– Что ты имеешь в виду?

– На свете много мужчин, которые хорошо относятся к своим женам, – принялась объяснять Кларинда, – но они не станут очень долго страдать, если потеряют жену и будут вынуждены искать себе другую. Жизнь женщины бывает коротка, ведь на нас лежит обязанность рожать детей. Мне кажется, многие мужчины понимают это и соответственно не дают воли своим чувствам.

Гвендолин задумалась над ее словами. Много женщин из клана Максуинов умерли во время родов или вскоре после них. Не было ничего необычного в том, что их скорбящие мужья через несколько месяцев женились вновь, особенно если ребенок оставался жив. Причиной таких поспешных браков была не любовь, а практические соображения. Младенцу нужна мать, а мужчине жена.

– Чувства Макдана к Флоре были гораздо глубже, – продолжала Кларинда. – Чем дольше длилась ее болезнь, тем больше времени он посвящал ей, пока наконец почти перестал выполнять свои обязанности лэрда. А когда Флора умерла, душа Макдана была совсем пуста. И вот в этот момент его охватило безумие.

– Что произошло? – спросила Гвендолин.

– Он долго бушевал. Во весь голос проклинал Бога и дьявола, осыпая их самыми ужасными оскорблениями и всевозможными страшными угрозами. Понимаешь, он насмехался над ними, потому что хотел, чтобы они взяли и его.

Вот, значит, какая боль пряталась внутри Макдана. Несколько раз Гвендолин замечала в его глазах искры безудержной ярости, но не могла определить ее причину. Любимый сын, единственная ниточка, связывавшая его с памятью жены, теперь тоже умирает. Жестокость такого поворота судьбы была почти невыносима.

Неудивительно, что он рисковал собой, своими лучшими воинами и благополучием всего клана, чтобы выкрасть Гвендолин и привезти сюда.

– И сколько длилась его ярость?

– Она никогда не покидала его, – ответила Кларинда. – Он просто научился лучше контролировать себя, чтобы скрыть ее от нас. Но затем он начал странно себя вести, мы поняли, что наш лэрд изменился.

– И что же он делал? – нахмурилась Гвендолин.

– Почти целый год он каждый вечер напивался до бесчувственного состояния. Само по себе это не было необычным, но раньше никто из нас не видел Макдана пьяным. Он был гордым человеком и никогда не пренебрегал своими обязанностями. А пьяница не может быть хорошим воином, отцом или лэрдом. Макдан понимал это. Он запирался в своей комнате или вскакивал на лошадь и исчезал на несколько дней, напиваясь и забывая об обязанностях по отношению к клану, не говоря уже о сыне. А кроме того, – тихо добавила она, – люди слышали, как он разговаривал с Флорой.

– Со своей умершей женой?

Молодая женщина кивнула.

– Он долго беседовал с ней, часами, днем и ночью. Мы надеялись, что таким образом он дает выход своей скорби и что со временем это пройдет. Но мы ошибались. Каждый раз, когда кто-нибудь приходил к нему, чтобы посоветоваться по какому-либо делу, он отсылал их, говоря, что его нельзя беспокоить во время разговора с женой. – Ее голос дрогнул. – Мы знали, что его охватывает безумие. Скоро об этом стало известно и другим кланам, и они стали называть его Безумным Макданом.

– Клан по-прежнему считает его сумасшедшим? – спросила Гвендолин.

Кларинда некоторое время колебалась, но потом произнесла:

– Примерно через год после смерти Флоры что-то произошло с ним, и Макдан перестал напиваться до бесчувствия. Он продолжал беседовать с Флорой, но поскольку в остальном он был почти нормален, мы перестали обращать на это внимание. В конце концов, может, она находится рядом и отвечает ему. Некоторое время нам казалось, что Макдан выздоровел. Но потом заболел Дэвид. И опять лэрд послал за лучшими лекарями, и опять они не смогли вылечить мальчика. Наконец он отослал их всех прочь. Мы все боимся, что, если Дэвид умрет, этого Макдан может просто не перенести.

– А теперь Макдан привез сюда ведьму, чтобы она вылечила его сына, – продолжила Гвендолин. – И это заставляет клан еще больше сомневаться, в здравом ли он уме?

– Потому что люди боятся того, чего они не понимают, – раздался чей-то бодрый голос. – Только знание рассеивает тревогу. Но этот урок ты еще не усвоила, правда, милая?

Гвендолин повернулась и увидела стоящую в дверях Мораг. Старая колдунья была одета в пышное платье из светло-зеленого бархата. Ее длинные волосы серебристым потоком спускались на мягкую ткань. Одна ее рука сжимала украшенный богатой резьбой посох, а через другую была перекинута груда одежды из изумрудной, золотистой и темно-пурпурной ткани.

– Похоже, тебе нужно платье, – заявила Мораг, входя в комнату; в ее глазах цвета морской волны сверкали искорки. – Когда я была в твоем возрасте, это были мои любимые. Мне будет приятно, если их снова станут носить.

Брови Гвендолин от удивления поползли вверх.

– Откуда ты знаешь, что мне понадобится другое платье?

– Просто мне так показалось, – беззаботно ответила Мораг, опуская свои подарки на кровать. – Тебе они нравятся?

Гвендолин протянула руку и неуверенно потрогала мягкие складки ткани.

– Они прекрасны, – согласилась она, проводя пальцем по искусной вышивке одного из нарядов. Если Мораг действительно носила их в молодости, значит, им уже больше пятидесяти лет. Но ткань и нитки казались почти новыми, цвета сохранили яркость, и с трудом верилось, что платьям может быть столько лет.

– Я всегда тщательно ухаживала за своей одеждой, – объяснила Мораг, как будто прочитав ее мысли. – Как ты можешь заметить, классический фасон переходит из поколения в поколение.

– Я тоже всегда так считала, – заметила Кларинда, поднимаясь со стула и становясь у кровати рядом с Гвендолин. – Что очень удобно, когда в семье девять братьев и сестер, – с кривой улыбкой добавила она.

– Я не могу принять этого, – сказала Гвендолин, проводя ладонью по шелестящему шелку золотистого платья.

– Конечно, можешь. – Мораг взмахнула испещренной голубыми венами рукой. – Времена, когда я носила такую одежду, уверяю тебя, давно миновали. Эти платья ждали тебя.

Гвендолин замерла, борясь с соблазном, а затем покачала головой.

– Это слишком щедрый подарок. И я не переживу, если с ними что-нибудь случится, – добавила она, бросив взгляд на обгоревшую черную груду ткани в очаге.

– Какой позор! – заметила Мораг, даже не посмотрев в ту сторону. – Мне кажется, тебе очень идет алый цвет. Может, я найду что-нибудь похожее в одном из своих сундуков. Но до той поры, думаю, эти платья прекрасно послужат тебе.

Гвендолин колебалась. Она понимала, что неправильно было бы принять этот подарок. Она не беспокоилась по поводу платья, что подарил ей Макдан, поскольку он украл ее и был виноват в том, что ее собственная одежда превратилась в лохмотья. Но Мораг преподносила ей дар в знак дружбы. Гвендолин не привыкла к подобной щедрости и не имела никакого желания оказаться в долгу у старой колдуньи.

– Настоящий подарок вручается без намерения получить что-либо взамен, – прозорливо заметила Мораг.

Гвендолин удивленно взглянула на нее, смущенная тем, что Мораг как будто прочла ее мысли.

– Сегодня ты наденешь изумрудное платье, – решила Мораг. – Оно шерстяное и прекрасно защитит тебя, когда ты выйдешь во двор.

– Гвендолин сегодня не сможет выйти, – запротестовала Кларинда. – На улице проливной дождь. Он не прекращается со вчерашнего вечера.

Мораг весело взглянула на Гвендолин.

– Это потому, что дождь соответствует ее настроению. Если ведьме не нравится погода, она может изменить ее.

Гвендолин едва удержалась от улыбки. Очевидно, рассказы Бродика и Камерона о буре, которую она якобы вызвала во время их возвращения домой, убедили весь клан, что погода находится в ее власти.

– Я люблю дождь, – заявила она, как будто действительно была его творцом.

– Я тоже, – весело прощебетала Мораг. – Отмывает все вокруг и предоставляет возможность многое начать заново. – Она повернулась и направилась к двери. – Тем не менее, мне кажется, ты скоро обнаружишь, что остальные Макданы не испытывают такой любви к нему.