— Госпожа! Госпожа!
Все бросились к той, что упала. Луо Цзяоян тоже поспешил вперёд, опасливо заглянув в круг.
На выложенном плиткой дворике, словно цветок, сбитый с ветки, лежала юная красавица. Едва перешедшая второй десяток, черты лица — будто вырезаны из нефрита, стройная и тонкая, как ива в ветреный день. Одной рукой она судорожно прижимала грудь, а в глазах стояла боль — острая, настоящая.
— Пр-прошу прощения! — Луо Цзяоян поспешно поклонился, почти до земли, голос у него дрогнул.
Юная девушка едва слышно простонала, затем подняла глаза — в них читалась и боль, и обида. Слабым голосом она произнесла:
— Я всего лишь хотела выйти и купить для господина противоядие… Если нельзя через этот вход, я бы и сама обошла, сказал бы кто-нибудь — зачем было так сразу калечить?
Голос её был мягок, чуть дрожал, а из-под складок лёгкого рукава показалась тонкая кисть, все ещё судорожно прижатая к сердцу.
— Я… Я правда не хотел… — заикнулся Луо Цзяоян, растерянный, — подождите, вы сказали… какому господину вы собирались купить лекарство?
— А кто же у нас в этом доме ещё господин? — слабо улыбнулась она, приподнявшись с помощью служанок. — Только один — господин Цзи. Других нет и быть не может.
Она встала, дрожащая, как свежий росток под утренним ветром, и закрыла лицо изящным кружевным веером. В голосе звучала укоризненная жалоба:
— Напасть всем скопом — это уж ладно… Но ещё и добивать того, кто уже слаб, — это ли по-вашему честно?
Толпа бойцов у ворот замерла в неловком молчании. Кто-то переглянулся. Кто-то прищурился.
Цзи Боцзай… отравлен?
Когда это случилось? Вчера, после поединка, он ведь выглядел совершенно нормально… Или это ложь? Подстава? Опять очередная уловка этого загадочного человека?
Но девушка перед ними — её брови были легка сведены, в глазах тревога и едва сдерживаемое негодование, — она вовсе не выглядела как лгунья. Напротив, каждый её вздох казался до боли искренним.
Луо Цзяоян колебался, потом всё же смягчил голос:
— Как… как ваш господин отравился?
— Откуда мне знать? — с явным раздражением ответила девушка, метнув на него взгляд. — Вчера он вернулся с отбора, весь в крови, и сразу же лишился чувств. Если бы сегодня сюда не явился господин Янь, его было бы уже не вернуть к жизни!
Она с трудом перевела дыхание, в голосе её сквозила усталость и сдержанная ярость, которую она всеми силами пыталась приглушить:
— Ну да ладно. Он сам не любит, когда я вмешиваюсь. Хотите биться — так и бейтесь дальше. Только уж позвольте мне пройти. А то, если с господином что случится из-за вашей погони, — выигрыш умирающего человека вряд ли принесёт кому-то честь.
Луо Цзяоян вспыхнул, растерянно отводя взгляд. У него даже дыхание сбилось. Он медленно обернулся к Фан Яо и сдавленно пробормотал:
— Он… с ранением против нас сражался?
Фань Яо на мгновение задумался, хмурясь: — На самом деле, я уже почувствовал неладное. Иначе, зная нрав Цзи Боцзая, его дракон давно бы вырвался на нас с боем, а не просто окутал особняк защитой. Только вот, что он был отравлен — этого я не ожидал.
Луо Цзяоян с досадой почесал ухо, затем, сорвавшись с места, закричал тем, кто ещё продолжал штурм: — Всем прекратить!
Мин И тут же насторожилась, глядя на него с откровенной недоверием — будто ожидала, что он лишь делает вид, чтобы затем ударить исподтишка.
Он заметил это и, улыбаясь с досадой, развёл руками: — Девушка, мы ведь не какие-то безжалостные убийцы. Если бы не то, что вчера Цзи Боцзай первым поднял руку и убил человека, никто из нас и не думал бы обрушиваться на ваш дом с яростью.
— Если он и правда виновен в убийстве, есть судебное управление, которое этим займётся, — холодно ответила Мин И, глядя прямо в глаза. — Или вы, господа, не знаете, чем именно занимается судебное управление?
Что уж тут не знать — все прекрасно понимали: на арене отборочных боёв жизнь и смерть определяются честным поединком. Но всё же… Сюэ Шэн… он ведь…
Вдруг Фань Яо побледнел, будто ему в голову ударила молния: — Так яд на теле Цзи Боцзая… Это Сюэ Шэн его подослал?
— Не может быть! — покачал головой Чу Хэ. — Сюэ Шэн был таким хорошим человеком, да как он мог в отборочном бою применить яд?
Он говорил это с уверенностью, но у каждого из собравшихся внутри глухо заныло под сердцем. В глубине души все прекрасно понимали: если бы яд подослал кто-то другой, в городе давно бы поднялась буря. Цзи Боцзай сейчас слишком важен, чтобы кто-то смог его отравить — и остаться в живых.
Разве что этот человек уже мёртв.
Повисло тягучее молчание. Луо Цзяоян, хоть и чувствовал себя неловко, упрямо не сдавался: — А может, мы и не знаем всей правды. Человек-то уже мёртв, кто теперь докажет, кто прав? Мы ведь сегодня… просто хотели у господина Цзи поучиться, вот и всё.
— Именно так, — подхватил кто-то из толпы. — Раз уж так неудачно всё совпало, мы не настаиваем. Не стоит дальше беспокоить…
Мин И стояла с самым невинным и непонимающим выражением на лице, будто вовсе не улавливает подтекста их слов. Но, как только перед ней расступились, поспешно поклонилась и с несколькими служанками «отправилась на поиски лекарства».
Вот только, пройдя пару улиц, она резко свернула вбок и, обогнув ворота с западной стороны, вновь вернулась в особняк.
— Госпожа, с вами всё в порядке? — взволнованно выбежала ей навстречу тётушка Сюнь. — Мне сказали, будто вас ранили!
— Нет, всё в порядке, гляньте сами — цела как была, — весело отозвалась Мин И, сделала кружок перед тётушкой Сюнь и с любопытством спросила: — А те, у ворот, разошлись?
— Всё ещё стоят, — с усмешкой покачала головой та. — Но вроде больше не буянят. Теперь только повода ищут, чтобы по-тихому разойтись. Подождём, когда господин Мэн ещё раз к ним выйдет — и дело с концом.
Пока говорила, она заботливо отряхнула пыль с подола платья Мин И — осторожно, с лаской, будто с родной дочери.
Цзи Боцзай с детства привык стоять на своём. Он не любит объясняться, не любит оправдываться. Или добивайся своего с кулаками — или иди прочь. Третьего не дано. В обычные дни это никого не пугало, но теперь, когда он был измотан и ранен, смотреть на это было тревожно. Люди в доме чувствовали бессилие — помочь невозможно, только волноваться остаётся.
Хорошо хоть барышня Мин оказалась рядом. Говорит, что думает, делает, что чувствует, и никого не боится. Слуги у ворот потом наперебой пересказывали её слова — дескать, слушать было одно удовольствие.
— Наш господин, — говорили они, — разве он злой? Да он просто не станет тратить слова попусту!
Если раньше тётушка Сюнь и смотрела на Мин И как на прелестную девчушку, то теперь в её глазах та уже была наполовину хозяйкой. Пусть Мин И и не обладала ни достоинством, ни знатным обликом, каких ждали бы от полноправной супруги, зато она по-настоящему заботилась о господине, защищала его — и это было важнее всего.
Дай Небо, думала тётушка Сюнь, чтобы и он сам это понял. И даже если однажды в доме появится главная госпожа, пусть только не забудет он про барышню Мин.
Шли они неспешно в сторону главного двора, и вдруг заметили, как впереди, обгоняя их, метнулась чёрная тень и, не теряя времени, появилась прямо перед Цзи Боцзаем.
Тот, между тем, уже поел, восстановил дыхание, и на щеках его вновь появился румянец. Он лениво скользнул взглядом по тени, что теперь стояла у окна, и спросил ровно:
— Не пострадала?
Чёрная фигура, которой оказался Чжэн Тяо, приземлилась молча, стоя у подоконника. Прошло несколько мгновений, прежде чем он тихо ответил:
— Твоя танцовщица не из простых. С ней всё в порядке.
Глава 53. Никто не может быть спасителем
Когда Чжэн Тяо произнёс эти слова, в его взгляде затаилась глубина, тело словно окоченело от напряжения. Но Цзи Боцзай всё ещё был слаб и не успел как следует рассмотреть выражение его лица, лишь кивнул, мягко усмехнувшись:
— Она, пожалуй, ловкая.
