Алекс беспомощно смотрел на нее.

Она стояла на коленях рядом с металлической ванной. Ее руки были в хлопьях пены и нежно мыли волосы Дэвида. Щеки сына раскраснелись от горячей воды, а взгляд мальчика был необычно ясным и живым. Теплый летний воздух проникал в комнату из раскрытого окна, но ванна была предусмотрительно расположена рядом с потрескивающим огнем очага, чтобы Дэвида не продуло. На каменном полу сверкали серебром лужицы воды, а черные распущенные волосы ведьмы были влажными: незадолго до прихода Алекса Гвендолин и Дэвид баловались, брызгая друг на друга водой. В воздухе комнаты не осталось и намека на страдания и болезнь. Здесь пахло чистотой и свежестью, мылом и цветами. Пыль была тщательно вытерта, по всей комнате расставлены маленькие вазы с яркими цветами. Кровать передвинули из дальнего угла комнаты к окну, чтобы ночью Дэвид мог смотреть на звезды, а утром чувствовать, как солнце гладит его лицо.

– Я… я пришел посмотреть, все ли в порядке, – споткнулся Алекс, чувствуя себя полным идиотом.

– Гвендолин рассказывала мне сказку о злом волшебнике, который превратился в дракона и пытался сжечь королевство, – сообщил Дэвид, глядя на отца поверх края ванны.

– Правда? – Алекс снял руку с меча и бросил виноватый взгляд на Гвендолин. Ее лицо напряглось, и он понял, что девушка догадалась, почему он ворвался сюда.

– Может, ты хочешь остаться и послушать конец сказки? – вежливо предложила она.

Алекс колебался. Атмосфера в комнате ощутимо изменилась. Как будто Гвендолин и Дэвид нашли безопасное убежище в своем собственном маленьком мирке, а он разбил его оболочку, впустив внутрь струю ледяного воздуха. На короткое мгновение его захлестнуло желание остаться и стать частью их мира. Но затем Алекс вдруг отчетливо понял, что он здесь посторонний. Алекс почти не принимал участия в уходе за сыном. Он никогда не присутствовал при такой интимной процедуре, как его купание. А сочинение сказок – это развлечение для женщин и детей, раздраженно напомнил он себе, а не занятие для лэрда, на плечах которого лежит груз ответственности за благополучие всего клана.

– Меня ждет еще масса важных дел, – заверил он их, хотя, откровенно говоря, не мог бы назвать ни одного. – Я просто хотел взглянуть, как дела у моего сына.

Гвендолин кивнула. Она была уверена, что внизу собрался весь клан и что они забили голову Макдана жуткими историями о том, как она издевается над мальчиком. Удивленное выражение, появившееся на лице Макдана, когда он ворвался в комнату, говорило о том, что он ожидал увидеть Дэвида почти мертвым.

– Гвендолин говорит, что со своей кровати я смогу наблюдать за звездами, – защебетал Дэвид, нарушив неловкое молчание. – Она говорит, что звезды обладают особой целебной силой, которая поможет мне выздороветь. А еще она говорит, что моя мама здесь и что она смотрит на меня, когда я сплю.

Алекс взглянул на Гвендолин с тревогой и удивлением. Неужели она знает, что каждую ночь он смотрит на небо, отыскивая звезду Флоры? Что он отчаянно цепляется за мысль, что душа его жены все время находится рядом, охраняя его? Неужели она догадалась о причине его безумия?

Она стойко выдержала его взгляд. Серые глаза Гвендолин были непроницаемы, ничем не выдавая ее мыслей.

– Он не должен оставаться в ванне слишком долго, – хриплым голосом распорядился Алекс, испытывая неловкость.

– Ты готов вылезать, Дэвид? – спросила Гвендолин.

– Наверное.

– Тогда ложись мне на руки, – сказала она, наклоняя его назад, – чтобы я могла ополоснуть тебе волосы.

Алекс смотрел, как его сын откинулся на подставленные руки Гвендолин и позволил ей вылить себе на голову кувшин чистой воды. Она нежно поддерживала мальчика, следя, чтобы мыло не попало ему в глаза, и тщательно промывала его густые рыжие волосы, а затем помогла ему выбраться из ванны. Худой и тонкий, как прутик, Дэвид стал на пол, позволив Гвендолин обернуть себя теплым полотенцем. Он был настолько слаб, что не мог стоять без ее поддержки.

Сердце Алекса сжалось.

– Я хочу, чтобы позже ты пришла в мою комнату поговорить, – приказал он девушке, – после того как ты вытрешь парня и уложишь его в постель.

– Очень хорошо, – ответила Гвендолин. Она шутливо обернула второе полотенце вокруг головы Дэвида, так что его лицо оказалось полностью закрытым. – Ой… куда же он подевался? – с наигранным беспокойством воскликнула она. – Это очень странно. Я точно знаю, что он только что был здесь… ты видишь его, Макдан?

Алекс нахмурился. Он совершенно отвык от детских игр и понятия не имел, что нужно отвечать.

– Ты совсем расшалился, Дэвид, – с притворной серьезностью выговаривала Гвендолин. – Немедленно перестань быть невидимым.

Стоявшая рядом с ней похожая на привидение маленькая фигурка издала сдавленное хихиканье.

Этот неожиданный звенящий звук вызвал такую бурю чувств в душе Алекса, что он повернулся и выскочил из комнаты. Он уже забыл, когда слышал смех сына, и не надеялся услышать его вновь.

Гвендолин нерешительно постучала в покрытую царапинами дверь.

– Входи.

Набрав полную грудь воздуха, она толкнула створки двери и вошла внутрь.

Комната Макдана оказалась большой, как и было положено лэрду, но слабо освещенной и скудно обставленной. Ее обитатель либо был сторонником аскетического образа жизни, либо просто не обращал особого внимания на окружающую его обстановку.

В одном из углов комнаты стояла массивная кровать из темного дерева, вероятно, изготовленная специально, чтобы выдерживать значительный вес Макдана. Рядом стояли прикроватный столик с подсвечником и грубо сколоченный сундук с личными вещами Макдана. Середину комнаты занимал стол побольше и массивный стул. На столе горели несколько свечей.

Сам Макдан стоял у огромного очага, сложенного из грубо обтесанных камней, и задумчиво смотрел на несильный огонь, освещавший комнату золотистым светом. В комнате не было гобеленов, которые могли бы украсить помещение или приглушить холод каменных стен, но из нескольких больших окон открывался вид на освещенный серебристым светом луны ночной пейзаж.

Возможно, подумала Гвендолин, днем горы и небо несколько смягчают мрачную и гнетущую атмосферу комнаты.

– Ты хотел поговорить со мной?

– Я желаю услышать, как ты оцениваешь состояние моего сына, – пробормотал Алекс, не отрывая взгляда от огня. – Как ты уже могла догадаться, некоторые члены клана имеют, – он замялся, подыскивая подходящее слово, – сомнения в правильности твоих действий.

– А ты сам что думаешь, Макдан? – с вызовом ответила Гвендолин. – Ты веришь, что я намеренно стараюсь повредить твоему сыну, впуская в комнату свет и чистый воздух?

– Разумеется, нет, – ответил Алекс. – Твоя судьба зависит от того, поправится ли мой сын, и поэтому тебе нет никакой пользы от его страданий. Но Дэвид очень слаб. Лекари, которые занимались им раньше, бдительно следили, чтобы защитить мальчика от холода и сквозняков. Они убеждали меня, что его легкие и грудь не выдержат простуды.

– Но ведь эти лекари не вылечили Дэвида, правда?

– Нет, – согласился он. – Но они сумели поддержать его во время ужасных обострений болезни, когда все признаки указывали на то, что он должен умереть.

– Возможно, – допустила Гвендолин. – А возможно, Дэвид выжил вопреки их усилиям.

Алекс резко повернулся и удивленно посмотрел на нее:

– Ты действительно так считаешь?

Эта мысль уже давно беспокоила его, но он первый раз решился высказать ее вслух.

– Не знаю, – ответила Гвендолин. – Воздух в комнате Дэвида был жарким, тяжелым и наполнен дымом. Я не могу понять, как можно пролежать несколько недель в такой атмосфере и окончательно не заболеть. Мне также непонятно, какая польза здоровью ребенка от того, что его на долгое время лишают свежего воздуха и солнечного света.

– Его прежние врачи утверждали, что мальчик слишком слаб, чтобы выдержать содержащиеся в свежем воздухе вредные вещества, – объяснил Алекс. – Наглухо закрыв его комнату и сжигая различные травы, они сохраняли воздух теплым и чистым, а темнота помогала ребенку отдыхать.