— …чтоб прорасти сквозь тьму и смертный сон

ростком восхода и надеждой новой, —

удовлетворенно улыбнулся Элиар, спустя четыре сотни лет наконец заканчивая оказавшееся столь мудрым и пророческим стихотворение, первые строки которого произнес однажды наставник во время посещения Красного источника, в ту далекую счастливую осень в павильоне Красных Кленов. Зерно этих зыбких поэтичных образов, упавшее в него давным-давно, будто проросло сейчас и дало дивные всходы.

Так, значит, священная красная киноварь, наполненная истинным цветом солнца, также рождается из тьмы?

Элиар вдруг почувствовал чудесное единство — с Учителем и со всем миром вокруг. Ему будто открылось что-то, на долгие годы глубоко спрятанное даже от него самого. И все, что прежде казалось невероятным, недостижимым, увиделось возможным… и даже неизбежным. Все было так, как должно. Мир раскрывался, словно цветок, являя ему свою суть.

— Сияние тысячи солнц — источник великой надежды. — Учитель в задумчивости кивнул, внимательно посмотрев на него. — Прошедший тьмою и кровью очистит свой дух и обретет подлинное величие небесного светила. Так говорит забытое ныне пророчество.

В голосе Красного Феникса послышались непривычные ностальгические нотки, будто наставник почувствовал приятное тепло от того, что ученик помнит тот далекий вечер и сказанные им слова. Тогда они вместе смотрели сквозь туман на многоцветие осенних листьев — и мир вокруг представлялся так же неясно, размыто и зыбко. И как же он был прекрасен и прост, тот мир! И тот день в павильоне Красных Кленов.

— Мы пережили ночь, рождающую новое солнце, — с едва уловимой мягкостью проговорил его светлость мессир Элирий Лестер Лар. Циановые глаза его на миг укрылись за длинными черными ресницами — словно бабочки взмахнули невесомыми крыльями. — Это лучезарный путь, которым не смогли пройти на великом Лианоре. Ты же — тот, кто в силах превратить тьму в свет, превратить черное в красное. Солнце всегда проигрывает и всегда побеждает. Этот процесс предопределен: под влиянием божественного начала красный лотос затмевается, а затем вновь становится красным. То, что с твоим появлением солнце обратило к нам свой темный лик, было неизбежно, так как только ты из ныне живущих способен на такие могущественные преобразования. Только ты способен вести мир к тьме и к свету. Теперь, когда твое внутреннее преображение завершено, сила черного солнца станет полностью подвластна тебе.

С этими словами Учитель повелительно заглянул ему в лицо, понуждая смотреть в глаза, и Элиар увидел в них разгорающиеся искорки первоогня, призрак легендарной силы феникса. Заметив эту вновь возродившуюся силу, Черный жрец улыбнулся. Смотреть в глаза его светлости мессиру Элирию Лестеру Лару не следовало не только из-за строжайших правил придворного этикета — это было просто-напросто опасно, словно смотреть на пылающее, лишающее зрения божественное солнце. Неподготовленному человеку прямой взгляд абсолютного ментального контролера в мгновение ока выжжет рассудок, даже если Красный Феникс не применит силу своей крови. Естественная тяжесть этого взгляда была велика, и вынести его мог не всякий.

Но сейчас в глазах Красного Феникса плясали искорки не пугающей, разрушающей до основания мощи — требовательно мерцал призыв к слиянию. Что ж, если Учитель желает совместной духовной практики, это честь для ученика. С легким волнением Элиар принял желание наставника и не стал противиться чужой воле. Повинуясь призыву, он снял ментальную защиту и открыл сознание — большое, колоссальное доверие! Но доверие это, величину которого сложно представить, больше не нужно было доказывать: Элиар знал, что Учитель не сомневается в нем.

В тот же миг циановый взгляд Совершенного тугими, витыми вервиями водорослей властно скрутил его и утянул в самую темную пучину, в неведомую бездну… погрузил их обоих в священнодействие общей медитации.

Картинка перед мысленным взором изменилась: словно бы солнце зашло в его сердце, и все залил мрак.

Войдя в транс, Элиар невесомо завис в бескрайнем энергетическом океане, в котором не было ни дна, ни поверхности — одна только глубина. Густо пронизанная призывными песнями китов, чернота воды звенела и вибрировала, как ритуальный храмовый гонг. Осторожно пошевелившись, Элиар обнаружил, что каждое движение его становится всплеском текучего красного сияния. Потревоженный нежданным гостем, морской планктон понемногу оживал. Приглушенное свечение вдруг выхватило из тьмы узкое лицо Учителя. Длинные гладкие волосы его блестели, как черный нефрит и белое серебро, и змеями вились вокруг.

Учитель выглядел в точности как в прошлом: в одеждах Великого Иерофанта, со статусными украшениями верховного жреца, с алым знаком на высоком челе. И тело Красного Феникса было прежним: могучим телом Первородного, полным сокрытой силы. Элиар понял, что видит духовную проекцию души Учителя, которая в любом теле сохраняла свою подлинную суть. Памятная сцена из прошлого будто перевернулась: теперь не он сам, а Учитель тонул в черноте и отчаянно нуждался в помощи. Охваченный робостью, словно бы вновь возвратившись во дни своей юности, Элиар потянулся к наставнику — и оставил волю в его ищущих поддержки изящных руках. От их движений парящий вокруг планктон начал разгораться, сиять все ярче. Во все стороны от них двоих медленно, как потеки акварели, расползалось трепетное алое мерцание.

Черное море становилось красным. Словно сокрытое, потаенное солнце поднималось из глубин его сознания, восходило по трепещущим меридианам крови — и это было самое яркое солнце, которое Элиар когда-либо видел. Казалось, душа его беспрепятственно плывет сквозь закат.

«Путем непростым, но сердце твое очистилось и достигло совершенства».

Строгий голос наставника, звучащий прямо в его голове, дополнили непривычно ласковые нотки.

«Но я не чувствую, что достиг какого-то высшего предела, мессир».

Он не хотел спорить со своим достопочтенным Учителем, но слова Красного Феникса были слишком немыслимы, слишком невозможны, чтобы просто принять их. Эти слова не укладывались в сознании.

«Совершенство не есть предел и не есть конечная точка. Предел неизменен и, как все неизменное и закостеневшее, по сути своей является смертью. Совершенство же в своем развитии бесконечно».

Дрожащее марево шелкового голоса Учителя разворачивалось, плыло и колыхалось, точно мираж, заполняя все его существо. Последние слова Красного Феникса будто по мановению руки стерли в душе Элиара все тягостные воспоминания прошлого, все тревоги настоящего, все мучительные сомнения о будущем. Он словно переродился и, переняв редкое умение божественного феникса, начал жизнь заново, окунувшись в новый рассвет.

В первозданной тьме без начала и без конца все цвета слились воедино — и вновь воссияли священным цветом первоогня.

Глава 42

От невозможности простить до невозможности отвергнуть

Межвременье. Сезон, когда зерна прорастают

Радостно щебечут птицы. День сороковой от пробуждения Бенну. Цитадель Волчье Логово

*киноварью*

Рассветное небо было доверху наполнено чистым солнечным огнем. Восхитительное утро щедро заливало Красные покои теплым светом, проникающим внутрь сквозь многоцветные мозаичные окна. От мысли, что за ними больше нет запечатывающих наглухо барьеров, на сердце делалось легко и просторно.

Птица могла взмахнуть крыльями и улететь — если бы захотела.

Наконец настал тот день, которого все они ждали так долго — и почти отчаялись дождаться. Впрочем — Красный Феникс мысленно поправил сам себя, — если разобраться, не так уж и долго. Строго говоря, минуло всего-то сорок весенних дней… а кажется, будто с тех пор, как он вновь пришел в воплощенный земной мир, протекли годы или даже целые столетия. Должно быть, потому, что ему пришлось вспомнить и заново прожить все длинные дни своей первой непростой жизни, а за ними и краткие, но невыносимо мучительные дни второй.