— Живо!

Опасаясь, как бы Яниэр не разозлился всерьез, Красный Волк собрал волю в кулак и все же поднялся. Через каждый шаг тяжело припадая на ногу, словно пьяный, похромал к выходу, желая только одного — поскорее убраться.

Вывалившись наружу, с трудом проплелся еще каких-то несколько шагов и прислонился спиной к спасительной стене коридора, переводя дух. Казалось, был сделан невероятный, подкосившие последние силы рывок, а он всего-то вышел из комнаты…

Поврежденные меридианы не успели восстановиться: тело разваливалось на части, по ощущениям — внутри сплошное месиво, хотя внешне и не скажешь, какой ужасной пытке его подвергли. Сколько времени приходил в себя, в полубессознательном состоянии стараясь войти в концентрацию, неизвестно. Хорошо хоть не всю ночь.

Однако кое-какую пользу из общения со старшим учеником Элиар все же извлек: он хорошенько запомнил неосмотрительно продемонстрированную ему во всей красе чудесную новую технику, запомнил великолепную неотразимость тонких паучьих нитей. На изнурительных тренировках с не знающим жалости Учителем Второй ученик давно уяснил: лучше всего освоишь прием, когда опробуешь его на себе, прочувствуешь изнутри. Сегодня Элиар уяснил принцип создания нитей и был почти уверен, что в будущем сможет не только успешно сопротивляться понравившейся ему технике, но и использовать ее самому.

Надо признать, помимо поразительной эффективности эта техника оказалась еще и очень красивой. Вполне в духе Первого ученика: Яниэр всегда умел изысканно подчеркнуть свою природную красоту и очаровывать человеческие сердца.

Элиар мельком глянул на месяц, неспешно восходящий среди россыпи белых звезд. Узкий полупрозрачный серп едва народился и маячил пока над самым горизонтом — рассвета ждать не скоро. Но все же пора начинать.

Поежившись от ненавистного холода, бесстыже лезущего в рукава и за ворот, Элиар перевел невеселый взгляд на высящуюся пред ним громаду Северного Замка, точную планировку которого заранее, еще в Ром-Белиате, предоставили ему агенты Тайной Страты. Сверив собственные данные с предположениями Яниэра, Элиар избрал целью ночной вылазки наиболее вероятное место хранение загадочного семейного артефакта владетелей Севера.

Глубоко вздохнув, он очистил сознание от настырно липнущей шелухи посторонних мыслей и призвал на помощь близкую сердцу вольную стихию. Яниэр умел открывать пылающие пространственные порталы, а Элиару в наследство от древней материнской крови досталась другая незаурядная способность небожителей Надмирья: тело его приобретало легкость, позволяющую свободно парить в воздухе. И вот, без труда оторвавшись от земли, Элиар устремился вверх и уверенно поплыл в невесомости.

Так он поднимался, покуда не достиг уровня самых высоких окон-бойниц. Плотно закрытые в концентрации веки не препятствовали взору Видящего: врожденные умения его вдобавок были отлично развиты годами усердной практики. Безошибочно угадав направление, Элиар плавно приближался к нужному участку замковой стены, пока наконец не уперся в него ладонями. Время замедлилось вместе с его дыханием: поспешность тут была неуместна. Силуэт великого жреца бледнел, делаясь все более прозрачным по мере того, как тело переходило в тонкое состояние не-плоти, в состояние чистой энергии родственной его душе первостихии воздуха. Наконец от него остались лишь едва угадывающиеся контуры, а потом и вовсе — одна только причудливая игра неверного света. Тень колыхнулась и легчайшим дуновением просочилась внутрь сквозь застывший на морозе камень.

Оказавшись в сокровищнице владетелей Ангу, ревностно охраняемой снаружи, Элиар принял привычный облик и огляделся. Кромешная тьма вокруг не смущала: он смотрел не глазами. Вбирая в себя малейшие детали, не знающий преград взор Видящего насквозь просветил сундуки, лари и шкатулки, а также замаскированный в стене большой тайник с двойным дном — без толку. Кажется, здесь хранилось что угодно, кроме необходимого: древнее оружие, доспехи, ветхие дорогие ткани, изделия из редких пород горного хрусталя, коим был знаменит Ангу. Драгоценные камни, кольца, браслеты, обручи, серьги и прочие украшения. Наконец, монеты и слитки: золото, серебро, медь. Несколько потрепанных временем фолиантов и увесистых мятых свитков, пропитанных пылью до такой степени, что чернила едва ли можно разобрать. Прижизненный портрет Призрачного жреца, еще тех лет, когда тот был человеком, — вот это поистине уникальная вещь, такого даже в Ром-Белиате не сохранилось.

Тщательно просмотрев все еще пару раз, Элиар с сожалением убедился: искомого здесь нет. К тому же выводу он пришел еще снаружи, во время предварительного поиска на расстоянии, но было необходимо убедиться. Вдруг амулет ощущается только вблизи? А вдруг его и вовсе можно обнаружить лишь при прямом контакте? Красный Волк нахмурился: не перерывать же собственноручно залежи антиквариата и откровенного хлама? Но Яниэр потребует подробного отчета, и, ради собственного блага, нужно постараться удовлетворить хищное любопытство Первого ученика.

Элиар помрачнел еще больше. Он мог бы поклясться, что в целом замке нет предметов, излучающих хоть сколько-нибудь примечательную магическую энергию, кроме тех, что принадлежат Яниэру или ему самому. Красный Волк еще раз послал поисковой импульс в темноту, но та не откликнулась, в его воображении лишь злорадно ухмыльнувшись в ответ.

Дело принимало дурной оборот. Возвращаться с пустыми руками не хотелось. К тому же Элиару уже и самому становилось любопытно, что за таинственный артефакт припрятан в закромах у Яргала. Неужели и вправду именно он дарует владетелю Ангу невосприимчивость к ментальным воздействиям, а возможно, и какие-то другие способности?

Говоря откровенно, в этом были сомнения. В самом деле, как можно принимать всерьез такие-то детские сказки? Скорее всего, ничего стоящего амулет Призрачного жреца из себя не представляет: поверив в красивые легенды, Яниэр излишне преувеличивает значение семейной реликвии, интересной только своей древностью и памятью о великом предке.

Если же Элиар ошибается и амулет действительно окажется дельным, то он пригодится в дальнейших переговорах с неуступчивым владетелем Ангу. Но для начала его нужно найти.

От поисков серьезно отвлекали крутящиеся в голове мысли о возможном соучастии Яргала в заговоре и о вступлении Ангу в военную коалицию с Бенну. Как ему, недавно назначенному неопытному Стратилату, надлежало поступить? Пока что на руках у Элиара не было ровным счетом ничего, кроме догадок, основанных на опасных словах владетеля Ангу. Безусловно, и этого для утраты доверия хватит с лихвой: как известно, Учителю мерещатся измены во всяком недостаточно подобострастном слове. Склонный к подозрительности наставник ставит собственную безопасность превыше всего на свете и скорее перестрахуется дважды, нежели допустит малейший риск предательства.

Красный Феникс купался в безграничной любви и почитании Совершенных, но среди прочих народов, угнетенных выходцами из Лианора, подчас царили иные настроения. По этой причине Учитель никогда не позволял себе мягкости в отношении неполноценных, сурово карая за малейшую провинность. Это касалось и самого Элиара, сына Великих степей: в прямом смысле слова на своей шкуре прочувствовал он всю строгость наставника, особенно в первые годы обучения в Ром-Белиате. Красный Феникс был убежден: стоит дать слабину, и крохотное отступление от правил на плодородных и щедрых на бунты диких землях быстро перерастет в мятеж, справиться с которым малой кровью уже не удастся. А потому всякую возможность мятежа решительной рукой он пресекал на корню.

Однако, если речь зайдет о предъявлении официальных обвинений, неминуемо возникнут сложности. Крамольные замыслы и суждения Яргала нужно доказывать фактами, которых нет.

Сердце тревожно заныло. Предвкушая грядущие разбирательства, помимо воли Элиар задумался о собственной участи. Допустимо ли, чтобы глава вездесущей Тайной Страты недооценил угрозу, проглядел заговор, готовящийся у него под носом? То, что Яргал неблагонадежен, уже не вызывает сомнений. Но имеет ли владетель Севера под ногами почву реального заговора, или же слова его перед посольством — опрометчивые, безрассудные слова, рожденные внутренним напряжением, которое невозможно терпеть и скрывать постоянно, — лишь проявление застарелого недовольства властью Ром-Белиата, нашедшее выход в одном только бессильном протесте? Иногда нервы не выдерживают: чувства прорываются наружу, и сомневаться в их искренности не приходится. Но как далеко на самом деле сможет зайти Яргал?