— Тому, с кем Вы говорили. Он был на пожаре: бегал и помогал, я его видела! Но и наврать может с три короба! Хотя и безвредно. Не подлый он. Деньги небось просил?

— Ну так, — замялся Смирнов.

— Просил, небось и приговаривал, что работал и спасал всех на пожаре, а посему барин позолоти ручку, — усмехнулась хозяйка соседней дачи.

— Да, именно так, — вздохнул ее работодатель.

— Ну и не жалейте! Бог велел делиться! — торжественно произнесла она.

«Интересно, — подумал про себя Иван Петрович, — а ты сама-то много делишься с другими?» — но вслух произнес: — Это верно. Спасибо, пойду я! До свидания!

— До свидания! — ответила купчиха внимательно «высверливая» его затылок. И только когда он вышел через калитку на улицу, закрыла входную дверь.

Приняв решение, он с облегчением выдохнул и быстрым шагом двинулся снова вдоль по улице.

Войдя в задние железнодорожной станции направился к билетной кассе. Поезд в столицу должен был подойти через тридцать минут.

От воспоминаний его отвлекла медсестра, которая пришла делать перевязку. После процедуры он стал понемногу ходить по палате, держась за стены. И первым делом он отправился в больничный клозет. Врач не обманул, он действительно, кажется, отделался легким испугом.

Вернувшись, он снова лег на кровать и стал вспоминать: перевоз тел, нахождение их в доме, отпевание в церкви, похороны и поминки… все слилось воедино и прошло будто во сне. Порой казалось, что все это лишь дурной сон и происходит не с ним.

Когда закончились поминки, все пришедшие разошлись, а слуги стали убирать со стола грязную посуду. Он поднялся в опустевшую холодную спальню, где еще недавно они были так счастливы. Настенька любила прибегать к ним и они втроем веселились — смеясь и щекоча друг друга. Осознание того, что это исчезло навсегда, вдруг накатило со страшной силой. Упав на кровать, он, не сдерживаясь более, зарыдал. Слуги внизу, слыша как он плачет, только сочувственно переглядывались кивая головами и пожимая плечами. Тядело при этом вздыхали и украдкой утирали слезы. Они любили: и его жену, и дочку. Те всегда были добры к ним и участливы к их судьбе. Никогда не позволяли себе грубого слова и относились к ним как к людям.

Смирнов проснулся утром так же, как и заснул вчера — в одежде, которая после неспокойной ночи изрядно помялась. Но разве имело это обстоятельство сейчас хоть какое-то значение?

Безмерное горе в его душе стало замещаться таким же безмерным гневом на тех, кто мог быть к причастен к преступлению.

Он заранее объявил пациентам, что неделю никаких приемов не будет. Информацию все восприняли с пониманием и сочувствием.

Сам же он, прихватив полено с дачи, направился к своему старинному другу — следователю полиции — Казимиру Христофоровичу Грановскому.

В Российской империи следователи полиции, которых называли судебными следователями, были введены в ходе судебной реформы тысяча восемьсот шестидесятого года. Они занимались предварительным следствием по уголовным делам, работая под надзором прокурора и прикрепляясь к окружным судам. До этого следствие часто велось полицией.

До появления таковой должности, предварительное следствие часто находилось в ведении полиции, а также выборных лиц от общин (губные старосты, целовальники). В городах за порядок отвечали городничие и объезжие головы.

Реформа случившаяся в тот год, отделила следствие от полиции, введя должность судебного следователя, который назначался министром юстиции и имел юридическое образование или опыт работы.

Следователи работали в тесном контакте с полицией, которая осуществляла дознание и обеспечивала исполнение следственных действий.

Судебные следователи занимались: расследованием уголовных дел, сбором доказательств и подготовкой материалов для суда.

Прокурор осуществлял надзор за деятельностью следователей и обеспечивал законность следствия.

В Российской империи следователи полиции имели чины, соответствующие их должности и рангу в рамках табеля о рангах. Они могли быть как гражданскими чиновниками, так и офицерами полиции, и их звания варьировались от младших до старших.

В тысяча восемьсот шестьдесят шестом году в столице при канцелярии обер-полицмейстера была учреждена сыскная полиция — аналог современного уголовного розыска. Отделение состояло из нескольких «столов»: розыскного, который занимался розыском преступников; наблюдения; личного задержания, он же стол приводов, который занимался установлением личности арестованных, а также выяснял, причастны ли они к другим преступлениям; справочно-регистрационного бюро, что регистрировало преступления, собирала и систематизировало информацию о преступниках. При крупных отделениях могли быть «летучие отряды», сформированные для проведения облав и «ломбардные отряды», для розыска похищенных вещей.

Казимир Христофорович вышел на пенсию по выслуге лет и имел чин коллежского советника, что соответствовало званию полковника пехоты в армии. Он продолжал служить советником при Обер-полицеймейстере — главном полицейском начальнике в столице — Санкт-Петербурге, который имел чин действительного статского советника.

Смирнов знал его очень давно. Христофорович, как он его называл, имел болезнь почек. И доктор давно его пользовал и не без успеха. Кроме отношения больной-доктор их связывала долгая дружба.

Вчера на поминках он договорился с ним, что навестит его в полицейском управлении где у того был свой кабинет. Доктор вошел в помещение, и незамедлительно положил на стол Грановского сверток с поленом.

— Это что? — удивленно посмотрел на него следователь, до этого, не менее изумленно, взглянув на предмет напротив.

Смирнов пересказал ему свой разговор с мужиком на развалинах бывшей дачи. Казимир Христофорович вскочил с кресла и в волнении стал расхаживать по кабинету:

— Иван Петрович, голубчик! Это очень, очень серьезное обвинение в адрес полицейских чинов! Это пахнет… пахнет, — он нервно втянул в себя воздух сквозь раздутые носовые пазухи. — Государственной изменой это пахнет, вот чем! Страшно даже подумать что будет, ежели все подтвердится!

— Вы, Казимир Христофорович, тоже в это не верите? — вздохнул вдовец. — А если это правда?

— Я ничего не отрицаю! — наконец сел обратно в кресло следователь. — Тем более, что сигналы о том, что там не все так уж благополучно, мы получаем постоянно. Контрабанда! В том числе и оружия для террористов!

— Вы возьметесь за это? Я готов заплатить! — перешел сразу к делу доктор.

— Заплатить? Мне? Иван! Ты меня обидеть вздумал?! — нахмурился следователь. — Твоя жена Лидочка, была мне как дочь, а Настенька — все равно что внучка! Я когда узнал об этом горе, всю ночь рыдал. Но я тебе этого не говорил! Конечно, я займусь этим. Но позже. Сейчас Обер-полицмейстер меня завалил делами так, что я иногда ночую в кабинете. Но через несколько недель я освобожусь, возьму отпуск и сам туда поеду. Никому другому это деликатное дело поручить нельзя!

— Спасибо, Казимир Христофорович. У меня камень с души упал.

— Вот и хорошо! Эту улику оставь тут. Я подумаю, что с ней можно сделать! И позволь дать тебе совет. Я ведь тоже вдовец, и прошел этот страшный момент.

— Слушаю с благодарностью.

— Займись работой. Любой! Это единственное, что сможет отвлечь тебя от горя, — посоветовал ему старый друг.

— А у меня больше ничего в этой жизни и не осталось, — с глубокой печалью ответил ему доктор. — Кроме работы.

На том они и расстались.

Смирнов с головой ушел в прием своих пациентов, причем работал без выходных и по десять часов в день. Но боль не отпускала его, хотя и чуть притупилась.

За несколько дней до взрыва на лекции, к нему зашел Грановский и сказал, что через несколько дней уезжает в городок, где сгорела дача, и пообещал держать Смирнова в курсе всех дел. Доктор в свою очередь сообщил ему о соседке купчихе, которую нанял присмотреть за участком. Тот пообещал навестить и расспросить ее.