теперь медленно разомните иголки между большим и указательным пальцами, чтобы освободить древнего духа лесов, поднесите их к самому носу, закройте глаза и сделайте глубокий вдох.

Три воина скептически смотрели на нее.

– Вы должны делать то, что я говорю, – настаивала Гвендолин. – Иначе заклинание не подействует.

Чувствуя себя довольно глупо, они тем не менее выполнили ее указания.

– Хорошо. Теперь нужно подождать, – сказала она, закрыла глаза и простерла над костром свои обнаженные руки. – Духи должны заговорить.

В этот момент зашевелилась очнувшаяся от обморока Изабелла. Взглянув на них, она вскрикнула и снова свалилась без чувств. От ее громкого вопля в воздух прямо над их головами взвилась, пронзительно вереща, стая летучих мышей.

– Господи, – прошептал Камерон, отмахиваясь от летучей мыши. – Что, черт возьми, происходит с этой девицей?

– Это духи заговорили, – мрачно произнесла Гвендолин, не открывая глаз.

Бродик приоткрыл один глаз.

– Закрой глаза, Бродик, – сделала ему выговор Гвендолин.

Он послушался, недоумевая, откуда она узнала, если ее собственные глаза были крепко зажмурены.

– О, великие духи тьмы, – протяжно произнесла Гвендолин, разводя руками над огнем. – Заклинаю вас уменьшить страдания этих слабых, неразумных, невежественных, маленьких смертных.

– Эта девица назвала нас маленькими? – переспросил Камерон, обиженный таким определением.

– Наверное, она имела в виду Неда, – предположил Бродик.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросил Нед, открывая глаза.

– Но не обо мне же она говорила, Недди, – усмехнулся Камерон. – Думаю, это совершенно ясно.

– И не обо мне, – добавил Бродик.

– Тогда, наверное, вы неразумные и невежественные смертные, – насмешливо предположил Нед.

Гвендолин открыла глаза и рассерженно уперла руки в бока.

– Так вы хотите, чтобы я ворожила, или нет?

Воины еще раз обменялись угрюмыми взглядами и закрыли глаза.

– Прекрасно, – пробормотала она. – Будем надеяться, что вы не потревожили духов и они не ушли.

Она закрыла глаза и опять стала медленно водить руками над огнем.

– О, могучие духи, я заклинаю освободить слабые тела этих воинов от ядов, болезней, боли и наполнить их силой, – продолжала она, и голос ее постепенно креп. – Снимите оболочку страданий с их чувствительных смертных тел, чтобы они смогли как следует отдохнуть ночью и с восходом солнца почувствовать себя лучше.

Внезапно ночную тьму прорезал серебристый зигзаг молнии, и тишину нарушил глухой удар грома. Зловещие темные тучи закрыли чистый небосвод, и лес зашумел от порывов сильного ветра.

– Боже милосердный, девушка, – удивился Камерон; длинные рыжие волосы неистово развевались вокруг его головы. – Похоже, ты действительно разбудила этих духов.

Бродик с опаской посмотрел на небо.

– Думаешь, она их рассердила?

– Может, они всегда так реагируют, – предположил Нед.

Небо прорезал еще один огненный зигзаг, сопровождаемый ударом грома.

– Так и должно быть, девушка? – крикнул Камерон; шум ветра заглушал его голос.

Гвендолин в замешательстве посмотрела на небо. Она никогда в жизни не видела такой резкой перемены погоды.

– Все прекрасно, – громко заявила она. – Духи услышали мою молитву.

Они остались стоять в кругу, наблюдая, как небо вспыхивает и раскалывается на кусочки. Холодный ветер трепал их волосы и одежду. А потом буря кончилась, так же внезапно, как и началась. Ветер утих, облака растворились в темноте, и с неба опять полился мягкий и спокойный свет луны и звезд.

– Бог мой, вот это да! – воскликнул Камерон, дружески хлопнув Бродика по спине. – Ты видел когда-нибудь что-то подобное?

– А ты видел, Алекс? – спросил Бродик своего командира; вид у него был обеспокоенный.

– Да, – кивнул Алекс. – Видел.

Бродик поднял руку и осторожно согнул ее в локте.

– Кажется, моя рука получше. – Он выглядел скорее встревоженным, чем обрадованным.

– А я точно знаю, что голова у меня болит меньше! – радостно воскликнул Камерон. – А как насчет тебя, Недди?

– У меня нет ран, которые нужно было бы лечить, – нахмурился Нед и пожал плечами. – Но вот что странно, – добавил он, медленно поворачивая голову из стороны в сторону. – Последние несколько недель у меня ныла шея. А теперь я вдруг перестал чувствовать боль.

Гвендолин сложила руки на груди и торжествующе посмотрела на них, скрывая свое облегчение. Как она и надеялась, внушение, что они должны почувствовать себя лучше, возымело действие. К счастью, погода помогла ее маленькому представлению.

– Твое колдовство действует на всех? – поинтересовался Камерон, все еще взволнованный произошедшим.

– Не на всех, – осторожно ответила она. – И мои заклинания не всегда помогают.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Алекс.

– Успех ворожбы зависит от многих вещей, – уклончиво ответила она. Хотя Макдан, вне всякого сомнения, верил в ее могущество, ей не хотелось, чтобы он думал, будто она может произнести несколько слов и сокрушить целую армию. – Моя сила действует не на всех.

– Мне и не нужно, чтобы она действовала на всех, черт побери, – проворчал он. – Достаточно, если только она подействует на одного человека. Камерон будет караулить первым, – резко добавил он. – Остальные могут немного поспать. С рассветом мы тронемся в путь.

Бродик взял еще один плед и укрыл им неподвижное тело Изабеллы. Затем он лег на землю всего в нескольких футах от нее, чтобы иметь возможность ночью присматривать за девушкой. Нед и Макдан тоже растянулись на земле, завернувшись в свои пледы поплотнее.

– Ты что, спишь стоя? – раздраженно спросил Макдан.

– Нет, – ответила Гвендолин.

– Тогда ложись. Впереди у нас долгое путешествие.

Она предполагала, что они намерены привязать ее к дереву. Но под бдительным оком Камерона ей все равно бы не удалось уйти далеко, если попробовать бежать ночью. Очевидно, точно так же думал и Макдан. Обрадованная, что ее не свяжут, она устало опустилась на землю. Завтра будет достаточно времени, чтобы найти возможность сбежать.

Маленький лагерь затих; слышалось только редкое потрескивание костра. Скоро в воздухе разнеслось тихое посапывание. Гвендолин недоумевала, как им удалось быстро заснуть в таких суровых условиях. Огонь потух, земля была сырой и холодной, и Гвендолин свернулась клубком, крепко обхватив себя обнаженными руками. Это не помогло. С каждой секундой она замерзала все сильнее, и вскоре все ее тело сотрясалось от озноба.

– Гвендолин, – тихо позвал Макдан, – иди сюда.

Девушка привстала, пристально вглядываясь в темноту.

– Зачем? – с подозрением спросила она.

– Ты так стучишь зубами, что не даешь мне спать, – проворчал он. – Ляжешь рядом и укроешься моим пледом.

Гвендолин в ужасе посмотрела на него.

– Со мной все в порядке, Макдан, – торопливо заверила она его. – Тебе нечего беспокоиться о…

– Иди сюда.

– Нет. – Она отрицательно покачала головой. – Я могу быть твоей пленницей, но не лягу с тобой в постель…

Она ожидала, что он начнет спорить. Вместо этого он что-то невнятно пробормотал, поправил сползший с груди плед и снова закрыл глаза. Довольная, что одержала победу в этой небольшой, но очень важной битве, она энергично растерла руки и свернулась на земле.

Ее зубы начали стучать так громко, что ей пришлось изо всех сил сжать челюсти, чтобы хоть как-то унять дрожь.